— Почему вы позволяете своим сотрудникам издеваться над Спартаком Ашотовичем? — звонким голосом спросила рыжая пигалица, ткнув мне в грудь пальцем.

— Я, э-э, не понял. Вы о чём, девушка? — несколько растерялся я от несправедливого наезда и совсем уж странного вопроса. Смешная она. Нахохлилась вся, а грудь, с приколотым комсомольским значком вперёд выпятила. Хотя, какая там у неё грудь, так…

— Мужики в конструкторском даже поспорили, кто и за сколько предложений сможет его быстрее из их комнаты выгнать. Они все в возрасте, а он со старшими спорить не умеет, — уже тише высказалась она.

— А ты умеешь? — с любопытством поинтересовался я у защитницы Спартака.

— Кто я им, обычная чертёжница, и подай-принеси, — пригорюнилась девчуля, огорчённо сморщив конопатый носик — кнопку, и уставилась в пол.

— Пошли, — ухватил я её за руку, и потащил в конструкторское бюро. Пару раз она пыталась выдернуть руку, но я её держал крепко, — Ты не против стать нашим комсоргом? — спросил я у рыжухи, остановившись перед дверями.

— Я… Каким… Так собрание же надо.

— Считай, что оно собрались. У нас в штате организации всего три комсомольца — ты, я и Спартак. Остальные все либо внештатные, либо совместители. В общем ты не против, я тоже ЗА. Поздравляю, ты выбрана. А теперь — вперёд, наш грозный комсорг.

— Привет, народ, — поздоровался я, заходя в бюро, — Привёл к вам нашего нового секретаря комсомольской организации, чтобы вы познакомились с ней. Времени у меня мало, поэтому перейду сразу к делу. Спартака Ашотовича вы знаете. Сейчас от его работы зависит получим мы или нет заказы на алмазный инструмент. Суммы там очень значительные на горизонте, а на переговорах уже и японцы заинтересовались, что да как мы собираемся делать, раз отказались от их пил. Так что возможен и зарубежный контракт. Вы сорвали сроки по его работе, и кроме того, позволили себе нетактичное поведение в отношении нашего сотрудника. Я прав?

— Да шутковали мы. Ему что ни скажи, он словно красна девица, тут же в румянец, и ресницами только хлопает. Того и гляди, заплачет. Ну, а мы, вроде того, как его приучить хотели к нашей рабочей атмосфере, что ли…

— Ага, значит из лучших побуждений. А почему всем бюро? Вроде вас только трое на его разработках должно быть?

— Так это, ну, не будем мы больше, раз такое дело… — оглянулся на остальных мой собеседник, и те закивали, в знак согласия.

— Тогда решаем следующим образом. Месячной премии лишено всё конструкторское бюро. Шанс её вернуть у вас есть. Все работы по проекту Спартака Ашотовича надо закончить за три дня, — я легко вынес недовольные взгляды и не обратил никакого внимания на еле слышный ропот, — Теперь ты слушай, — повернулся я к девушке, — Даю лично тебе первое комсомольское задание. О любых попытках саботажа, грубости в отношении комсомольца Микояна и прочих нарушениях докладывать мне незамедлительно. В моё отсутствие — обращайся в отдел кадров, — я заметил, как лица у мужиков пригорюнились. Наша кадровичка, она же наш юрист — стерва редкостная и безжалостная. Любого так отымеет, что только в путь, — А вы, когда пошутить захотите, заходите ко мне. Шутки я люблю, — улыбнулся я коллективу конструкторов, — Времени сейчас двенадцать тридцать. У вас ровно трое суток на то, чтобы вернуть себе премию. Работаем, работаем. Время пошло.

С приказом о лишении премии все желающие ознакомились на следующий день. Прямо на доске приказов, что висит у нас в коридоре. А у Спартака появился рыжий хвостик, кстати, очень воинственно настроенный. Премию мужики себе вернули. Всем коллективом навалились и закончили работу досрочно. Кто бы в этом сомневался.

Про то, что комсомольская дружба чуть позже перешла несколько в иные отношения, мне рассказал Витька, который живёт со Спартаком в одном доме. Он пару раз заметил, что Спартак теперь на работу не один выходит, а под руку с забавной рыжей девчонкой.

— Привет, ходят слухи, что у тебя американские процессоры появились? — с таким неожиданным вопросом мой хороший знакомый, Филимонов Юра, появился у меня дома в воскресное утро. Слухи — это плохо. Очень плохо. Да, Ханс выполнил мою просьбу и привёз мне четыре коробки микросхем. Вот только говорить я про это никому не буду. Мягко говоря, в СССР меня не поймут.

— Я смотрю, ты поправился. Даже похорошел, — полюбовался я на Юру, который действительно выглядит теперь намного лучше, чем в те времена, когда он нет-нет, да уходил в недельный запой. Редко мы стали видеться. Радиомастерскую, в которой работает всего пять человек, пришлось разместить в подвале, на другом конце города. Ближе помещения пока не нашлось. Мастерская делает усилители. Те самые, для эстрады. Шестьдесят штук в месяц. Очередь за ними стоит на полгода вперёд.

— С женой развёлся. Мы же давно вместе не живём. Ради сына только не разбегались раньше, — сумел удивить меня наш инженер. Жены его я действительно никогда не видел, и как-то даже не предполагал, что Юра женат, — Но это всё лирика. Ты мне про процессоры ответь.

— Пошли в закрома, — вздохнул я, — Будешь меня раскулачивать. Покопавшись в ящиках стола, я вытащил картонную коробку с Юриными инициалами.

— Вот гад, ты же их давно для меня отложил. Почему сразу не отдал? — возмутился Филя, легко поняв, что его инициалы на коробке написаны не просто так.

— Не поверишь, но со временем у меня просто беда, — сказал я чистую правду, огорчённо вздохнув.

— Мог бы и позвонить. Я бы сам примчался.

— А ты чего не позвонил?

— Я же не дурак, чтобы по телефону спрашивать, есть ли у тебя американские микросхемы, — пожал инженер плечами, впиваясь взглядом в содержимое коробки, — Это правда всё мне?

— Тебе, кому же ещё.

— Так ведь это богатство сумасшедших деньжищ стоит. На этих деталях пять компьютеров можно собрать. Тысяч по шесть за каждый.

— Оп-па. Ты хочешь сказать, что сможешь сам собрать компьютер? — поразился я.

— Конечно. Ты видимо журнал "Радио" давно не открывал. Так скоро и от паяльника отвыкнешь, — сварливо отозвался Юрий, давая мне понять своим тоном, что я чудовищно его отвлекаю от созерцания сокровищ.

Первые зарубежные ПК уже появились в СССР. Тогда еще среди инженеров не погасло ранее массовое радиолюбительство, переродившееся в духе времени в компьютеролюбительство — и продвинутые радиолюбители начали уже делать свои собственные компьютеры. В популярных журналах типа "Радио" публиковались электрические схемы и топология печатных плат. Многие захотели спаять свой первый Альтаир или KIM-1. Процессоры обычно привозили в карманах те, кто мог посещать зарубежье.

— Налюбовался? Чай будешь?

— Лучше кофе, а то что-то меня подтряхивает. Выкладывают тут некоторое на стол по несколько автомобилей за раз, и в ус не дуют. Тебе отец говорил, что он мне из Зеленограда привёз?

— Похоже, что нет, — насыпая в джезву кофе ответил я, добросовестно стараясь вспомнить отцовские рассказы.

— Есть у них там такой Ильичёв. Он в НИИТТ конструктором работает. Под его началом интереснейшую вещь пробуют сделать. Называется она — многофункциональный периферийный контроллер. Тебе, для общего понимания, достаточно будет знать, что в перспективных моделях компьютеров она заменяет пятнадцать интегральных микросхем, — Юра не упустил свой шанс на подначку. Он не раз мне выговаривал, что я отлыниваю от радиодела и не держу нос по ветру. Так что, его фраза, про "общее понимание" — это своеобразная маленькая месть за моё невнимание к новостям в мире радиотехники.

— Они этот контроллер уже воплотили в виде изделия, или пока остановились на стадии топологии?

— Вот это я и хотел бы узнать, — ожесточённо зачесал затылок Филя. Хотя, какой он для меня теперь Филя. Это его так дружки — собутыльники раньше звали. По возрасту мужик вдвое старше меня, и за ум взялся. Нет, даже в мыслях теперь его так называть не годится.

— Выпиши-ка мне, под каким обозначением этот контроллер у них проходит. У нас нынче с Зеленоградом серьёзная любовь образовалась. Такая, что если у них маски готовы, то нам с тобой эти контроллеры могут даже персонально напечатать.