— Ага, — подумал я, — значит это всё-таки не опухоль! Чего бы это она так реагировала на мои внутренние напряжения? Опухоль — или есть, или нет. С ней всё просто, хоть и страшно. А эта фигня живая, мать её! Не червяк же поселился в голове. Читал я про такие страшилки. Бр-р-р!

Поняв, что надо срочно лететь в Лондон, я отряхнул колени и исцарапанные руки, осторожно, мысленно контролируя «нечто», побежал в свою избушку.

— Товарищ генерал-лейтенант, мне надо в Париж по делу. Срочно!

— Что за дело? — спросил куратор, не выдавая сразу же возникшее у него напряжение.

— Подписать план транзакций на следующий год. Да и на этот, я уже из лимита вышел. На вклады же денежка капает, если их не трогать. А нам приходится нарушать условия договора с банком. Не хватило денег. И сильно не хватило, между прочим. Встречаться с руководством банка надо, объяснять, оправдываться.

— Выдумал ты эту суету. Перекинул бы все средства в советские банки, тебе бы и здесь процент капал.

— В рублях? — «удивлённо» вскинул брови я. — Да, бога ради! Мне проще! Только валюты у вас будет вполовину меньше.

— Ой… Ладно-ладно, хорош запугивать. Когда хочешь улететь?

— Пока ваши «яйцеголовые», как говорил товарищ Устинов, ковыряют мои лазеры, я бы смотался на недельку. Заодно в Лондон заскочу, подпишу контракты на перепечатку научных работ в публикациях моих публикациях. Пора уже запускать типографию, да и вашим учёным дать возможность ссылаться на источники.

— Нашим учёным, Женя! Нашим учёным! — генерал разделил два слова.

— Ну, нашим, нашим, — махнул рукой я. — Но они, всё же, ваши! Потому что не мои, это — точно. Наши учёные в Лондоне работают и двигают нашу, советскую, науку. А ваши, друг у друга идеи воруют и доносы пишут.

— Те тоже доносы пишут, — вздохнул куратор. — Вообще… Интересную ты схему придумал, что никто из них не знает, что и остальные работники лабораторий — наши штатные сотрудники. Очень получается объективно, если сложить все отчёты. Правда, контрразведка британская рядом ходит, но твои почтовые, э-э-э, электронные ящики пока не взломаны ведь? Ты сам мне говорил.

— Их никому не взломать, — покрутил головой я. — То, что они читают научную литературу в Лондонском дата-центре, это нормально. А то, что в том документе прописывается сообщение, которое кто-то тут же считывает и затирает, никому не заметно.

— Да, ты мне объяснял, но я так ничего и не понимаю в этой вашей переписке, — вздохнул генерал. — Сегодня доложу Юрию Владимировичу и сообщу о его решении.

— Ага. А я пока съезжу в Москву, чемоданы соберу. Так и не перевёз сюда вещи.

Генерал молча сопел в телефонную трубку.

— Что-то не так? — спросил я.

— Э-э-э… А ты не сбежишь? — спросил генерал.

Я задумался. Реально задумался!

— Ты чего молчишь? — с тревогой в голосе спросил меня куратор.

— Хм, — хмыкнул я. — Трудно односложно ответить на такой вопрос. Сказать «нет»? Или вы ожидали ответ «сбегу»? Хе-хе!

Я захихикал, но потом мне стало противно, и я тяжело вздохнул.

— Сложно с вами, товарищ генерал.

— А с кем легко? — пробурчал он. — На полиграф согласишься?

— Вы же знаете ответ, товарищ генерал. Или вы доверяете мне, или я с вами не работаю.

— А с кем работаешь? — буркнул в трубку генерал.

— Ни с кем не работаю. Ухожу в нирвану, как буддийский монах, и делайте со мной, что хотите. Свою я миссию почти выполнил. Не хотите по-хорошему — пусть будет никак.

— И ты так просто расстанешься с жизнью? — хмыкнув, спросил генерал, психологически уже «сдавая назад».

— У меня такое ощущение, что я живу двести лет. У меня воспаление мозга от мыслей. И я бы с удовольствием столько же лет просидел в позе дзэн.

— Оттуда может не быть возврата. Тело того монаха, всё не могу запомнить его имя, глупые ученики пересыпали солью и ему сейчас не вернуть свой дух в своё тело.

— В своё не вернуть, так можно в другое, — небрежно бросил я.

Куратор напрягся и замолчал.

— Ты что-то об этом знаешь?

— Хм! — хмыкнул я. — Конечно, знаю. Вы же видели мой дзэн…

— Хм! — хмыкнул он. — В последнее время ты, и вправду, впадаешь в такое состояние, что мне страшно становится, что ты не вернёшься. Зачем тебе это?

— А на всякий случай, — ответил я. — Захотите вы меня прижучить, а я — «прыг в дзэн», а из дзэна в другое тело.

— Ну, ты дал! Ха-ха! — рассмеялся куратор. — Думаешь, у тебя получится?

— Уверен! — сказал я таким серьёзным тоном, что куратор резко прервал смех.

— Значит, ты точно знаешь что-то такое, о чём не говоришь, — наконец сказал он.

Я вздохнул.

— Това-а-а-рищ генерал! К чему эта «ромашка»? Знаешь, не знаешь? Любит, не любит? Мы тратим драгоценное здоровье. Кстати, как здоровье Леонида Ильича? Юрия Владимировича?

— Нормальное здоровье, — буркнул куратор. — Ромашка, говоришь? Ну-ну… Джентльмен удачи… Всё, отбой связи. Жди команды!

Куратор повесил трубку. Я вздохнул.

— Млять! «Жди команды»! Могут эти долбоящеры испортить настроение! — подумал я и сконцентрировал внимание на «опухоль».

Самое интересное, что она, «опухоль», теперь ощущалась не в голове, а во всём теле. Я уже давно заметил, что разум не «сидит» в голове, а распределён по всему телу и даже немного за его пределы. Как некое электромагнитное поле… Хотя… Не так.

Сам разум сидел, естественно, в голове. В процессоре, так сказать, но БИОС, то есть — предустановки системы, находился в позвоночнике. Но и по всему телу располагались узлы «связи», напоминавшие управлявшие различными функциями организма терминалы.

Я и в той жизни, как уже говорил раньше, годам к пятидесяти достиг состояния дзэн. В этом мире, поначалу я стремился его достичь, но был так погружён в «гонку технологий», что, по понятным причинам, попытки впасть в состояние дзэн, я оставил. Хотя и простые медитации меня сильно успокаивали.

Сейчас же, по мере достижения намеченных технологических высот, я успокаивался и в конце концов, где-то в феврале, достиг-таки желаемого состояния успокоения сердца и разума. Этому способствовало, наверное, ощущение того, что моя работа положительно оценивалась советским руководством. Ну… Э-э-э… Хотя бы получала поддержку. Не было препятствий ни в культурном, хе-хе, развитии общества, ни в технологическом.

Было завезено оборудование для университетской типографии и выпущены пробные тиражи студенческих методичек и песенников Владимира Высоцкого с гитарными аккордами над словами. Распродались сто тысяч экземпляров, при цене пятьдесят копеек, мгновенно. Практически не выходя за пределы нашего театра.

Сейчас готовились к выходу другие песенники. Скоро начнём выпуск пластинок… Спросите, где я взял сотрудников? Да просто привлёк к работе студентов университета. Это оказался такой сумасшедший ресурс, что мне оставалось только собрать из них команду «эффективных менеджеров». Дело, как мне было известно по прежнему опыту, это сложное, но за долгие годы и попытки создать систему управления моим бизнесом в виде спортивных секций и клубов, я кое-что знал и умел.

Расписав подробно каждому структуру мотивации и определив «Кипиай»[1] я почти полностью переложил на них управленческие функции. Однако контролировать и требовать отчёты продолжал регулярно. Ещё когда я сказал Максиму Дунаевскому, что «мне предложили открыть граммофонную фабрику» и спросил, «где набрать трудящихся», он сказал, мечтательно прищурившись и улыбнувшись:

— Студенты… Тут есть из кого выбирать.

Я, честно говоря, поначалу сильно сомневался. Это же производство, а производство — это кадры и управление ими. Финансы, опять же… Но потом, «тупо» развесил объявления и набрал столько желающих подработать в свободном графике, что пришлось перед многими извиняться, отказывая, и обещая: «как только, так сразу».

Правда, по рекомендации «товарищей» на ключевые должности: бухгалтеров, инженеров-строителей, автомехаников, энергетиков я взял бывших, а может быть и настоящих, сотрудников «комитета». Мне посоветовали, я согласился. Пусть работают. Правда, компетенции кандидатов проверял самолично. Такие горе-специалисты, как звукорежиссёр в «Машине времени» тоже попадались, но от них мне удалось «отбиться».