— И зачем мне это делать?

— Думаю, вопрос нужно поставить по-другому: а почему ты не должен это делать? Я уже говорил: всё, что у тебя есть, ты получил от меня. Твоё будущее в моих руках. Кто ещё оплатит твой колледж, поддержит, пока ты не получишь диплом, кто найдёт тебе достойную первую работу?

Я скрещиваю руки на груди и смотрю на него в упор, готовлюсь говорить, стараюсь, чтобы мой голос не дрожал. Сражаюсь с вулканом внутри себя.

— Нет, пап. Моё будущее в моих руках. Мне не нужны твои деньги. Не нужна твоя помощь. И тебе я помогать не собираюсь. Так что скажи: теперь я твой пленник или могу уйти отсюда?

— Ты понимаешь, что говоришь? Если ты сейчас уйдёшь, между нами всё будет кончено.

— «Нас» уже давным-давно не существует.

Я открываю дверь, и дорогу мне сразу же преграждает один из отцовских охранников.

— Пропусти его, — произносит отец. Тот отступает и дает мне пройти.

Я дотрагиваюсь пальцами до горящей щеки и, не оборачиваясь, оставляю отца и направляюсь к Джуно.

Нас с папой отводят в комнату трофеев. Охранник приказывает нам сесть за стол в углу, а сам ставит стул напротив и садится к нам лицом, положив оружие на колени.

Я стараюсь говорить тихо, но это не имеет значения - охранник всё равно не обращает на нас никакого внимания.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Майлс пришёл к нам и рассказал, что отключил ток на изгороди. Он связался с твоей подругой Талли и попросил, чтобы она подъехала и смогла перевезти людей с ранчо в Розуэлл. Все дети и часть родителей поехали с ней, а оставшиеся члены клана ждут в лесу нашего сигнала.

— Сигнала к чему? — задаю я вопрос.

— К атаке. Мы пришли сюда вызволить Барсука. Мы были готовы как к переговорам, так и к открытому побегу. Но если понадобится нападение вооружённых людей - наш клан поблизости и готов прийти на помощь. Как только мы освободим Барсука, наша цель - покинуть это место с наименьшими потерями.

Я киваю, в голове один за другим начинают выстраиваться планы действий. Папа заглядывает мне в глаза.

— Он хороший парень, Джуно.

— Кто? — спрашиваю я, озадаченная резкой сменой темы разговора.

— Майлс. У этого мальчика есть задатки настоящего лидера, — отвечает папа. — Может, он ничего не знает о природе. И о сражениях, — тут отец улыбается каким-то своим мыслям, явно вспоминая что-то весёлое, видимо, Майлс вытворил что-то по дороге сюда, — но у него доброе сердце. И он беспокоится о тебе… настолько, что пришёл сюда сражаться бок о бок с тобой. Это о многом говорит.

— Спасибо, пап, — говорю я. Как же я благодарна за его мнение. За его одобрение.

Отец глядит на меня печально и смиренно. Он понимает, что уже ничто не будет, как прежде.

— Пап? — неуверенно начинаю я.

— Да, мой Жучок.

— Уит сказал, что наша способность к чтению Йары появилась из-за Амрита - будто он увеличивает количество чувствительных рецепторов в головном мозге.

Отец согласно кивает.

— Мы с твоей матерью обнаружили это во время тестирования препарата.

— Значит, наши способности никак не связаны с близостью к Йаре и Гее? — уточняю я, пытаясь скрыть боль в голосе.

— Уит так сказал? — спрашивает отец.

— Он сказал, что Йара и Гея - лишь метафоры, но поскольку у нас в клане поощрялось верование в них, это усилило наши способности. И ещё он сказал, что я могу Колдовать из-за того, что моя мать приняла особенно сильную версию Амрита в отличие от остальных.

— Сама как думаешь, это правда?

Я меняюсь в лице, и по щеке бежит слеза. Я сердито стираю её.

— Я больше не знаю, о чём думать. И ты, и все старейшины, вы лгали нам. Нам всем промыли мозги.

Отец поднимает палец, хочет что-то сказать, но я не даю ему такой возможности.

— И не говори, что ты делал это ради блага клана. Я это понимаю, но всё ещё не могу принять. Ничто не сгладит то факт, что я выросла среди лжи.

Мой отец грустно кивает.

— Знаю. Но теперь тебе решать, во что верить. Можешь, как и Уит считать, что Йара, Гея, Чтение и твоё Колдовство... всё сводится к науке. А можешь думать, что есть что-то большее, чем то, что мы можем увидеть.

— А во что веришь ты? — спрашиваю я.

— Я верю, что Амрит возвращает нас к правильному состоянию. Состоянию, в котором человечество находилось с начала времён - общение с природой, долголетие, жизнь без болезней. На протяжении веков из-за нашего неправильного использования природы количество наших рецепторов в мозге уменьшилось, и мы потеряли возможность общения с Йарой. И человечество начало страдать от заболеваний и преждевременного старения. В Старом Завете есть упоминания о людях, проживших несколько веков.

Папа проводит рукой по волосам, решает, что сказать дальше.

— Думаю, давным-давно понятие Геи исчезло, но мы его возродили. Наука не противоречит этому. Напротив, я думаю, что наука и вера идут рука об руку. Но то, во что верю я, значения не имеет, — заканчивает он. — Тебе нужно решить это самой.

Я трясу головой, не в силах скрыть злость, и осматриваюсь в поисках нового предмета для обсуждения.

— Кстати, клан уже решил, куда идти, когда мы выберемся отсюда живыми?

Отец опускает глаза в пол.

— Что такое? — спрашиваю я.

Он поднимает на меня глаза.

— Мы много раз это обсуждали. Кое-кто из молодёжи решил отделиться от клана. Но большинство решило, что если ты нас поведёшь, мы последуем за тобой.

Я качаю головой.

— Не поведу.

Папа кивает. Он всё понимает.

— А что ты собираешься делать?

— Я ещё не решила.

— А я решил, — произносит отец. — Если ты окончательно решила порвать с кланом, я тоже уйду. С тобой. Мы можем отправиться, куда только пожелаем и начнём новую жизнь.

— Но, пап... — начинаю я. Он поднимает руку, прерывая меня.

— Но если ты не захочешь иметь ничего общего ни с кем из нас, я пойму. Пришло время тебе самой выбирать путь. Понять, кто ты есть, без клана. Каково твоё назначение на земле. Если ты решишь именно так, то я останусь с кланом и пойду с ними, куда бы они ни решили пойти.

Он тянется ко мне и сжимает мою руку в своих ладонях.

— Тебе выбирать, Джуно. Ты ничем не обязана клану. Ты ничем не обязана мне. — Он вздыхает. — Только ты сама управляешь своим будущим.

Я обнимаю папу, и мы долго-долго сидим так, не говоря ни слова - потому что для того, что мы можем сказать друг другу, слова не нужны.

Я толкаю дверь в комнату с трофеями и вижу, что Джуно и её отец сидят в углу, напротив раздражённого охранника. Я беру стул и подхожу к ним.

— Можно? — спрашиваю охранника.

Не зная, чего ещё ожидать, тот закатывает глаза и кивает.

Я ставлю стул рядом с Джуно. Она поднимает голову с папиного плеча.

— Ты ушёл с гор. И пришёл сюда, — говорит она. Её голос ничего не выражает, и я никак не могу понять, хорошо это или плохо.

— Ну, я чувствовал себя немного бесполезным, сидя там, один, в лесу, — отвечаю я, не в силах скрыть усмешку. Напряжённость в комнате плотная, осязаемая, словно её можно взять и порезать ножом, Джуно улыбается мне своей странной полуулыбкой и наклоняется, чтобы обнять. И это объятие заполняет каждый миллиметр пустоты внутри меня, оставленной после разговора с отцом. Как же не хочется отстраняться. Но тут сидит Уолтер, поэтому я просто сильно сжимаю её, а потом откидываюсь на спинку стула.

— Значит, встретился с моим кланом? — спрашивает Джуно.

Я киваю и улыбаюсь.

— Мне понравился Кенай. Я понял, почему вы двое так близки.

— А Нома?

Тут чувствую, что краснею, и бросаю смущенный взгляд на её отца.

— Дай угадаю, — широко улыбается Джуно, — она с тобой флиртовала.

Я краснею ещё больше. Киваю и начинаю оглядывать комнату, в попытке отвести от себя внимание. Уолтер смеется.