С ножом он обращаться мастер.

Пока она спала, он забрал из сумочки все деньги – свои и ее. Сумма получилась жалкая, да не в этом дело. Немного поиграл ее смехотворным пистолетиком, повертел в руках помаду.

Наконец она очнулась и забарахталась на земле, мыча, словно попавший в капкан теленок. Он открыл помаду и сказал:

– Шлюха должна быть раскрашена, как положено.

И нарисовал ей вокруг сосков алые круги, похожие на кровь.

– Вот это другое дело.

Щеки у нее были белее мела, и он их тоже подкрасил. Получились румяные, как у куклы.

– Ты что же, хотела застрелить меня из этой игрушки, киска? – Он шутливо наставил пистолет на нее, увидел, как у шлюхи испуганно закатились глаза. – Понимаю. Женщина твоей профессии должна уметь за себя постоять. Одним презервативом тут не обойдешься.

Он отложил пистолет, вскрыл пакетик.

– Я бы не отказался от еще одного минета, Сюзи Квадро. У тебя это получается классно. Но, боюсь, ты откусишь мне все, к чертовой матери. – Он игриво дернул ее за накрашенный сосок. – А это не годится, верно?

Он уже пыхтел от возбуждения и нетерпения, но презерватив натягивал не спеша.

– Сейчас я тебя вздую как следует. Шлюху изнасиловать нельзя, но ведь я тебе за это не плачу, а стало быть, можно считать, что произойдет изнасилование. Итак, приступаем.

Она сжала ноги и попыталась отползти.

Он довольно улыбнулся:

– Ну-ну, не будь такой скромницей. Тебе понравится. Одним движением он раздвинул ей ноги, сцепил их у себя за спиной.

– Будешь довольна. А потом обязательно расскажешь мне, как тебе это понравилось. Конечно, говорить тебе будет трудно, ведь в твоей поганой пасти кляп, но хоть помычишь, постонешь. Давай-ка послушаем, как ты стонешь. Изобрази нетерпение. Живей!

Она молчала, и тогда он врезал ей – не слишком сильно, но ощутимо. Пусть знает, кто тут босс. – Я жду.

Она всхлипнула, и он решил, что сойдет.

– Давай-ка, пыхти погромче. Я люблю, чтобы секс был шумным.

И он засадил ей как следует. Она была сухая и негостеприимная, но это его не смутило. Он трудился вовсю, покрылся потом, спина влажно заблестела под звездами. Рыжая закатывала глаза от боли и страха. Точь-в-точь как кобыла, когда всадишь ей шпоры в бока.

Натешившись, он слез с нее и отдышался.

– Это было неплохо. Совсем неплохо. Сейчас немножко отдохну, и повторим еще разок.

Рыжая свернулась в комок, попробовала уползти. Тогда он лениво подобрал пистолетик, выстрелил вверх. Подействовало – она замерла на месте.

– Ты пока отдыхай, Сюзи Квадро. А я подумаю, хватит ли у меня пороху на второй заход.

Теперь он вздул ее сзади, но получилось уже не так здорово. Во-первых, у него долго не вставало, а, во-вторых, кончил он как-то неубедительно.

– Ну ладно, теперь хорош. – Он дружелюбно шлепнул ее по заднице. – Подведем черту.

Жалко, конечно, что нельзя было поиграться с ней пару дней, как с малюткой Трэйси. Увы, теперь это слишком рискованно.

К тому же найти другую шлюху будет нетрудно.

Он открыл сумку, и там ждал нож, лежавший в своих любовно смазанных ножнах. Свет звезд так вспыхнул на стали – просто красота.

– Подарок папочки. Единственный. Отличная штука, правда?

Он перевернул рыжую на спину, помахал клинком у нее перед носом. Пусть полюбуется как следует.

Все так же улыбаясь, он сел на нее сверху и взялся за работу.

Теперь в заветной шкатулке у него лежит прекрасный трофей – рыжий скальп. Вряд ли труп скоро отыщут – лес большой. А когда найдут, им нелегко будет определить, кто это был. Да и стервятники поработают.

Страх и слава ему теперь ни к чему. Достаточно знать, что они в его власти.

Глава 29

Лето в Монтане жаркое и недолгое, а апогея достигает в августе. Тогда солнце дотла выжигает землю, деревья желтеют, а люди молятся о ниспослании дождя.

Достаточно брошенной спички или разряда молнии, и пшеничное поле выгорает дотла.

Уилла как раз разглядывала засеянное овсом поле, рубашка ее насквозь промокла от пота.

– Такого жаркого лета не помню.

Вуд пробурчал что-то невнятное. Он все время ворчал – то на небо, то на поля, колосившиеся недостаточно буйно. Мальчишек он отослал домой, потому что они ему надоели. Пусть с ними возится мать.

– Спасибо хоть ирригация помогает.

Он смачно сплюнул, словно слюна могла исправить положение. Вся его жизнь на протяжении уже долгих лет заключалась в работе. Ранчо было для него источником и радостей, и печалей.

– Вода-то как опустилась. Еще пара недель такого зноя, и мы

пропали.

– Ты меня не запугивай, – устало отмахнулась Уилла и села в седло. – Как-нибудь прорвемся.

Он опять пробурчал что-то, покачал головой, и Уилла отъехала.

Земля так и дышала зноем. Коровы еле переставляли ноги, лениво помахивали хвостами. В воздухе – ни ветерка. Ни одна травинка не колыхнется.

Вдали она увидела джип, остановившийся возле изгороди. Двое разматывали проволоку. Уилла подскакала к ним и поздоровалась:

– Хэм, Билли, привет.

Она спрыгнула, подошла к ручью, выпила ледяной воды.

– А Хэм говорит, что еще не так жарко, – жизнерадостно сообщил Билли. – Он помнит лето, когда яйца на солнце варились вкрутую.

Уилла улыбнулась:

– Еще бы. Ты поживи на свете столько, сколько Хэм, и тебя тоже ничем не удивишь.

Она сняла шляпу, вытерла лоб. У Хэма был какой-то подозрительный цвет лица – такой багровый, того и гляди удар хватит. Но тут требовалась деликатность.

Она набрала два стакана воды, предложила:

– Выпейте-ка, передохните.

– Мы скоро закончим, – пропыхтел Хэм.

– Организму нужна влага. Ты сам говорил мне это много раз. – Она чуть не насильно сунула стакан ему в руку. – Вы принимаете солевые таблетки, как я велела?

– Принимаем.

Билли выпил воду залпом.

– Хэм, давай я закончу здесь за тебя, а ты отгони мою кобылу на ранчо.

– Это еще зачем?

Он подозрительно взглянул на нее своими слезящимися глазами.

Уилла готова была поклясться, что слышит, как колотится его

сердце. Она знала, что Хэм не любит оставлять работу недоделанной.

– Я же сказал, мы почти закончили.

– Вот и отлично. Отгони лошадь и привези мне бухгалтерские книги. Я здорово отстала с отчетностью.

– Они тебе здесь не нужны.

– Нет, нужны. – Она вынула из сумки перчатки. – Поговори с Бесс, пусть она даст тебе персикового мороженого. Приготовила специально для тебя. Я же знаю, как ты его любишь.

Но Хэм был не дурак, он отлично понимал, к чему она клонит.

– Отстань, девочка. Видишь, я изгородь чиню.

– Нет, чинить изгородь буду я. – Она подняла катушку с проволокой. Билли смотрел во все глаза. – А ты займешься лошадью, потом бухгалтерскими книгами и про персиковое мороженое не забудь.

Хэм швырнул стакан на землю, топнул ногой.

– К черту! Сама возись со своей лошадью.

Уилла положила катушку на землю.

– Хэм, этим ранчо управляю я. Это я буду решать, кому что делать. Если тебе это не нравится, обсудим позже. Пока же отправляйся домой.

Его лицо побагровело еще больше, и у Уиллы от напряжения зашумело в висках, но глаз она не опустила. Секунд десять была тишина, потом Хэм резко развернулся и направился к лошади.

– Если ты считаешь, что я не способен справиться даже с такой простой работой, приготовь мой расчет.

Он яростно пришпорил лошадь, и та, изумившись, с места припустила галопом.

– Ни хрена себе, – присвистнул Билли.

– Черт, я сказала не то, что нужно, – вздохнула Уилла и устало потерла лицо.

– Ничего, Уилл, он образумится. Хэм тебя не бросит.

– Я не об этом. – Она покачала головой. – Ладно, давай займемся этой чертовой проволокой.

Она дождалась темноты, отменила свидание с Беном, долго сидела на крыльце. В небе грохотал гром, мелькали отсветы молний, но дождя, к сожалению, не было.

Несмотря на духоту, Уилла даже не притронулась к мороженому. Тэсс вышла к ней с целой вазочкой, но Уилла только покачала головой.