Она ехала между торчавшими из снега камнями и низко склоненными ветвями деревьев и готова была в любую минуту взять на прицел некое абстрактное существо, врага, который мог выскочить в любую минуту. В небе с громким клекотом кружил орел. Уилла попыталась сосчитать свой пульс, но тут услышала раскатившееся эхо – это стрелял Бен.

– Он добрался до скал.

Наконец она увидела свою хижину – крепко сколоченную деревянную избушку, притулившуюся у подножия горы. Там внутри – безопасность. Там можно оказать первую помощь Адаму и оттуда можно по радио вызвать подмогу. Там – спасение.

– Что-то не так. – Она произнесла это прежде, чем осознала. – Кто-то протоптал дорожку, – медленно продолжила она. – И еще – следы. – Уилла глубоко вздохнула. – И я чувствую запах дыма. – Из трубы дым не шел, но она улавливала слабый, едва ощутимый запах. – Ты чувствуешь?

– Что? – Адам потряс головой, пытаясь удержать ускользающее сознание. – Нет, я… – Мир то и дело мерк в его глазах. Адам сейчас не чувствовал ничего, даже боль.

– Ничего. – Повинуясь своему инстинкту, Уилла сунула ружье обратно в чехол и свободной рукой взяла поводья лошади Адама. По открытому полю или не по открытому, но им нужно добраться до хижины как можно быстрее, иначе он потеряет много крови. – Мы уже почти на месте, Адам. Держись. Держись за луку.

– Что?

– Держись за луку седла. Посмотри на меня! – рявкнула она, и в глазах его мелькнуло осмысленное выражение. – Держись.

Уилла пришпорила свою лошадь и прикрикнула лошади Адама, чтобы та ускорила бег. Если Адам упадет прежде, чем они доберутся до хижины, что ж, придется тащить его самой и позволить лошадям убежать.

Сверкающий снег ничем не защищенного пространства слепил глаза. Они мчались, как молния, из-под копыт вырывались фонтаны снега. Уилла сидела в седле прямо, закрывая своим телом брата. И каждая клеточка ее тела была готова к тому, что сейчас в плоть вонзится кусочек свинца.

Она не поскакала протоптанной дорожкой, а повела лошадей в обход, к южной стороне хижины. Даже когда они оказались в спасительной тени дома, Уилла не позволила себе расслабиться. Враг мог находиться где угодно. Она вытащила ружье, спрыгнула на землю и, очутившись по колено в снегу, подскочила к Адаму: тот закачался в седле.

– Не смей терять сознание. – Легкие девушки горели огнем, она изо всех сил удерживала брата. Руки ее ощутили его теплую кровь. – Тогда я тебя черта с два доволоку.

– Извини. Черт! Дай мне секунду. – Адаму понадобилась вся его воля, чтобы отогнать накатившее головокружение. Окружающее он видел не очень четко, но все же пока видел. И понимал. Понимал, что до тех пор, пока они не окажутся в хижине, они не могут считать себя в безопасности. И даже тогда…

– Заходи внутрь. Потом выстрели, дай знать Бену. А я захвачу снаряжение.

– Да провались оно пропадом!

Уилла обхватила брата и потащила к двери.

Здесь слишком тепло, мелькнуло у нее в мозгу, едва они переступили порог. Подтолкнув Адама к койке, Уилла кинула взгляд на камин. Ничего, кроме пепла да обгоревших головешек. Но каким-то шестым чувством она знала: недавно здесь разводили огонь.

– Ложись. Я сейчас. – Подбежав к распахнутой двери, она выстрелила три раза, чтобы сообщить Бену, что они на месте, потом заперлась изнутри. – Он сейчас приедет, – сказала она, молясь в душе, чтобы это оказалось правдой. – Надо снять с тебя куртку.

Остановить кровь, разжечь камин, промыть рану, связаться по радио с ранчо, потом думать о Бене.

– Да не надо со мной так уж возиться, – проговорил Адам, когда она стягивала с него куртку.

– Когда меня подстрелят, тогда и будешь изображать из себя крутого парня. – Она едва сдержалась, чтобы не закричать, когда увидела кровь по всему рукаву от плеча до запястья. – Очень больно?

– Все онемело. – Затуманенным взором он изучающе взглянул на рану. – Думаю, ничего страшного. Заживет. Спасибо, что холодно, а то бы больше крови потерял.

«Ты бы потерял ее меньше, – думала Уилла, разрезая рукав, – если бы не пришлось скакать как безумным по полю».

Она разорвала нижнюю рубашку и почувствовала, как при виде рваной обожженной плоти к горлу подступает тошнота.

– Сначала сделаю жгут, чтобы остановить кровь. – Она достала платок. – Потом разведу огонь, мы промоем рану и посмотрим, что к чему.

– Проверь окна. – Он коснулся рукой ее руки. – И перезаряди ружье.

– Не беспокойся. – Уилла соорудила тугой жгут. – Давай-ка ложись, а то потеряешь сознание. Ты становишься похож на бледнолицего. Она накинула на Адама одеяло и бросилась к ящику с дровами. Почти пустой, отметила она, и сердце забилось сильнее. Силясь унять дрожь в руках, Уилла развела огонь.

Аптечка лежала в шкафчике над раковиной. Поставив аптечку на стол, Уилла подняла крышку проверить, есть ли там все необходимое. Облегченно вздохнув, она склонилась к ящику под раковиной, чтобы взять чистые тряпки для бинтов.

И тут внутри у нее все похолодело.

Ведро под раковиной стояло на положенном месте. Но в нем валялась груда тряпья и заскорузлых полотенец. И все это было в ржавых кровавых пятнах. Приглядевшись, Уилла поняла, что кровь старая. Но крови много, слишком много, чтобы ее можно было объяснить обычным порезом кухонным ножом.

Такое количество крови могло означать одно – смерть.

– Уилл? – позвал Адам. – Что там?

– Ничего. – Она закрыла дверцу ящика. – Мышь. Напугала меня. Не могу найти бинты. – Прежде чем обернуться к нему, она прогнала с лица выражение гадливости. – Мы разорвем на бинты твою рубашку.

Уилла поставила тазик в раковину и наполнила его теплой водой.

– Я бы могла сказать, что мне будет больнее, чем тебе, но это не так.

Она поставила тазик и аптечку около койки и пошла в ванную за чистыми полотенцами. Уилла нашла одно, только одно, но единственное, что она себе позволила, – это на секунду прижать к стене липкий от холодного пота лоб.

Когда она вернулась, Адам, покачиваясь, стоял у окна.

– Ты что, совсем обалдел! – рявкнула она и толкнула брата обратно к койке.

– Нам пока нельзя расслабляться. Уилл, надо связаться с ранчо. – Он потряс головой, чтобы отогнать назойливый гул в ушах, похожий на жужжание пчел. – Надо дать им знать. Он мог направиться туда.

– На ранчо все нормально. – Уилла сдвинула повязку и начала промывать рану. – Я туда позвоню, как только разберусь с тобой. И не спорь со мной. – Голос ее задрожал. – Знаешь, я не очень-то опытный врач, а это вообще мое первое огнестрельное ранение. Ты уж потерпи и не торопи меня.

– Ты все делаешь правильно. Черт! – выругался Адам сквозь зубы. – Больно.

– Может, это и хорошо? Похоже, пуля вошла вот здесь, под плечом. – К горлу подступила тошнота, но Уилла приказала себе не обращать на нее внимание. – А вышла через спину. – Обнаженная рваная рана все еще сочилась кровью. – Ты, должно быть, потерял не меньше пинты, но сейчас кровотечение стало меньше. И кость, по-моему, не задета. – Она закусила губу и открыла бутылку со спиртом. – Сейчас будет жечь, как в аду.

– Индейцы стойко переносят боль, запомни. Чертова задница! – заорал он, дернулся, и глаза его наполнились слезами, как только антисептик обжег рану.

– Хорошо, я запомню. – Она хотела хихикнуть, но из горла вырвался какой-то всхлип. – Давай-давай, ори сколько хочешь.

– Уже ничего. – У Адама кружилась голова, желудок горел огнем. Он чувствовал, что весь покрылся капельками липкого пота. – Я потерплю. Давай, продолжай.

– Надо было сначала дать тебе обезболивающие таблетки. – Сейчас ее лицо было таким же бледным, как у него. И брат и сестра говорили очень быстро, чтобы не сорваться на крик. Из глаз Уиллы ручьем текли слезы. – Не знаю, что у нас есть, но уж аспирин-то наверняка найдется. Хотя это, наверно, все равно что пытаться мочой погасить лесной пожар. Она чистая, Адам, она кажется совершенно чистой. Сейчас я еще раз ее промокну и забинтую.

– Слава богу.

Они довели процедуру до конца, потом оба тяжело вздохнули и взглянули друг на друга. Лица их были мертвенно-бледные и покрытые холодным потом. Адам улыбнулся первый.