— А… можно спросить? — Неожиданно подал голос Арэль, который маялся от скованности, пока король раздумывал о вечном, забыв про вино. — Почему вы здесь… один?

— Почему я пью один? — Опять непонятно усмехнулся Гирр-Эстег, салютуя своей разнесчастной чашей невольному собеседнику. — Да очень просто… У меня сегодня траур.

— Что?! — Непонимающе захлопал длинными ресницами Арэль, судорожно соображая, о чем говорит мужчина. — Но вроде во дворце никто не умирал…

— Во дворце нет, — согласился король. — Но сегодня пришли вести с Северного материка. Умер наследник княжества. Умер сын княгини Сомианны, единственной истинной повелительницы Северного княжества. Ушел вслед за своей матерью… Умер один из двух Посредников, если ты понимаешь, о чем я говорю. — Умер тот, кого я считал своей Парой, хотел произнести Габраэл, но не произнес.

— Как умер? — Обалдел Арэль. Ай, да Крейн! Ай, да сволочь! Нашел-таки выход из положения. Подстраховался от так называемых самозванцев. А сам наверняка будет упорно искать сбежавшего пасынка. Умно, ничего не скажешь. Идею со смертью князю явно подсказал Алистар. Только он такой хитрожопый!

— А как умирают?.. — флегматично отозвался король, набулькивая новую порцию вина в опустевшую чашу. — Говорят, катался на лодке и утонул. Похоронили его весьма пышно. А жаль! Действительно жаль, что погиб именно Посредник, а не эта сволочь Крейн, что напялил княжескую корону посредством женитьбы. Вот было бы здорово заполучить себе княжича! Ты даже представить не можешь, мальчик, всех выгод от такого приобретения! Это же золотое дно! Сокровище из сокровищ! И так бездарно погиб. Если еще и крейновский Посредник протянет лапы, то мы все останемся без говорящих с богами. Вот потому-то я и пью в одиночестве, малыш. Поминаю добрым словом прошлое, когда мир был намного светел и чист… когда на далеком Севере жили Посредники, почти уничтоженные сейчас. А тебе не наливаю — маленький еще. Просто посиди со мной… хорошо?

Арэль лишь кивнул, глотая колючий ком в горле. А он-то еще переживал, что приходится врать о своем прошлом, прикрываясь чужим именем. Нет уж, лучше и дальше молчать, а то посадят в клетку, как диковинную зверушку. И будут использовать его дар ради собственной выгоды.

— Посиди со мной, пока я напиваюсь, — попросил король, залпом осушая чашу и тянясь за следующей. — Посиди и просто поговори.

— О чем? — Спросил Арэль в полной растерянности. Как-то он не представлял, о чем можно разговаривать с напивающимися в одиночестве королями.

— Да обо все на свете, — щедро разрешил Гирр-Эстег. — Например, что ты делаешь целыми днями.

— Читаю, — отозвался юноша. И король заинтересованно на него посмотрел. — Нет, правда, читаю!

— Расскажи… — попросил мужчина, решительно отставляя в сторону полную чашу. И Арэль принялся рассказывать. Почему-то с могущественным Вожаком оказалось так же легко болтать как и с Милом.

В результате они проговорили обо все на свете почти до утра. И заметно оживившийся король участвовал в разговоре на равных, легко перескакивая с исторических хроник на записки путешественников, потом на героические баллады и обратно. А не на шутку увлекшийся беседой Арэль поддерживал беседу на равных, взахлеб делясь впечатлениями о прочитанном.

Разошлись они почти на рассвете, довольные друг другом по самые уши. Причем юноша даже не подозревал, что еще больше разжег интерес короля к себе: Гирр-Эстег в очередной раз убедился, что его маленький собеседник был кем угодно, только не бродячим лекарем.

…С тех пор так и повелось. Днем Арэль общался с Милаэлем и мэтром Сарвисом. А вечера принадлежали королю, который теперь регулярно приходил в гостевую библиотеку, чтобы пообщаться с интересным собеседником. Им было хорошо вместе.

Сам же Габраэл потерял счет времени, наслаждаясь одухотворенной мордашкой волчонка. Он ценил, что рядом с ним мальчик начинает вести себя открыто и непосредственно. Ценил эти часы простого общения, когда он, могущественный властелин, на короткое время избавлялся от тяжелого бремени власти и наслаждался разговорами обо всем и ни о чем. Было так здорово сидеть в тишине старой библиотеки в круге света от одинокой лампы, пить травяные отвары или ягодный сок, как в далеком детстве, когда еще была жива его семья. И так тепло, так уютно, так по-семейному выглядели их вечера, что королю не хотелось отказываться от этого непонятного мальчишки, принесшего в его жизнь столько тепла и света.

Габраэл хотел, чтобы Иранн навсегда остался рядом с ним. И боялся, что если мальчик все-таки останется, то со временем потеряет свой сияющий невинной чистотой свет, неизбежно отравленный ядом интриг и зависти придворной жизни. Король и сам уже не знал, чего хотел от этого подростка, но твердо знал одно — он не желал его потерять, как много лет назад уже потерял своего брата.

…Приближалось время бала.

Выбраться из дворца оказалось на удивление просто. Стражники дотошно проверяли всех входящих и выходящих взрослых. Но на подростка? спешившего прочь, не обратили внимания: мало ли кто и куда послал пацана на ночь глядя…

Затесавшись на хозяйственном дворе в переругивающуюся толпу возчиков, только что разгрузивших целый обоз со съестным, Арэль, ничуть не показывая своей неуверенности, заскочил на медленно телепающую к выходу пустую телегу и уселся там с независимым видом. Усталый возчик только через плечо покосился, но ничего не сказал — видимо решил, что кто-то из младших слуг спешит в город. Так что телега свободно протарахтела мимо ворот с охраной в череде таких же пустых повозок. А уже снаружи Арэль спрыгнул на землю, прежде чем ему стали задавать ненужные вопросы.

Спрыгнул и замер, прислонившись спиной к фонарному столбу: двойная шеренга таких же шла по главной улице города от дворца до Ратушной площади. Яркие магические огни, горевшие на вершинах столбов, раскрашивали широкое пространство аллеи в разноцветные полосы. Всюду гуляли нарядно одетые и веселые люди. А в душе у юноши плакал дождь. Арэль мучился неуверенностью собственного выбора. Однако, не дав себе пожалеть о сделанном, волчонок отлепился от холодного мрамора и решительно зашагал прочь, оставляя за спиной громаду дворца.

Надо было найти место для ночлега, а с утра, едва откроются городские ворота, уходить из столицы. Вот только у него остались только золото и камни в заветных мешочках. А светить такое богатство одинокому подростку смерти подобно. Значит, нужно договариваться о ночлеге за отработку. Но владельцы харчевен в центре города вряд ли возьмут хромоножку. Да и дорог ночлег там, куда ходит чистая публика. Придется топать на окраину.

И Арэль зашагал вперед — куда-нибудь да придет. Он сворачивал, не глядя, лишь бы общее направление выдержать. Все равно дальше крепостной стены не уйдет. Улицы города становились все уже и темнее. Он давно уже затерялся в паутине улочек и переулков. Ноги у волчонка гудели, отвыкнув от долгой ходьбы. И Арэль присел на парапет горбатого мостика, перекинутого над оврагом, на дне которого лениво плескала грязная речушка. В этой части Нилары фонари почти не горели, и кривые улочки освещались тусклым светом из окон лепящихся друг к дружке домов, каждый из которых был всего-то на два-три этажа, не больше. О мощеных тротуарах здесь и слыхом не слыхивали. И юноша мимоходом порадовался, что давно не было дождя, а то он уже по уши измазюкался бы в грязи.

Из ближайшего к мостику здания несло чадом подгоревшего масла, жареного мяса и густого пива. Кажется, он все-таки нашел то, что было нужно. Теперь лишь бы хозяин постоялого двора не отказал в ночлеге.

Поднявшись на гудевшие от напряжения ноги, юноша шагнул было к двери… и едва успел отскочить в сторону, когда та с грохотом распахнулась, выпуская в темноту улицы громовой хохот луженых глоток вперемешку с обрывком разухабистой песни:

— …и сколько весит этот зад узнает скоро шея!..