Оставил Диму на связи, а сам не спеша начал монтировать внутренние блоки нашего будущего энергоснабжения. Вроде бы ничего сложного не делаю, но закручивание болтов в узких нишах, да при невесомости — занятие не для слабонервных. Не поймёшь, то ли ты болт закручиваешь, то ли тебя вокруг него мотает. В пару мест пришлось чуть ли не по пояс влезать, словно червяку в норку. Заодно и на местный монтаж посмотрел, который тут соорудили на обратной стороне уже установленных устройств. Уныленько. За образованием конденсата надо будет внимательно следить. Очень много ничем не защищенных открытых контактных групп обнаружил. Попадёт туда несколько капель воды, и легко можно получить короткое замыкание. Сделал в бортовом журнале соответствующую запись, а на следующем витке и Землю "порадую". Пусть к следующему рейсу инженера готовят и регламент работ ему заранее расписывают.
Выспались по очереди, привязывая себя ремнями к кровати. Я ещё и руки под ремень засунул, а то перед носом летали. После сна (чуть было не сказал — утром) стали готовиться к выходу в открытый космос. Пойду я, мне не привыкать. Стаж работы в Пустоте у меня раз в пятьсот больше, чем у всего остального человечества вместе взятого. В одной из своих жизней я года четыре оттрубил "мусорщиком", ползая по останкам разбитых кораблей в поисках чего-нибудь ценного. Там правда снаряга повеселее была, и дроны в помощниках, но и задачи приходилось выполнять не чета нынешней.
Перчаточки меня на скафандре огорчают. Чтобы сжать руку в кулак, надо приложить усилие в шестнадцать килограмм. Много в таких не наработаешь. Ноги в космосе не нужны, всё на руках делать приходиться, а руки у меня в таких могучих варежках, что через полчаса устанут.
Выполнили утренние процедуры и лежим теперь в скафандрах, кислородом дышим. В самом прямом смысле этого слова. Надо азот из крови вымыть. В скафандре давление постепенно понижаем, иначе при выходе в космос его раздует. При этом произойдёт перепад давления. Азот необходимо удалить из крови, чтобы он не закипел от этого перепада и не привёл к декомпрессии. Кстати, скафандр у меня необычный. Пришлось у немцев из ГДР их запасной позаимствовать. По сути это тот же наш универсальный "Сокол", но на мой рост. В наши скафандры я не влез из-за роста. То-то я смотрю, все космонавты у нас мелковастые какие-то. А их, оказывается, под скафандры подбирают. От метра шестидесяти пяти, до метра восьмидесяти двух. Повезло мне с немцами, а то накрылись бы все мои планы медным тазом.
Надышались, вышли в космос. Я полез вдоль станции, а Дима меня страхует, зацепившись за ограждения у шлюза.
Закрепил зажимы штанги, выдвинул колено, крутанул трубки на два оборота, чтобы закрепить положение в резьбовом соединение, выдвинул следующее колено, и так несколько раз подряд, а после выдвижения пятого дёрнул шнур. Выскочившая чека освободила свёрнутые лепестки зонтика, и он раскрылся. Отлично, с первым порядок. Тащу кабель к шлюзу, по пути прихватывая его лентой к деталям корпуса. Ползу вдоль станции, как по минному полю. Датчиков на внешней обшивке много установлено. Мне конструкторы пообещали, что если хоть один датчик из-за меня получит повреждение, то голову они мне оторвут не вынимая меня из скафандра.
ЧП происходит с третьим зонтиком. Я уже прилично устал, и хотя всё сделал правильно, три лепестка не раскрылись, скособочив всю конструкцию. В таком виде солнечная батарея работать не будет. Да и оставлять это уродство нельзя. И воздуха минут на двадцать осталось. Из них десять потребуется на шлюзование.
Другими глазами смотрю теперь на штангу. Она сделана из тонкостенной титановой трубы. У основания толщиной в руку, и чем дальше, тем с каждым следующим коленом тоньше. Длина штанги девять метров двадцать сантиметров. Не было бы рядом антенн станции, я разобрал бы обратно соединения, и попытался открыть зонтик рядом с корпусом, но в моём случае такой возможности нет. Раскрывшиеся лепестки обязательно зацепятся за антенны, и… Короче, тогда мне точно голову оторвут, и не только её. Оставить станцию без связи — это катастрофа.
Мысленно поплевал на руки, отцепил свой пятиметровый фал от крепления на корпусе и накинул его затяжной петлёй на штангу. Второй фал у меня идёт к Диме. Пополз вдоль по штанге, прижимаясь к ней, как к любимой женщине. Почему-то в голову пришло сравнение, что со стороны я сейчас похож на неуклюжего навозного жука, пытающегося забраться на тоненькую травинку.
Лепестки зонтика оказались склеены. То ли монтажники клею не дали полностью просохнуть и свернули непросохшие лепестки в упаковку, то ли края подплавили при сушке, сейчас не понять. С первой склейкой разобрался быстро, разрезав её ножом и освободив один из лепестков. Вторая склейка была подальше. Метра полтора от центра. Сидя на штанге я до неё совсем чуть-чуть не дотягиваюсь. Надежды на то, что в скафандре я смогу удержаться ногами мало, а отпускаться нельзя. Одно неверное движение и я всю плёнку начну собирать на себя, как муха паутину.
Скрестил ноги в неуклюжих сапогах, и зажав штангу икрами осторожно потянулся к склейке ножом, чуть придерживаясь другой рукой за центр зонтика. Один прорез, другой, осталось каких-то пять сантиметров, пусть и самых дальних, но до них можно достать. Рывком вытягиваясь до хруста суставов, провожу ножом раз, другой, и чуть не выпускаю штангу от сильного сотрясения. Не понимая причины, гляжу на раскрывшийся полностью зонтик. Краем глаза успеваю ухватить начавший выгибаться петлёй фал, и машинально подхватываю его рукой, чтобы он не пролетел дальше и не запутался в лепестках. И только тут понимаю, что в руках у меня основной страховочный фал. Оглянувшись, замечаю Димку, летящего метрах в трёх подо мной и суматошно размахивающего руками. В одно мгновение перед глазами мелькает картинка, как мы втроём, я, Дима и зонтик на отломившейся штанге, уплываем вдаль от станции. Скорее всего соединения штанги или её зажимы не выдержат ударной нагрузки от сильного рывка летящего в скафандре Димки.
Неестественно извернувшись, в диком акробатическом прыжке изгибаюсь, хватая руками штангу и резко тяну её, рывком бросая себя к станции. Почти физически ощущая, как скрежещут крепления штанги. Врезаюсь в корпус станции плечом и головой и намертво вцепляюсь в поручни, используемые при работе в открытом космосе. Рывок! Я его удержал!
С трудом разгибая пальцы, оглядываюсь. Димка замер, раскорячившись, и не шевелится. Обморок? Инфаркт? Гадать некогда, тяну его за собой на буксире к шлюзу. Осторожничаю, протискивая его в шлюз. Нам сегодня испытаний достаточно. Включаю налобный фонарь и пытаюсь разглядеть Димино лицо сквозь бликующее стекло скафандра. Уф-ф, моргает, щурится от света. Камень с души… Теперь и процедуру шлюзования можно запускать.
В жилом отсеке устраиваем массовый пилото-космический стриптиз, раздеваясь до трусов и стаскивая с себя промокшее насквозь бельё. Оба молчим. Замечаю, что Диму прилично потряхивает. Руки у него ходуном ходят. Даже бельём в горловину мешка не вдруг попадает.
У меня с непривычки ноет всё тело, словно я на себе тяжёлые мешки таскал, причём делал это в самых немыслимых позах. Остывая, начинаю чувствовать, что я ещё и плечо потянул, когда дёрнулся добивать ножом последнюю склейку.
— Ты зачем свой фал отцепил? — спрашиваю я у Димы, который замер, зажав между ног мешок со снятым бельём. Как-то же нужно снимать психологический шок. Проще всего вывести его на разговор.
— Фал восемь метров, а штанга больше девяти, да ещё и я в стороне. Смотрю, ты шустро так по штанге пополз, и понимаю, что длины фала тебе не хватит. Я свой от поручня отцепил, и к твоему карабину пристегнул, чтобы удлинить страховку. Только меня при этом развернуло вверх ногами и фал запутался вокруг руки и шеи. Пока распутывался, решил руками перехватиться, а тут ты как дёрнешь, я и полетел, — Дима, не поднимая глаз, безжизненным голосом поведал свою версию событий, происходивших в открытом космосе у меня за спиной.
