Защищаю объект. Защищаю ворота. Отбираю у противников оружие любым возможным способом, соблюдая правила.

Пейдж могла играть нечестно, но я не знал, как это сделать.

Наверху, в душевой хозяйской ванной, я стоял, опершись руками о кафель, и позволял бодрящей холодной воде стекать мне на спину. Я опустил голову, хотя вода стекала по моему лицу. Я не мог нейтрализовать оружие Пейдж, потому что она сама была оружием. Своей улыбкой, острой и скользкой, она орудовала как ножом. Ее взгляд мог пронзить меня насквозь, и она это знала.

Все это, каждая ее часть, физическая и все остальное в Пейдж, было опасным.

Это была моя последняя мысль, когда я яростно дернул за ручку, чтобы выключить душ. Звук стекающей с меня воды на кафельный пол был единственным звуком в ванной. Я осторожно подошел к запотевшей стеклянной двери, протянул руку, но обнаружил, что вешалка для полотенец на стене рядом с душем пуста.

— Черт, — прошептал я.

Смахнул воду с лица и выглянул в ванную. Не было видно ни одного банного полотенца. На стойке лежала аккуратная стопка полотенец для рук, и я закатив глаза, прихрамывая, подошел, чтобы взять одно из них.

Удивительно, что вы не осознавали, насколько малы ваши полотенца для рук, пока не попытались вытереть свое тело. Неожиданно дверь в ванную распахнулась.

— Ох ты, уединение! — завопил я, прикрываясь самым крошечным полотенцем для рук на всем Тихоокеанском Северо-западе.

— У меня глаза закрыты, — сказала Пейдж. — Только что вспомнила, что не принесла сюда чистые полотенца.

— Ты постирала белье?

Даже прикрыв глаза рукой, я почувствовал, как она закатила глаза.

— Как ты думаешь, кто это сделал? Фея прачечной? К моему большому огорчению, этой сучки не существует. И я слишком скупа, чтобы платить кому-то за то, что вполне способна сделать сама.

Я схватил полотенце с верхней стопки, которую она протянула мне.

— Можешь идти.

Как только я крепче ухватился за край полотенца, туго обернутого вокруг моей талии, я почувствовал ее пристальный взгляд на своей коже.

Каким-то образом, даже не глядя, я почувствовал это.

Движения замедлились, и я поднял голову. Пейдж изучала мою грудь и руки, и на ее щеках появились восхитительные розовые пятна.

— Покраснела — пробормотал я. — Это что-то новенькое.

Она виновато моргнула, затем оперлась бедром о стойку.

— То есть, если я прямо сейчас сниму с себя майку, ты хочешь сказать, что никак не отреагируешь физически? — Она ухмыльнулась. — Я бы назвала тебя лжецом.

Пейдж не было бы нужды называть меня лжецом, потому что, если бы она постояла там достаточно долго, понаблюдала за мной, она бы прекрасно увидела мою физическую реакцию.

— Спасибо за полотенце. Я отвернулся, надеясь, что она поймет намек.

Она поняла намек. Просто предпочла проигнорировать его.

Один из ее пальцев, самый кончик, коснулся середины моей спины. Я замер, и мои глаза закрылись.

— Ты пропустил одно местечко, — тихо сказала она. — Ты оставил немного мыла прямо здесь.

Она провела пальцем по коже. Моя грудь вздымалась от глубокого вдоха.

Не оборачивайся, не оборачивайся, не оборачивайся.

Но тут ее палец прошелся вдоль моей спины, медленно и обдуманно. Мои руки сжались в кулаки, когда она что-то промурлыкала.

— На своем веку я повидала много крепких тел, но твое...

Я развернулся, и она подпрыгнула, но по-прежнему стояла на месте.

— Новое правило, — сказал я ей хриплым голосом, — Мне насрать на то, какие еще крепкие тела ты видела.

— Ты такой альфа, — прошептала она, и ее губы растянулись в довольной улыбке.

Я хотел вдыхать ее, нюхать, вливать прямо в свои вены, пока она не станет частью меня в неистовом интуитивном смысле.

«Они больше не имеют значения. Все, кого ты видела, к кому прикасалась, кем восхищалась в прошлом, больше не имеют значения» — слова вертелись у меня на языке, но я проглотил их. У этого был определенный срок. Тикающие часы, которые я практически видел, висели над потрясающим лицом Пейдж. Как только часы пробьют ноль, дни и часы, минуты и секунды закончатся, она найдет какое-нибудь новое приключение, от которого у нее забурлит кровь. Что-нибудь новое, что заставит ее чувства забурлить.

В тот момент, когда я забыл об этом, я поставил на карту последнюю жизненно важную вещь. Не только свое будущее счастье, но и счастье девочек. Они могли бы жить дальше, когда роль Пейдж в нашей жизни была бы исчерпана, но я бы этого не сделал.

У Пейдж не было ни малейшего желания остепеняться, она сама так сказала. Это был зуд, от которого она хотела избавиться. Страстное желание, которое она хотела ощутить, как оно тает у нее на языке.

Ее глаза засветились дьявольским синим светом, когда она подошла ближе, и я не смог сдержать шипения. С каждым днем путы, сдерживающие меня, ослабевали все больше и больше, до такой степени, что каждая трещина ощущалась как удар по затылку.

Ее руки замерли у меня на груди, и как раз перед тем, как она опустила их, я протянул свободную руку и обхватил ее сзади за шею. Мой большой палец слегка приподнял ее подбородок. Пейдж открыла рот, и из него вырвался звук, которого я никогда от нее не слышал.

Это было полное похоти подчинение. Это было бессмысленное побуждение.

Убеждая меня взять то, что, как она точно знала, я хотел. То, что, как я знал, я хотел получить.

— Клянусь, если ты меня не поцелуешь, я умру, — взмолилась она, впиваясь в мою кожу пальцами.

Я судорожно сглотнул и прижался лбом к ее лбу.

— Не надо так драматизировать.

Ногти Пейдж были короткими и округлыми, но они так сильно кололи мою кожу, что мне казалось, будто это иголки. Я хотел, чтобы они были у меня на заднице. На задней поверхности бедер.

Ее рот приоткрылся, и она вздернула подбородок.

— Ты не можешь лгать мне и говорить, что не хочешь этого, Логан. — Ее бедра прижались ко мне, моя твердость была зажата между нами только тонким полотенцем и ее пижамными штанишками. — Серьезно, разве это повредит?

В этом и была суть.

Я вдохнул ее аромат полной грудью, позволил своим пальцам запутаться в волосах, которые выбились из ее конского хвоста и рассыпались по затылку.

Это могло навредить всему. И будь я проклят, если буду умолять ее остаться в конце всего этого, если почувствую, что мы были якорем, удерживающим ее на плаву.

Моя рука соскользнула с ее затылка, и я наблюдал, как мой большой палец обводит изгиб ее полной нижней губы, как будто не я принимал это решение.

Ее язык скользнул по моей коже. Прикосновение ее влажного язычка к подушечке моего большого пальца затронуло что-то внутри меня, притянуло меня ближе, завлекло в себя. Все, что Пейдж нужно было сделать, это обхватить линию мизинцем и потянуть.

Я сделал шаг назад.

— Логан, — сказала она.

Я поднял руку.

— Не могу.

— Нет, ты можешь, — сказала Пейдж как раз перед тем, как я вышел из ванной. Ее тон заставил меня остановиться в дверях. — Ты просто не хочешь. Не путай одно с другим.

Я глубоко вздохнул и пошел прочь.

Пейдж

— Все, что я хочу сказать, это то, что, по-моему, тебе стоит подумать об этом.

Я, зажав телефон между плечом и ухом, отпирала дверь гаража, ведущую на кухню.

— Элли, ты знаешь тысячу других людей, которые гораздо лучше справятся с этим.

Даже сквозь шуршание бумажного пакета из-под продуктов в моих руках я услышала, как она вздохнула.

— Ты не ошибаешься.

— Большое спасибо. Ты не должна была соглашаться с такой готовностью.

Она рассмеялась.

— Ты подходишь для этого, потому что ты — это ты, Пейдж. Это все, что нужно девушкам.

Пакеты со стуком упали на прилавок, и я осторожно заглянула в первый из них, чтобы убедиться, что не разбила яйца.