Арэль находился на крайней стадии бешенства. Еще немного, и последние остатки самоконтроля разлетятся в клочья, снося разом все барьеры.

— Клянусь тебе, что я сделаю все, чтобы отсюда исчезнуть! — Привстав на цыпочки, чтобы быть хоть немного вровень с Гирр-Эстегом, прошипел он в лицо королю. — А если не получится, то лучше сдохну, но здесь не останусь. Мне не нужен тот, кто не может меня услышать! Кто уже составил обо мне мнение, отказываясь от неугодной правды! Я не умею гнуть спину. Не умею любить по приказу. Я признаю лишь равные отношения. А если их нет, то совместную жизнь не стоит и начинать! И лучше, чтобы наши дороги разошлись навсегда здесь и сейчас. Ничего! Найдешь себе еще одного Единственного. Ласкового дурачка, кто будет тебе благодарен и за эту клетку и за статус фаворита! А меня уволь!

— Ты никуда не уйдешь, — Габраэл зло подобрался. — Лучше смирись. И готовься зачать. И запомни — никакого другого Единственного у меня не будет. Судьба предназначила для этой роли именно тебя. И я не выпущу такой подарок из рук. Даже будь ты пропавшим князем Арр-Эа-Аль Дирис Миранном — я бы все равно никогда и никуда тебя не отпустил. Именно потому, что другого шанса получить избранного боги мне не предоставят. А еще потому, что если бы я тебя не нашел, то просто сдох через пару-тройку лет! И зачем мне тогда все богатства мира во главе с Посредником? Единственное, что для меня ценно — это ты. А ты УЖЕ в моих руках. Так что не стоит сочинять байки в надежде вырваться на свободу. Смирись и наслаждайся жизнью. Тебе еще детей рожать…

— Я никогда не буду только «чревом»!..

Габраэл не знал иного способа прекратить то, что сейчас между ними творилось. А потому просто схватил в охапку своего несносного Дарующего, вместе с ним заваливаясь на постель и сразу же подминая под себя тонкого Ира. Тело мальчишки ответило так быстро и так жарко, что у короля мигом сорвало крышу. Он еще успел заметить удивленные глаза избранного, потрясенного предательством собственного тела… и все. Дальше разум отключался.

А когда они все-таки оторвались друг от друга и немного пришли в себя, то Иранн лишь недовольно зыркнул на него злющими глазами и быстро замотался в измятое покрывало, тут же проваливаясь в глубокий сон. Все-таки Габраэл его здорово измотал, буквально утопив в бесконечном удовольствии, что не могло не вызвать самодовольной улыбки на лице короля.

Но потом Гирр-Эстег немного подумал и нахмурился.

Если Иранн сказал правду, и он действительно пропавший много лет назад юный князь дома Мираннов… а чутье Белого Волка говорило, что это именно так… то теперь хлопот не оберешься. Малыш был убийственно серьезен, когда заявлял, что может доказать свое происхождение. Наверняка есть нечто, что невозможно будет оспорить. И тогда наступит конец света.

Габраэл ни словом не солгал своему Единственному, когда описывал то, что начнется в мире, едва он объявит, что берет в мужья Посредника. Никто и никогда не позволит Гирру единолично владеть посланцем богов. А идти с Иранном (Арр-Эа-Алем?) отвоевывать Северный материк более чем глупо. В таком деле может произойти все, что угодно. И он, Габраэл, потеряет своего Единственного. Потеряет в любом случае — погибнет ли Ир от случайной стрелы или взойдет на трон в своем далеком дворце. А терять долгожданную Пару король не хотел. Но и жить с тем, кто никогда не простит ему своей неволи, тоже не мед. Каждый раз, входя в эти покои, видеть обвиняющие глаза любимого… такого и врагу не пожелаешь!

А ведь многие поколения Белых Волков не знали иной жизни… и теряли своих избранников, когда те встречали смерть как избавление от опостылевшей золотой клетки. И уходили следом за Единственными, не в силах пережить разлуку.

…В обширной спальне как-то незаметно сгущались синие тени. Вот и день прошел… как-то нелепо и слишком быстро. В хрустальных люстрах незаметно разгорались магические огоньки. Но Габраэл нетерпеливым жестом остановил действие магического освещения: не хватало еще разбудить Арр-Эа-Аля.

Все-таки придется привыкать называть бывшего Ира именно так. Жаль… Габраэл уже привык к вымышленному имени юного лекаря.

Избранный, замотавшись по самые уши в покрывало, безмятежно посапывал в подушку. На затылке из-под встрепанных серебристо-черных волос виднелся мерцающий завиток брачной татуировки. Гирр-Эстег знал, что прихотливый серебристо-золотой рисунок гармонично лег как раз между лопаток юноши, расползаясь своими усиками вверх и вниз по позвоночнику.

Арр-Эа-Аль.

Северная Звезда из рода Мираннов.

Наследный князь Северного материка.

Посредник.

Лучше бы тебе по-прежнему оставаться Иром… давнишним найденышем, что так напомнил одинокому волку погибшего брата.

— Малыш мой, — чуть слышно прошептал Гирр-Эстег, наклоняясь над спящим и вдыхая ставший родным аромат его тела. — Прости меня. Прости за все, Ири… Но я не могу иначе. Ты либо станешь моим, либо уйдешь навсегда. Хорошо же посмеялась над моим родом Темная Волчица! Сходить с ума от страха, разыскивая своего Единственного. А, найдя, умирать от ужаса потери и невозможности завоевать его любовь и доверие. Я не хочу видеть, как ты будешь метаться среди этих стен. И не смогу отпустить тебя на волю, мой Изумрудный Волк. Не нужно тебе возвращаться в большой мир, что давно забыл о пропавшем князе. Не нужно тебе становиться Посредником. Мне нужен лишь ты, а не твой дар. Прости меня, но я не позволю тебе уйти.

Иранн продолжал спать, утомленный близостью. И сон его был слишком крепок, чтобы расслышать горький шепот короля. Сильные пальцы Гирр-Эстега, способные сломать стальной клинок, невесомо скользнули по черному шелку выбившихся из-под покрывала прядей. Габраэл склонился к самому лицу Иранна. Коснулся уголка припухших губ юноши и тут же отпрянул, боясь разбудить. Нужно действовать. Но мужчина все еще колебался, хотя дальше тянуть время было опасно.

Потянувшись за сброшенным впопыхах халатом, король достал из кармана маленький мешочек. Все-таки он надеялся, что до этого не дойдет.

Но не судьба…

Решительно размотав завязки мешочка, Габраэл перевернул его. На ладонь выпала золотая сережка-колечко с прозрачной капелькой камня вместо подвески. Камня, чем-то похожего на алмаз.

Квитэссенция самой магии…

Пальцы мужчины осторожно прихватили мочку уха Иранна. И… на миг задрожав… быстро воткнули острую иголку-кончик в теплую плоть.

Спящий крупно вздрогнул всем телом и распахнул незрячие глаза. Но тут же умиротворенно закрыл их, вновь засыпая, когда капля крови из прокола скользнула на камень подвески, впитываясь в него словно в сухой песок. Без остатка.

Лишь камень поменял цвет, превратившись в драгоценный рубин.

— Прости… прости… — беззвучно шептал Габраэл, едва не плача от накатившей тоски.

Осторожно обняв избранного, он принялся медленно укачивать его в своих объятиях. Расслабленный Ир доверчиво прижимался щекой к обнаженной груди короля и продолжал крепко спать.

— Люблю тебя больше жизни… прости… милый мой!.. любимый!.. единственный!.. прости… я буду любить за нас обоих…

…Дверь резко хлопнула, и Лямруш, почти задремавший в уютных хвостовых кольцах супруга, тут же резво подскочил:

— Шан, Шин! Ну, что?!

Наг аккуратно усадил менестреля обратно на свой хвост.

— Уймись, — произнес веско, заглядывая в лицо заметно побледневшего кота. — Опять тошнит?

— Папа, вот! — Ляшшарэль быстро всунул в руки младшего родителя кружку с целебным отваром. Маленький наг рыжей молнией мелькал по кухне, успевая всех обслужить. Но больше всего вился подле Рихшана, которого Лямруш использовал вместо кресла.

— Спасибо, малыш, — ласково произнес кот, принимаясь за свое лекарство. — Парни, не тяните!

Старшие сыновья обреченно переглянулись.

— Ничего, — хмуро сообщил Шан. В этот миг за дверью затопали, и в дом ворвался встрепанный Милаэль.