— Что?! — Усмехаюсь, стараясь не замечать, что каждая клетка организма задрожала от этой никчемной и противной близости.

— Блондинка, привыкшая топтаться по людям, может только наряжаться и хлопать накладными ресницами. Я бы продолжил список твоих способностей, принцесска, но ты ведь сама понимаешь, что там нет пункта «Интеллект». Не по твоей это части.

— Хамло уличное, — шиплю и пытаюсь вырваться, но дикарь даже с места не сдвигается, наоборот еще больше впечатывает меня в чертову стену, — ты даже не представляешь, на какие неприятности можешь нарваться.

Снова в голубых глазах мелькает подозрительный блеск. Злится, но и я не меньше, потому что его самоуверенность бесит. Повторная попытка освободиться из его крепкого захвата приводит к тому, что этот нахал проводит носом по моей щеке. Понимаю, что это произошло случайно, но от прикосновения все тело прошибает током. Глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться, и прикрываю глаза на пару секунд. Он все так же нависает надо мной. Как та хищная птица, которая давно выслеживала жертву и сейчас хочет ее сожрать. Наглость дикаря поражает, и я злюсь. Только на данный момент больше на непонятную реакцию своего тела.

— Убери от меня руки! — Кричу во весь голос, чтобы привлечь внимание.

Не будет же он при всех издеваться надо мной. Движение вокруг заглушается стуком сердца, которое вот-вот грудную клетку разломает.

— Лех?!

Не понимаю, кому принадлежит голос, но эффекта от него ноль. Леха продолжает смотреть на меня и сжимать запястья.

— Убери. От меня. Свои. Грязные. Руки! — Кидаю ему с гордо поднятой головой, на что получаю злобный прищур.

— Грязные значит? — Цедит сквозь зубы, но отпускает мои руки.

Они, к моему великому стыду, дрожат. И вроде нет страха, но эту дрожь ничем не унять.

— Да. Кто тебе вообще дал тебе право меня касаться? Возвращайся в свою пещеру, пока не поздно. — На этих словах толкаю его ладонями в плечи, но парень даже не пошатывается от этого движения.

— Да? Тогда ты вернешься в свою башню, Рапунцель. — Отступает на шаг, а я жадно втягиваю воздух через нос.

Кажется, что на этом конфликт исчерпан, но я ошибаюсь. В следующее мгновение дикарь подается вперед и кидает меня к себе на плечо. Снова! Как в клубе! Я бью его по спине, верчусь и кричу, надрывая голос. Только бесполезно. Он движется в направлении выхода из зала. По тусклому освещению понимаю, что до красной двери осталось немного. От эмоций просто разрывает. Меня никто так нагло не трогал. Никто! Никогда! Не позволял себе такой наглости!

— Отпусти немедленно! Тебе конец, дикарь! Мой отец тебя в асфальт закатает!

— Ха! И все?! Это все, на что способна блондинка-интеллектуалка?! Папой мне угрожать?!

Прохладный воздух и громкий удар двери о стену пугают меня. Где-то здесь должен стоять охранник, но, видимо, специально для меня его не оказывается на месте. Снова бью упертого по спине и мигом оказываюсь на ногах. Порадоваться не успеваю, потому что он снова толкает меня к стене и прижимает к ней. Смотрит плотоядно то в глаза, то на губы. И вновь я нервно сглатываю, потому что внутренности находятся в полете, и я не могу назвать его неприятным, скорее чувство предвкушения. До дрожи в коленях. До учащения пульса в сотни раз.

— Сама ты из себя что представляешь, принцесска? — Говорит тише, но с той же нотой презрения. — Без богатого папы и друзей-ублюдков? Кто ты?

— Я хотя бы кто-то, а ты… — Шиплю от обиды и злости, которые ядом разливаются по телу. — Ты никто. Пустое место. Если тебя не станет, то никто и не вспомнит.

Одна бровь дикаря взлетает вверх. Долго смотрит на меня и наклоняет голову, касаясь носом моего. Даже дыхание задерживаю, потому что от него слишком вкусно пахнет. Это не брендовый аромат. Нет. Еле уловимый древесный. Тот, который легкие заполняет и пропитывает меня им. Вот черт!

— Уверена?

Спрашивает практически шепотом, а моя грудь часто-часто поднимается от того, что неотесанный болван переходит все границы дозволенного. Он проводит носом по моей щеке, опаляя ее горячим дыханием. Не знаю, что происходит, только тело меня предает. В колени словно ваты напихали. Еще немного, и я упаду. Его губы находятся на крошечном расстоянии от моих, и по взгляду дикаря понятно, что он намерен сделать. И что удивительно, я и не сопротивляюсь ни капли. Просто обмякаю в его руках, как марионетка. Губы приоткрываются и дрожат. Больная…

— Не хотела, чтобы мои грязные руки тебя касались, а теперь свои ботексные вареники мне подставляешь. — Усмехается в лицо, даря взгляд, наполненный еще большим презрением и ликованием, от чего я открываю рот. — Далеко пойдешь, принцесска. Вот только я до такого не опущусь. Лучше жабу из пруда достану и поцелую. — Отстраняется от меня, а я даже слова вымолвить не могу, теряя всякое желание препираться, да теперь и не с кем, потому что дикарь резко разворачивается и уходит.

На автомате дохожу до машины Макса и оглядываюсь. Ушел.

Щеки начинают гореть от стыда и обиды. Я значит хуже жабы?!

И нужно бы отбросить его слова в сторону, ведь он — пустое место?!

А я сжимаю губы и стекаю по машине вниз, прикрывая глаза. Что это вообще было, и почему так хочется плакать?!

От эмоций, которые словно шарами жонглировали внутренними органами, разрывало. Стремительно шагал подальше от этой чиканутой принцесски, вот только ее алые губы до сих пор стояли перед глазами. Впервые мне так хотелось ощутить вкус «ботексных вареников». Не потому что она такая превосходная богатенькая куколка, а по другой причине.

Желание закрыть ее противный рот иглами впивалось в кожу, словно я на гребаный массаж пришел и должен был лечь под длиннющие иглы ради собственного блага. Извращенный метод мазохистов успокоить свое неспокойное эго. Только что-то подсказывало, выбор такого способа обоснован не только потребностью заткнуть Рапунцель, но и другим…

И это ДРУГОЕ бесило до скрежета зубов!

Отвергать то, что блондинка была привлекательной внешне, все равно, что стоять напротив Анджелины Джоли и утверждать, что она так себе красотка, и весь мир ошибается. Глупо и по-детски.

От того, что собственный организм начинает меня предавать, злюсь еще сильнее, ускоряя шаг. Останавливаюсь за углом, когда обхожу здание вокруг, смотрю, как она сидит около тачки холеного, опустив голову вниз. Черт!

Плачет что ли?

Сомнительно.

Такие выдают эмоции только на публику или камеру, чтобы поаплодировали и пожалели. Ухмыляюсь, но уходить не спешу. Наблюдаю за ней.

В ребра колет будто заточкой, когда она слегка поднимает голову и вытирает щеки.

Реально плачет…

Не могу понять, что со мной в этот момент происходит. Девчачьи слезы трогают только в том случае, если они стекают по щекам Лили, чего я не видел никогда, и Маруськи, на других дамочек собственно наплевать.

Сглатываю противный комок, образовавшийся в горле, и кривлюсь, борясь с самим собой. Да, сказал грубо, потому что хотел ее задеть больнее, как она меня своим идиотскими словами про чернорабочих!

Я прекрасно знал свое место в жизни и не пытался прыгнуть выше головы, но было лишним тыкать меня носом в якобы низшее происхождение. Мы все равны. Просто кому-то повезло с родителями, а кому-то не очень.

Сжимаю кулаки, не сводя с принцесски глаз. Такая хрупкая со стороны, а на самом деле маленькая пиранья. Проплыви не там и мгновенно сожрет.

Прикрываю глаза и убираю руки в карманы спортивных штанов. Считаю до десяти и вновь смотрю на нее. Неужели так задело?

До сих пор сидит около машины и не двигается. Уже делаю шаг вперед на автомате, но из клуба выходят Макс и Лиля. Хмурюсь.

Рапунцель поднимается и с невозмутимым видом садится в БМВ. Актриса чертова! А я чуть было не повелся!

Жду когда тачка исчезнет и возвращаюсь в зал. Степа подлетает ко мне с гадкой улыбкой на губах. Бесит намеками, которые я игнорирую, пытаясь погасить чувство вины внутри. Хотя с чего бы оно взялось?! И почему у меня?!