Но он ошибся. Не в смысле работы — Сигмар стал идеальным работником — верным и умелым. Недаром вот уже скоро десять лет, как он оставался подле канцлера, постепенно допускаемый к все более серьезным тайнам.
Нет, Андосс ошибся в другом. В том, что новый мальчик для бумаг не будет вертеть перед ним задницей. А все дело оказалось в том, что немного пообвыкшись на новом месте кот с ужасом понял, что лорд Нувар — его Единственный и неповторимый! Трахает все, что стоит, лежит и движется и полностью отрицает любовь к такому уроду, как он. И как прикажете добиваться этого циника?!
Нет, если бы Милаэль хоть раз дал своему лорду понять, что готов разделить с ним постель, все было бы тип-топ. Подумаешь, переспали! Обычное дело! И на их рабочих отношениях это бы нисколько не сказалось. Но в том-то и дело, что Сигмару было мало простого перепихона. Он хотел советника всего и надолго. Только для себя одного. Так же, желал отдать Андоссу всю свою душу, свое сердце, а не только верность личного секретаря.
Слава богам, в столице лекари были получше, и Милаэль мог приглушать запах во время течки. Но вот раздражительность в этот период была просто что-то с чем-то. И особенно выводили из себя все эти разноцветные «бабочки», что порхали вокруг невозмутимого советника в надежде на легкую добычу.
Вот только недавно одна такая выпорхнула из задней комнаты, куда лорд Нувар удалялся для якобы отдыха. Как же, знаем мы такой отдых! Опять свой *** чесал об очередного Дарующего. А Милаэль тут майся от хронического недотраха. И ведь не нужен ему никто, кроме его упертого Единственного!
Решено, раз гора не идет к королю, то король сам пойдет к горе!
Пора брать дело в собственные руки и вплотную заняться кое-кем непонятливым…
…Один из листов разбираемой стопки вдруг вырвался из рук юноши и удачно спланировал за письменный стол, кокетливо спрятавшись под стулом, что стоял рядом с креслом советника.
Хм… а ведь удачно спланировал…
Потупившись, как и полагается вышколенному секретарю, Милаэль, скромно покачивая бедрами, что смотрелась весьма провокационно в сочетании с туго обтянувшими его зад лосинами, бесшумно прошел к улетевшему письму и медленно нагнулся, делая вид, что пытается достать пропажу. Но та упорно не доставалась. И юный кот еще больше прогнулся в пояснице, чувствуя, как бархатная курточка задирается все выше, а попу все сильнее обтягивает ткань лосин. «Ой, как бы не треснули!.. — подумал было Сигмар, но делать черное дело не перестал, шаря рукой под стулом. — В крайнем случае на колени встану, а задницу вверх выставлю…»
Но идти на такие жертвы коту не пришлось. Короткий вздох со стороны письменного стола и чужое участившееся дыхание показали, что задумка вполне удалась. Пора было разгибаться.
Достав, наконец, бумагу, секретарь с невинным видом повернулся и тут же натолкнулся на жаркий взгляд советника. Тот, отложив в сторону перо, внимательно смотрел на Милаэля.
— А стул отодвинуть нельзя было? — Даже с некоторым любопытством уточнил лорд Нувар. — Так проще доставать… — Но при этом он был бы лишен восхитительного зрелища грациозно изогнутой спины секретаря и его аппетитных полушарий, обтянутых тонкой тканью. Так бы и сжал в руках, разводя!..
— Как можно! — Удивился паршивец, видимо, даже не подозревая, что творит со зрелым мужчиной в самом расцвете сил и возможностей. Андосс давно бы завалил столь красивого мальчика, привязывая его к себе не только высоким жалованием и работой, но и общей постелью. Да вот беда, наводя о Сигмаре справки еще десять лет назад, советник узнал о причине, подвигшей парня покинуть родной дом. К тому же Милаэль за все эти годы ни разу не завел себе даже временного любовника. Даже в дом свиданий не ходил, хотя явно был полностью здоров — Нувар неоднократно слышал от него хорошо приглушенный запах течки. Впрочем, как и сейчас. Что заставляло красивого и здорового парня отказываться от близости, советник не понимал. И принимал как должное такие закидоны: главное, чтобы работал. Но время от времени лениво думал, что все-таки мальчишку надо или самому трахнуть, или аккуратно подвести к нему того, кто это сделает ради спокойствия всех в округе — не дело, если течный Дарующий вдруг сорвется. Но почему-то мысль, что этого гибкого тела коснется кто-то другой, была советнику неприятна. А сделать самому… Ни за что на свете Андосс не хотел признаться, что просто боится. Боится убедиться, что в его постели мелькнула очередная пустышка. Уж пусть остается как есть. Не хотелось бы менять секретаря, как это случилось десять лет назад, когда предшественник этого очаровательного мальчика, побывав в постели своего начальника, стал пропихиваться и в его личную жизнь.
— Простите, я такой рассеянный, — покаянно прошептал Милаэль, возвращаясь к своей работе. — Но если бы я отодвинул стул… а он тяжелый… то невольно еще больше помешал бы вам. А так я просто достал бумагу.
Просто он достал!
Первый советник только головой покрутил, пытаясь сосредоточиться на своем ответе Канцлеру Халифата Золотых Леопардов. Или этот паршивец не понимает, что своей задницей еще больше отвлек лорда от серьезной работы?!
Своей аппетитной, крепенькой, такой симпатичной задницей…
Наклон был весьма глубок, при напряженных ногах… даже колени не согнул!.. и взору советника предстало весьма… весьма достойное зрелище. Даже крупные яички, четко обрисованные предательской тканью… вот бы покатать их… взвесить в ладони, лизнуть. А потом щедро пройтись языком по всей расщелине…
Не выдержав видений, лорд Нувар вновь бросил перо и торопливо вышел, что-то пробормотав напоследок удивленному секретарю. И не видел, как на лице последнего промелькнула разочарованная гримаса — опять облом!
…Солнце взбиралось на небосвод все выше и выше, незаметно прогоняя утреннюю свежесть. Арэль и сам не заметил, как стало по-летнему жарко. Только навес да разлапистые яблони в палисаднике спасали от перегрева.
Где-то недалеко смеялись, играя, дети. Носились стайкой вдоль пыльной, заросшей лопухами деревенской улицы. И никого из малышей не напрягало, что у одного из товарищей по игре вместо привычных ног хвост.
А на веранде парочка пчел жужжала над горшочком с медом, и тонкие пальцы Лямруша машинально катали по столу хлебный шарик. Да Рихшан жмурился на слишком яркое для него солнце.
Выговорившись, Арэль молчал. В горле от долгих разговоров слегка саднило. Но так было нужно. Интуитивно юноша понимал, что ему не стоит скрытничать перед новыми знакомыми. Да и не чувствовал он опасности от этих двоих. Наоборот: выговорившись, волчонок словно заново народился, сбросив груз семнадцатилетнего напряжения.
— Вот значит как… — первым подал голос Рихшан и чуть шевельнул хвостом, меняя положение тела. — Что ж… правда за правду.
Слитным движением наг стек на пол и приник к нему в ритуальном поклоне нагов — упираясь ладонями в деревянный настил веранды и держа тело на весу.
— Я, Рихшан Ллирашшириссисс Вамаристисстиссур Нарассириотицц Шширисс, приветствую Посредника в своем доме и своем роде, — негромко, но четко выговорил он, не поднимая головы и тем самым показывая раскрывшему от обалдения рот Посреднику свою беззащитную шею: высший знак доверия у нагов. Впрочем, как и Истинное имя. А то, что Рихшан назвался полным именем, волчонок даже не сомневался. Тайная магия, заключенная в сложном сочетании звуков, при всем желании юноши не дала бы ему забыть то, что он сейчас услышал.
— Т-тыыы… — только и смог выдавить волчонок, даже не зная, КАК отреагировать на подобное доверие.
Рихшан гибко распрямился и вновь свил вокруг себя мощные кольца хвоста.
— Это мое имя, — просто ответил он. — Его мне дала мать… та, с которой по выбору жрецов мой отец взошел на храмовое ложе. Ты же наверняка знаешь обычаи нагов? У нас почти нет привычных для северян семей. Если наг ощущает потребность завести потомство, то он направляется в один из храмов, где жрецы подбирают ему пару из проживающих в храме нагинь. Рождается девочка — она остается при храме, как носительница истинной крови. Ее долг в дальнейшем продолжить расу. Рождается мальчик — и его отдают отцу, как будущего наследника и воина. У нас нет разделения на Дарующих, Хранящих и Защищающих в привычном для вас понимании. Есть те, кто способны зачать потомство. И те, кто может выносить и родить его. Я Защищающий. Я воин и продолжатель рода. Моя мать, произведя ребенка на свет, по истечению года отдала меня в род отца. Ее последним подарком было мое Истинное имя, которого не знает даже отец. Иначе бы его власть надо мной стала безграничной.
