– А это еще зачем? – нахмурившись, спросила Уилла, когда педикюрша принялась покрывать ей ногти на ногах нежно-розовым лаком. – Кроме меня, их никто никогда не видит, а я как-то никогда не обращала внимания на свои ногти на ногах.

– Оно и видно, – парировала Тэсс, любуясь цветом своих ногтей – лак назывался «Розовое безумие». – Пока Марта их не обработала, можно было подумать, что для стрижки ногтей ты используешь газонокосилку.

– Ну и что?

Больше всего Уилла ненавидела себя за то, что ей ужасно нравилось то, что с ней делали – особенно восхитительный ножной массаж. Она повернулась к соседнему педикюрному креслу. Там Лили с удовольствием разглядывала свои полунакрашенные ногти.

– Ты в самом деле полагаешь, что Адам заметит этот… как его там – Уилла наклонилась, чтобы прочесть название лака, – этот «Коралл нимфы»?

– Зато я себя от этого чувствую хорошенькой. – Лили, улыбаясь, поглядела на руки, ногти уже были покрыты тем же самым лаком. – Взрослой и хорошенькой. – Она повернулась к Тэсс. – Так ведь?

– Именно. – Словно учитель, радующийся тому, что после долгого и трудного урока ученик наконец уяснил теорему, Тэсс захлопала в ладоши, однако стараясь не смазать лак. – Слава богу, слышу здравомыслящее замечание. Умная женщина одевается и красится вовсе не для мужиков. Она делает это в первую очередь для самой себя. А во вторую – для других женщин, ибо только они в состоянии разглядеть все детали. Ну и уж в последнюю очередь это предназначается мужикам – которые, если женщине повезет, могут воспринять всю картину в целом.

Искренне забавляясь, Тэсс сдвинула брови и пробасила:

– Ух ты. Какая красивая. Пахнет хорошо. Я ее хочу.

Ее представление было вознаграждено: Уилла громко фыркнула.

– Значит, мужики тебе до лампочки, Голливуд?

– Аи contraire[1] , тупица. Я уделяю им очень много своего внимания и считаю, что мужчины – прекрасное развлечение, способное скрасить будничную рутину. Вот, к примеру, Нэйт.

– Ну, с ним ты уже, кажется, разобралась.

– Да. – Улыбка Тэсс мгновенно превратилась в хищную и нахальную. – Нэйтан Торренс вначале кажется весьма загадочным. Этакий медлительный скотовод с йельским дипломом в кармане, любящий Китса, трубочный табак и старомодные костюмы. Подобное сочетание являет собой одновременно и вызов, и многообещающую возможность. – Она с явным наслаждением поглядела на свои ноги. – А я люблю принимать вызов и никогда не упускаю хорошую возможность. Но ногти я крашу, потому что чувствую себя от этого лучше. Ну а уж если его это разогреет, так это же дополнительный плюс.

– А я себя чувствую какой-то экзотичной женщиной, – заметила Лили. – Вроде той… как звали женщину в таком длинном платье? Ну, из старого черно-белого кино?

– Дороти Ламур, – ответила Тэсс. – Теперь возьмем Адама. Тип совершенно другой.

– Разве? – Лили только теперь проявила интерес к разговору. – Какой же?

– Не подыгрывай ей, Лили. Она тут играет в большого специалиста.

– Я никогда не играю, когда дело касается мужчин, подружка. Итак, Адам, – продолжила Тэсс, поднимая палец. – Серьезный, основательный и немного загадочный. Думаю, более интересного мужчину я не встречала за весь мой короткий, но весьма увлекательный сезон охоты на представителей противоположного пола. Из его задумчивых глаз льется некий свет, которому я не могу подобрать название – может быть, доброта?

– Ах, его глаза, – протяжно выдохнула Лили, и у Уиллы внутри все перевернулось.

– Но… – Тэсс со значительным видом подняла вверх указательный палец. – Он совсем не пресный, ведь доброта чаще всего – вещь скучная и пресная. В Адаме чувствуется бурление страстей, причем едва сдерживаемых. Так что, Лили, ты можешь спокойно обриться наголо и разрисовать физиономию пресловутым «Кораллом нимфы», и все же, будь уверена, Адам будет обожать тебя по-прежнему.

– Он меня любит, – глуповато хихикнула Лили.

– Да, любит. Он считает тебя красивейшей женщиной на свете. И если злая волшебница превратит тебя в уродину, он все равно будет думать, что ты – первая красавица на земле. Он ведь ценит в тебе не внешние качества, а внутренние. Вот почему я уверена, что ты – счастливейшая женщина на свете.

– Для голливудского писаки неплохой пассаж, – прокомментировала Уилла.

– О, я не закончила. Наша триада еще обрисована не полностью. – Весьма довольная собой, Тэсс откинулась назад. – Итак, Бен Маккиннон.

– Даже не начинай, – приказала Уилла.

– Ты к нему явно неравнодушна. Мы тут посидим минутку, подсохнем, – обратилась Тэсс к педикюрше, потом взяла свой стакан с минеральной водой. – Если у женщины не бьется пульс при приближении такого мужчины, как Бен Маккиннон, будь уверена: эта женщина – покойница с двухнедельным стажем.

– Ну и часто у тебя бился пульс?

Довольная реакцией, Тэсс лениво повела плечом.

– Я уже заангажирована. Вот если бы нет… В любом случае, уж я – не покойница с двухнедельным стажем.

– Этому горю нетрудно помочь.

– Нет-нет, не делай лишних движений, а то лак сотрется. – Тэсс усмиряюще похлопала Уиллу по плечу. – Вернемся к Бену. Секс из него так и прет, просто впереди него шагает. Хороший такой, грубый секс в славной мужской упаковке. Смотришь на него, когда он скачет на лошади, и знаешь: точно так же уверенно и властно он садится верхом на женщину. К тому же он умный, преданный, честный, а в своих джинсах в обтяжку выглядит просто потрясающе. Как специалист, должна признать, что обтянутая джинсами задница Маккиннона – самая лучшая в наших Скалистых горах. Прекрасное развлечение, способное скрасить будничную рутину, – закончила она и отпила воды.

– Не понимаю, почему ты любуешься его задницей, когда у тебя уже есть парень, – пробормотала Уилла.

– Потому что это красивая задница, а у меня хороший вкус. – Тэсс облизнула губы. – Разумеется, женщина должна быть очень сильной, очень смелой и очень умной, чтобы быть с ним на равных.

«Ну что ж, – подумала Тэсс, – хоть Уилла и надулась, вызов брошен, Бен. Больше я тебе ничем не могу помочь».

Только вернувшись домой и распаковав вещи, Уилла вдруг сообразила, что за последние двадцать четыре часа, проведенные на источниках, она ни разу не подумала о ранчо, о связанных с ним проблемах, о своей ответственности. И как только девушка это поняла, ее мгновенно охватило чувство вины за то, что она с такой легкостью забыла об обязанностях и погрузилась в атмосферу изнеженности и удовольствия.

Будто провалилась в другую реальность, подумала Уилла и, скривившись, поглядела на груду хорошеньких золотых баночек и коробочек, сваленных на кровати. Они являли собой свидетельство ее бесславного поражения в битве с Тэсс и Лили, которые буквально силой заставили ее купить все эти кремы, лосьоны, гели и шампуни.

Господи боже, эти бабские глупости стоят сотни долларов, а ей в жизни не запомнить, как ими пользоваться!

Она отдаст их Бесс, решила Уилла, вместе с той умопомрачительной пеной для ванны, купленной экономке в подарок.

А как же всё-таки здорово снова влезть в джинсы, подумала Уилла, натягивая их на себя. Адам сказал, что выходные прошли спокойно, это хорошо. Мужчины немного расслабились, хотя круглосуточное дежурство осталось в силе. Сезон отела заканчивался, календарь неуклонно показывал приближение весны. А так не скажешь, сказала себе Уилла, подходя к окну. Пришедший со стороны Канады холодный ветер был злым, как ревматическая старуха. Хорошо хоть снега нет. И все же Уилла хорошо знала, что март – месяц непредсказуемый, впрочем, как и апрель. На самом деле до весны еще очень далеко.

Уилла так тосковала по весне! Это ее саму удивляло, обычно ей нравилось любое время года. Зимой работы хватало, но выпадали и дни отдыха. Отдыхала земля, отдыхали люди.

Весна была временем возрождения и радости, но также и временем грязи и засухи, а то и затяжных проливных дождей, временем ноющих от усталости мышц, ожидающих посева полей, перегоняемого на летние пастбища скота.