— Михаил Натанович рассказывал Вам, что у меня и электричества имеются свои личные, можно сказать, интимные отношения? — серьёзный разговор я решил начать в шутливом тоне, заранее создавая легкую интригу, — Вот про него, про любимое электричество, я и хотел поговорить. Обычная энергия, возникающая то в физических, то в химических процессах и с лёгкостью переносящаяся по самым твёрдым металлам. — улыбнулся я и развёл руки в стороны, демонстрируя, что вопрос-то простейший. — Вроде бы всё что можно, там открыто и объяснено. Вот только мы с этим не согласны.

— Мы — это кто?

— Я и электричество. Та самая молния, которая в меня прилетела, заставала много думать. Кое-что я понял, но ни одна теория под мои исследования не подойдёт. — я, как мог, попытался вывернуться на этом скользком месте. Ну, не рассказывать же мне, что одна из гуманоидных цивилизаций нашла у себя в системе такие импакты и на их основе сделала уникальные источники питания. Сколько копий учёные там поломали, пытаясь подвести теорию под полученные результаты, не счесть. Зато государство несказанно обогатилось.

— И чем же мы будем удивлять мир? — наконец-то улыбнулся учёный.

— Компактными аккумуляторами. Для начала увеличим их мощность раз в десять, а потом и к другим цифрам перейдём. — я действительно точно не знаю, насколько поднимется емкость аккумулятора, возможно и в сто раз. Слишком сильно отличается сама их конструкция и применяемые материалы от тех, которые мне довелось держать в руках, когда я пытался из двух повреждённых планетарных зондов собрать один, но работающий. Вот тогда, проводя диагностику деталей, я и сообразил, что на моей планете тоже было месторождение таких же кристаллов, которые установлены в диагностируемые мной аккумуляторы. Тысячи планет могут прожить миллионы лет, но вероятность того, что астероид нужной массы, из определённой породы, попадёт с необходимой скоростью в угольный пласт, а потом получит водную закалку расплава… Достаточно сказать, что миры, входящие в Империю, объединяющую десятки рас, аналогов у себя не нашли.

— Слишком фантастично, чтобы могло быть правдой. — покачал головой академик.

— Проверить можно просто. Мне нужны материалы, которые самому не достать. После того, как я их получу экспериментальные образцы можно сделать за сутки.

— И что же необходимо?

— Мне нужны алмазы. Ни в коем случае не ювелирные. Но и не совсем обычные. Нужны импактные алмазы или импактиты, если Вы знаете, что это такое. Один-два кристалла, примерно по 0,1–0,2 карата каждый.

— Представь себе, я знаю, что такое импактиты. Всё-таки на промышленность работаю. Удивляет, откуда ты про них знаешь. Что-то я не помню, чтобы информация по ним появлялась в свободном доступе, — заметно напрягся учёный.

— Я недавно в Новосибирск ездил, на соревнования. Абсолютно случайно разговорился там с одним парнем, он вроде лаборантом в Академгородке работает, — я выдал более-менее приемлемую версию, зная, что новосибирцы тоже занимались изучением этих минералов. После распада СССР, когда секретность с Попагайского месторождения сняли, именно на международном инновационном форуме в Новосибирске выступил директор Института геологии и минералогии (ИГМ) академик Николай Похиленко, впервые публично рассказав то, что было раньше засекречено.

— Почему именно они? Обычные синтетические алмазы не подойдут?

— У них разная кристаллическая структура и прочность, — одним предложением ответил я на оба вопроса сразу.

— Так, постой-ка. Объясни мне, как ты за сутки собираешься сделать аккумулятор?

— А я и не буду его делать. Сама батарея у меня типовая. — я вытащил из кармана обычный 7Д-01. Потом мне надо полчаса, чтобы помудрить с расслоителем и час, чтобы собрать зарядное устройство. Дальше время на зарядку. Так что сутки — это даже с запасом.

— Хм… В идею твою я, конечно, не верю, но должок за мной есть, и я про него не забыл. Ты же на заводе работаешь?

— Уже нет. Свободен, как птица в полёте. — я не стал ничего уточнять и вдаваться в подробности.

— Вот как… Собственно так даже лучше… Завтра с утра с документами ко мне. Устроим тебя на месяц младшим научным сотрудником, заодно и подписку оформим. Сам понимаешь, выдать тебе кристаллы я не имею права, да и как потом объяснять, откуда и что взялось, а не дай Бог, почему и куда делось.

— Виктор Семёнович, только давайте сразу договоримся, что если всё получится…

— Да прекрати, — прервал меня учёный.

— Тем не менее, если всё получится, то аккумулятор будет носить мою фамилию, а само открытие — обе наши, — упрямо продолжил я.

— Ты мне лучше расскажи, с чего это тебя на эксперименты потянуло? — поинтересовался академик, давая понять, что деловая часть разговора у нас закончилась.

— Понимаете, я сейчас занят разработкой плеера. Это такой очень компактный магнитофон. Вот и столкнулся с тем, что мне не хватает мощности батареек, — я остановился, услышав хохот. Учёный ржал, вытирая с глаз выступившие слёзы.

— Ой, насмешил… Ну конечно, что ещё нужно сделать, если хочешь магнитофон сконструировать. Да как минимум, изобретение мирового уровня при этом родить, ну так, между прочим, это же такая мелочь… — продолжил он веселиться.

— Зря Вы не верите. Мой плеер миллионами штук будут покупать. — не смог сдержать я эмоций, зная, что Волкмены разошлись по миру тиражом в двести миллионов.

— Да верю я, верю. Вот как только увижу твой супераккумулятор, так даже сам поучаствую в твоей разработке, — вытаскивая платок, замахал им учёный в воздухе и вытер слёзы с лица.

— Выключай иллюминацию. Завтра продолжим, а то времени-то уже почти двенадцать ночи. — Виктор Семёнович устал, даже с лица спал, и круги под глазами. Это сколько же мы чая и кофе выпили, пока у него запасы не закончились. В лабораторию он зашёл в полпятого, значит, лампочки у нас уже почти семь часов горят. Новенькая батарейка «Крона», к которой я подключил такую же нагрузку из небольшой гирлянды лампочек, «умерла» часов шесть назад. Стрелка вольтметра, подключенного к одному из экспериментальных аккумуляторов, гордо стоит на одной и той же отметке. Пока никаких признаков разрядки.

— Я завтра моторчик Вам принесу…

— А, чего… — не понял усталый академик.

— Мотор мне другой нужен, для плеера. Желательно с кварцевой стабилизацией. — терпеливо объяснил я.

— Ты о чём… — начал было учёный, но тут до него «дошло», — Ну, ты и наглец…

— А я Вас вчера за язык не тянул. Сами сказали, что будете участвовать в разработке. С остальным пока справляюсь, а вот мотор мне надо бы лучше.

Посмотрев на моё абсолютно серьёзное лицо, будущий соратник в борьбе за мировую известность только хмыкнул.

Человеческий разум легко может победить здравый смысл. Наверно это аксиома, которую знают обычно только удачные правители и управленцы. Остальные тоже когда-то про такое слышали, но то ли забыли, то ли не используют на практике.

Мирное противостояние систем. Борьба идеологий. Социализм и капитализм сражаются за души и за зоны влияния. Казалось бы, что непонятного? Приоритетное направление определено и является основной целью. Но вместо того, чтобы практически показать, как хорошо живётся людям при социализме и блеснуть достижениями в этой сфере, руководство страны ведёт абсолютно провальную политику, словно не понимая, что безнадёжно проигрывает одну из ключевых позиций.

— Неплохо было бы узнать зарубежные аналоги микросхем, тогда и скопировать можно будет со временем. Наши козлы этим летом все основные собственные разработки закрыли. — Юра напомнил мне один из наиболее позорных моментов для советский радиоэлектроники. Действительно, в июне 1976 года СССР прекратил самостоятельно разрабатывать многие виды микросхем и свернул все работы по разработке собственных микропроцессоров.

29 июня 1976 г. Министр электронной промышленности СССР А. И. Шокин подписал Приказ №168 «Об образовании НПО «Научный центр», в соответствии с которым Специальный вычислительный центр прекратил существование.