Адам встает и, хромая, подходит к неподвижному телу мальчишки. Смотрит на него, скрестив на груди руки и придерживая одеяло, чтобы не упало с плеч.

– Нат!

Тот стонет и переворачивается на спину, но ничего не говорит.

– Как он? Совсем плохо? – спрашивает Адам, испытывая одновременно облегчение и чувство вины. По крайней мере, Нат жив.

– Да уж ничего хорошего.

– И что нам делать?

– Нам?

Адам смотрит на костер. Чувствует на себе взгляд Кейна.

– Бросим его, – отвечает тот.

Адам качает головой.

– Нет, мы не оставим его здесь.

– И как ты предлагаешь тащить и его, и мотоцикл?

Адам трет запястья. Они болят. Даже в полумраке видны рубцы от веревок и багровые синяки.

Адам смотрит на Кейна.

– Что случилось?

– Сам подумай.

– Они…

– Они не вернутся, скажем так.

Адам бросает взгляд на часы.

– Не бойся, – замечает Кейн. – Так поздно никто не ездит. В первом лагере всех пересчитают и решат, что мы мертвы.

Адам смотрит на Кейна.

– А ты чего плелся в хвосте?

Глаза Кейна полыхают в темноте, словно огонь горит в них, а не отражается.

– Ждал. Надо уметь выбрать момент. Твое счастье, кстати.

– Ты прав.

Адам ковыляет к костру, садится и наблюдает, как пляшет пламя. Вытягивает руки, чтобы погреть у огня, и видит красные рубцы на запястьях. Все тело ноет и ломит, словно его выкручивали, как тряпку.

Адам подбирает обгорелую палку и ворошит уголья.

– Так это ты нас спас.

Кейн ничего не отвечает. Адам смотрит на него. Лица Кейна не разглядеть в темноте. Только горят желтые глаза да блестят белые зубы.

– Они что-нибудь взяли? – спрашивает Адам.

– Ты про ваши мотоциклы? – Кейн указывает на три байка, которые стоят рядом, на подножках, отбрасывая в свете костра рваные тени.

«Лонгторн» Адама. «Дрифтер» Кейна. «Санблейзер» Ната.

– А мой набор?

– Почти ничего не осталось. – Кейн показывает на три скомканных мешка. – Но там и было-то негусто. В моем только самое необходимое. Ну и две бутылки газировки.

– Две бутылки газировки?

– Ага.

Адам качает головой.

– Фигня какая-то.

– Точно, – соглашается Кейн. – Все фигня.

Адам бросает палку в костер и выпрямляется.

– Не понимаю.

– Чего именно?

– Ты говоришь, тебя зовут Кейн, но у людей обычно еще и фамилия есть. Появляешься и исчезаешь, как дым. Тебя как будто бы не существует. Однако вот он ты.

Кейн отхлебывает глоток из фляжки и, прищурившись, глядит на Адама.

– Вот он я.

Адам с трудом удерживается, чтоб не закричать. Он боится Кейна, его глаз, которые, кажется, видят все, но все равно восхищается им. Кейн ему нравится, и это раздражает и огорчает Адама. Ему кажется, что Кейн его дурачит. А он не любит чувствовать себя в дураках.

Адам бросает на Кейна злой взгляд.

– Ты говоришь, что приехал с другого конца пустыни, но там никто никогда не бывал. И никто не вернулся оттуда живым.

– Гонщики с Небесной базы тоже не возвращаются, если уж им посчастливилось победить и попасть туда. Это же не значит, что Небесной базы не существует.

– Где ты был? Куда ты пропал, когда твоя помощь была нужна?

– Ну я же помог тебе, когда ты болтался вверх ногами.

Адам сжимает кулаки.

– А где ты был вчера?

– Интересно ты меня благодаришь.

– Я должен знать. Почему ты уехал?

Кейн вздыхает.

– Зачем вообще люди что-то делают?

– Это не ответ!

Кейн пожимает плечами и ворошит палкой костер.

– Значит, я поехал к одному типу насчет лошади.

Адам качает головой.

– Они убили его. Ты знал об этом?

Кейн не отвечает.

Адам впивается в него пристальным взглядом.

– Ты меня слышишь? Они убили Фрэнка!

Кейн переводит взгляд с огня на Адама и снова отворачивается. На мгновение поджимает губы. На долю секунды. А потом его лицо снова принимает такое выражение, как будто Кейн за километр отсюда.

– Что поделать, – говорит он. – Я тебе сочувствую, правда. Но все умирают. Кого-нибудь все время убивают.

Адам отступает на шаг. У него кружится голова. Он задыхается.

– Да что ж ты за человек такой?

Кейн смотрит на него.

– А ты?

– Я, в отличие от тебя, понимаю, что такое хорошо и что такое плохо.

Кейн не сводит глаз с огня.

– Поверь, ты ничего не знаешь о себе, пока не дойдет до дела.

– Да что с тобой не так? Почему ты такой?

Кейн копается в куче дров. Ветки и сучья старые, голые, белесые, точно груда костей. Вытаскивает несколько палок и бросает в огонь.

– Просто я дурной человек. Испорченный до мозга костей.

Они спят в своих спальниках, по очереди просыпаясь, чтобы подбросить дров в костер. Когда он затухает, наступает абсолютная темнота. Ни звезд. Ни луны. Ни путеводных огней. Они просыпаются до рассвета, словно по сигналу какого-то внутреннего будильника, который отслеживает опасность.

– Сделаем из веток сани, – предлагает Адам после того, как они позавтракали гидротаблетками и печеньем. – И потащим его за собой.

– Не получится, – возражает Кейн, глядя на розовые и оранжевые полосы, прорезающие черное небо над горами.

– Это еще почему?

– А байк ты его куда денешь?

– Тоже потащим.

– Ты забыл, где находишься?

– Я все прекрасно помню. Но мы же наверняка не одни такие. Не у нас одних проблемы.

– Проблемы? У меня нет никаких проблем.

Адам смотрит на Кейна.

– А я ведь так тебя толком и не поблагодарил.

– Есть такое.

– Я не знаю, как тебе это удалось. Как ты так ловко справился с бандитами. Но ты меня спас. Спасибо тебе.

Кейн запускает грязные пальцы в коротко остриженные волосы. Шагает к неподвижному телу Ната.

Адам провожает его взглядом. Потом осматривается в поисках веток с упавших деревьев.

– Надо поторапливаться, а то не успеем сделать сани.

– Уже не надо, – бросает Кейн.

У Адама сводит живот от волнения.

– Помнишь, я тебе говорил, что все умирают? – тем же тоном продолжает Кейн.

Адам переводит взгляд на маленькое пыльное тело на земле. Неподвижное, точно камень, часть пустыни.

Не надо. Не говори ничего.

– Ну вот, – резюмирует Кейн. – Люди умирают. Ничего не поделаешь.

Они хоронят Ната в неглубокой могиле, которую вырыли запчастями от мотоциклов. Работают быстро. Не останавливаясь, не разговаривая. С них льет пот. Адам и Кейн стоят, опустив глаза на перекопанную землю. Адам размышляет, не слишком ли мелкая получилась могила, а то ведь ночные звери раскопают.

– Он этого не заслужил.

– Зато теперь он свободен, – отвечает Кейн. – Смерть – его награда.

Адам качает головой и всматривается в горизонт. В небе видны очертания крыльев. Над ними парят дирижабли, тихо и настороженно летят прочь. Адам достает из пачки печенье, смотрит на него и швыряет в кусты.

– Зачем они сделали Гонку такой жестокой?

– Черт. Да Остатки им и нужны-то лишь для того, чтобы водденит добывать. Одни работают, пока не сдохнут, а другие их развлекают. Вот и все. Мы для них как собаки. Лаем и рвемся с цепи.

Адам переводит взгляд на мотодельтапланы. Потом поднимает глаза и смотрит на безмолвные дирижабли.

– А мне кажется, они нас боятся. От нас же что угодно можно ожидать. Ты посмотри на бандитов: настоящие дикари. Небесная база таких в жизни к себе не пустит.

Кейн начинает ногой заваливать могилу Ната землей. Видя это, Адам следует его примеру.

– А Псы-Воины? Я слышал, они детей крадут. Продают бандитам. Или приносят в жертву. Таких Небесная база тоже не пустит.

– Ага. Псы просто звери. Это точно.

Адам стоит над могилой. Руки его вытянуты вдоль тела. Раньше его ничего не интересовало, кроме Небесной базы. Ни о чем другом он не мечтал. Теперь же в его душу упало зерно сомнения, и Адам чувствует, как оно пускает корни. Он окидывает взглядом холмик, под которым покоится тело Ната. Мальчишки, который не дожил и до тринадцати.