– Подлый убийца, вот ты кто.

– Зря ты так говоришь. Ты просто расстроена.

– Расстроена?! – Она яростно задергалась, пытаясь освободиться от пут. – Ты убил Хэма, ты убил всех остальных, ты истреблял мой скот! Да я тебя собственными руками прикончу!

– С Хэмом получилось не нарочно. Несчастный случай. Я любил старика, но он меня застукал. – Он виновато повесил голову, словно напроказивший мальчишка. – Со скотиной я тоже был не прав. Извини.

– Ax ты…

Она зажмурилась, беспомощно сжала кулаки.

– Зачем? Зачем ты все это сделал? Ведь я так тебе верила!

– Ты и сейчас можешь мне верить. Клянусь тебе. Ведь мы с тобой одной крови. Кому же верить, если не собственному брату?

– Никакой ты мне не брат!

– Нет, я твой брат. – Он так расчувствовался, что смахнул слезу.

– Ты лжец, убийца и трус.

Дернувшись, он врезал ей пощечину, да так сильно, что самому больно стало.

– Ты со мной так не разговаривай! У меня тоже своя гордость есть.

Вскочил, побегал взад-вперед, взял себя в руки. Он знал, что терять голову нельзя. Нужно сохранять хладнокровие, и тогда все будет по-твоему.

– Лили и Тэсс – твои сестры, а я твой брат, – спокойно сказал он. Небо раскололось пополам, рассеченное электрическим мечом. – Я должен тебе все объяснить. Ты поймешь, почему я все это сделал.

– Ладно. – Лицо ее горело огнем. За эту пощечину он заплатит отдельно, мысленно пообещала Уилла. Он за все заплатит. – Ладно, Джим, объясняй.

…Бен сунул винтовку в чехол, пристегнул ремень с кобурой. Его револьвер тридцатого калибра был настоящим монстром – как раз то, что нужно. Бен старался ни о чем не думать, иначе у него задрожали бы колени и он не смог бы двинуться с места.

Ковбои быстро седлали лошадей, Адам отдавал приказы. Бен молчал, предпочитал слушаться Адама. Он дал Чарли понюхать шляпу Уиллы.

– Найди ее, – прошептал он. – Найди Уиллу. Шляпу захватил с собой, сунул в седельную сумку.

– Бен, подожди остальных, – взмолилась Тэсс.

– Некогда. Отойди, Тэсс.

– Мы ведь не знаем, кто это и куда он ее увез. Догадаться, кто это, было нетрудно – все были на месте,

кроме одного человека.

– Я найду ее. И мне наплевать, кто это. – Он вздыбил коня. – Найду его и убью.

Тэсс бросилась к Адаму, скороговоркой произнесла:

– Бен ускакал! Я не смогла его остановить.

Тот молча кивнул, подал команду трогаться.

– Он знает, что делает. Не беспокойся. – Нагнувшись, он обнял обеих сестер. – Иди домой, – сказал он жене и нежно погладил ее округлившийся живот. – Жди меня и ни о чем не беспокойся.

– Не буду. – Она поцеловала его. – Ты нашел меня, найдешь и ее. Привези ее домой.

В ее голосе звучали и мольба, и уверенность.

– Тэсс, отведи ее домой, а сама сиди у себя в комнате, – попросил подъехавший Нэйт.

– Хорошо. – Она сжала ему колено и прошептала: – Скорей! Всадники помчались на запад, а сестры остались ждать. Что может быть трудней?

– Моя мать работала официанткой в баре. В Боузмене.

Так начал свой рассказ Джим. Он сидел, скрестив ноги, и наслаждался ролью сказителя.

– Не знаю, может, она там не только напитки раздавала, но и кое-что другое. Это не исключено, но она мне ничего такого не говорила. Она была красивая одинокая женщина, а жизнь есть жизнь.

– А я думала, что твоя мать родом из Миссулы.

– Она там родилась, а жила здесь. Потом, когда родился я, уехала в Миссулу. Многие женщины возвращаются в родные места, когда жизнь не сложилась. В общем, работала она в баре, обслуживала ковбоев. Ну и повадился туда ходить Джек Мэрси. Любил повеселиться – нажраться, как свинья, баб полагать. Ты порасспроси людей, они скажут, какой он был.

Он подобрал хворостинку, постучал по камню. Уилла тем временем пыталась ослабить веревку, стягивавшую ей запястья.

– Да, мне рассказывали, – спокойно сказала она. – Я знаю, каким он был.

– Ну вот. Только никогда об этом не задумывалась. Я-то знаю, тебе на это всегда было наплевать. Стало быть, приглянулась Джеку моя мать. Как я уже сказал, она была собой хороша. Джек знал толк в бабах. Ты посмотри на его жен. Луэлла – как нарядная игрушка. Адель – стильная, умная. Твоя мама тоже была о-го-го какая. Тихая, непохожая на других. Казалось, она слышит то, чего никто больше не слышит. Я прямо в нее влюблен был.

От этих слов у Уиллы по коже пробежал озноб. Подумать только, что этот тип когда-то пялился на ее мать.

– А где ты ее видел? Вы же тогда здесь не жили.

– Мы часто сюда наезжали. Надолго, правда, не задерживались. Я был совсем мальчишкой, но хорошо помню, как твоя мать гуляла с Адамом по лугу, у нее был большой живот, а в животе – ты. Красивая была картинка. – Он замолчал, вспоминая. – Я был на пару лет помоложе Адама. Помню, упал, ободрал коленку, и твоя мать подошла ко мне, подняла меня, приласкала. Моя мама ругалась о чем-то с Джеком Мэрси, а твоя отвела меня на кухню, промыла мне ссадину, поговорила со мной по-хорошему.

– А зачем вы приехали на ранчо?

– Мама хотела, чтобы я здесь остался. Трудно ей было меня воспитывать. Денег не было, болела часто, родители ее вышибли. Наркотики. Слаба она была по этой части. Сама понимаешь – одиночество. Но Джек не хотел меня брать, хоть я его родная кровь.

Уилла облизнула губы, поморщилась от боли.

– Это тебе мать сказала?

– Конечно, а кто же. – Он сдвинул шляпу набок, посмотрел на нее ясными, прозрачными глазами. – Джек Мэрси сделал ей ребенка, когда в очередной раз дебоширил в Боузмене. Мать сразу сказала ему, когда забеременела, а он обозвал ее шлюхой. – Глаза Джима внезапно стали стеклянными от нахлынувшей ярости. – Моя мать не была шлюхой! Она жила, как умела, вот и все. Шлюхи ложатся под кого угодно. А моя мать должна была зарабатывать на жизнь. Да и не часто она этим занималась. Только тогда, когда осталась с ребенком и без гроша.

Сколько раз она повторяла эти слова Джиму, когда он был маленьким. И сейчас он говорил ее голосом:

– А что ей было делать? Нет, ты мне скажи, Уилл, что ей было делать? Одна, с маленьким ребенком, а этот сукин сын ее еще и подлой шлюхой обозвал.

– Я не знаю.

У нее дрожали руки от страха и напряжения. Каким страшным стал его взгляд. В нем посверкивало безумие.

– Наверно, ей было трудно.

– «Трудно»! Так жить было невозможно. Она мне рассказывала, как умоляла Джека, а он отвернулся от нее. И от меня, своего собственного сына. А ведь мать могла бы сделать аборт. Запросто. И не было бы никакого ребенка. Но она меня оставила, потому что я – сын Джека Мэрси. Она говорила мне, что рано или поздно я свое получу. Получу то, что принадлежит мне по праву. У

Джека полно денег, говорила она, а от собственного ребенка он откупился несколькими паршивыми долларами.

Уилла представила себе одинокую озлобленную женщину, сеющую отравленные семена в душу своего маленького сына.

– Печальная история, Джим. Должно быть, отец ей не поверил.

– А должен был! – Он ударил кулаком по камню. – Но он обошелся с ней как с грязью. Сначала шлялся чуть ли не каждый день, обещал золотые горы. Она мне рассказывала, сколько он ей всего наобещал. Она поверила ему. А когда забеременела, он послал ее к черту. Потом я подрос, и она отвезла меня к Джеку – пусть посмотрит, что у меня его глаза, его волосы, но он снова ее прогнал. Пришлось матери возвращаться в Миссулу, к своим родственникам. Джек не захотел иметь с ней дела, потому что к тому времени был уже женат на Луэлле, красотке Луэлле, и та ходила с брюхом, вынашивала Тэсс. А Джек надеялся, что это будет сын. Но он ошибся. Я – единственный сын, которого ему суждено было иметь.

– Почему ты не тронул Лили? В пещере, когда она была с Куком? – Он слишком хорошо завязывает узлы, подумала она. Не развязать. – Ты ничего ей не сделал.

– Я не желаю ей зла. Сначала, конечно, когда узнал про завещание, разозлился на них обеих. Но потом подумал и решил, что как-никак они мои сестры. – Он глубоко вздохнул, потер ушибленный кулак. – И я пообещал маме, что вернусь на ранчо «Мэрси» и верну себе то, что принадлежит мне по праву рождения. Она была такая болезненная. Надорвалась, когда меня рожала. Вот почему ей понадобились наркотики. Но для меня она делала все. Рассказывала мне про ранчо, про отца. Часами сидела со мной и все говорила, говорила. Мечтала, что я подрасту, встречусь с Джеком и потребую, чтобы он обошелся со мной по справедливости.