— Да, я тоже.

Она начала расхаживать по комнате.

— Нет, серьезно, я бы могла что-нибудь разбить прямо сейчас, потому что он меня так сильно бесит.

— Ты можешь.

— Я хотела схватить лампу, или вазу, или еще что-нибудь и швырнуть в его крошечную головку, похожую на булавочное ушко, — прошипела она.

Я медленно приблизился, хотя Пейдж не обращала ни малейшего внимания на то, где я стою.

— Просто убедись, что это старая лампа. Или одна из розовых.

— Пошел он, ты знаешь? — Она резко повернулась в мою сторону, и ее глаза сверкнули. — Я слышала гораздо худшее от таких придурков, как он, но в том, как он это говорит, есть что-то особенное. — Она сжала руки в кулаки перед собой, как будто пыталась задушить воображаемую версию моего брата.

Но как бы сильно она ни притворялась, дело было не только в Нике.

И меня не должно было так задевать то, что она так расчувствовалась из-за того, что моя твердолобая младшая сестра заступилась за нее, но я все равно был задет.

— Что произошло между тобой и Изабель?

Ее пульс участился у основания горла.

— Серьезно? Я сейчас говорю о том, чтобы швыряться лампами, Логан.

Она просто сдерживала гнев, потому что с ним было легче справиться, чем с необузданными эмоциями от того, что рассказала нам Изабель.

Я подошел к прикроватному столику, выдернул шнур лампы и протянул ей.

Пейдж моргнула.

— Сделай это, — сказал я ей. — Мы можем заменить ее.

Пейдж усмехнулась.

— Нет.

— Он чуть ли не назвал тебя проституткой перед девочками, — сказал я, надавив чуть сильнее.

Если бы гнев был тем, за что ей нужно было ухватиться, прижать к груди, как спасательный круг, тогда я бы толкнул ее в воду, если бы это помогло ей пережить это.

Что-то произошло между ней и Изабель. Что-то важное. Достаточно важное, что Пейдж была на грани срыва, что Изабель просто встала перед ней, чтобы защитить, и у меня голова пошла кругом от того, что это могло значить.

Если бы это было то, что я должен был сделать, чтобы докопаться до сути, я бы это сделал.

Голубые глаза Пейдж вспыхнули.

— Я не гребаная проститутка, и он это знает.

Я стоял на своем, хотя она была похожа на валькирию, несущуюся на меня.

— Так и есть. Он держит тебя на прицеле, потому что думает, что ты самая легкая мишень.

— Хо, — она хрипло рассмеялась, — легкая мишень, черт возьми.

— Он понятия не имеет, кого разозлил, не так ли? Я был поражен.

Она схватила лампу и взвесила ее в руке, пробуя на вес. Как бы сильно я ни хотел надрать задницу своему брату, мысль о том, что это сделает Пейдж, вызвала во мне страстное желание.

— Понятия не имею, — тихо сказала она.

— Он смотрит на тебя, и ему кажется, что он знает тебя, но это, — я указал на ее лицо, на ее тело, — всего лишь оболочка. Это не то, кто ты есть на самом деле.

Пейдж посмотрела на лампу, которая мне очень нравилась, и глубоко вздохнула.

— Все так думают, Логан, — тихо сказала она. — Это то, на чем я зарабатывала свои деньги в течение многих лет, что все это является самой важной частью меня, а это не так. — Ее рука дрожала. — И я ненавижу тот факт, что перед этими девушками он, блядь, пристыдил бы меня за это.

Пейдж развернулась и принялась расхаживать по комнате, лампа болталась в ее руке, шнур волочился следом.

— Сделай что-нибудь с этим, — яростно прошептал я. — Как будто он был прямо здесь, сделай что-нибудь. Что бы ты ни хотела.

«Покажи мне то, что ты не покажешь никому другому», — умолял мой мозг, мое сердце, все внутри меня. Это было то, чего я хотел от нее.

— Я не стыжусь того, что сделала, — отрезала она, но обращалась не ко мне. — Я никогда не стыдилась. Но я… Я не ожидала, что такие придурки, как твой брат, будут с удовольствием напоминать мне о худших сторонах моей работы. Как будто это их работа — ставить меня на место, потому что я ставлю их в неловкое положение и пугаю их.

Ее голос не дрогнул, но стал хриплым, и мне захотелось увидеть ее лицо.

— Именно так, — сказал я.

Она повернулась и запустила лампой.

Мне в голову.

— Срань господня! — завопил я, пригибаясь, прежде чем лампа попала мне в лицо. Она разбилось о стену позади меня, и я изумленно уставился на Пейдж е. — Ты не должна была бросать его в меня.

Она зажала рот руками, широко раскрыв глаза от ужаса.

— Я чуть не ударила тебя. Я чуть не ударила тебя!

Я не был уверен, смеяться мне или злиться, но у меня не было времени решить, потому что в этот момент Пейдж разрыдалась.

Логан

— Эй, эй, — успокаивал я, — иди сюда.

Я подошел к Пейдж, слегка прихрамывая, потому что резкое движение в сторону было не самым лучшим, что я мог сделать для своего колена.

— Я кинула тебе в голову лампу, — воскликнула она, и слезы потекли по ее щекам. — Что со мной не так?

— Ничего, — уверил я, заключая ее в объятия. Она обхватила меня за спину и уткнулась лицом мне в шею. — С тобой все в порядке.

— Это абсолютная неправда, — всхлипнула она. — Я даже не знаю, почему плачу.

Я медленно провел рукой по ее спине.

— По сути, я сам тебя на это спровоцировал.

Пейдж отстранилась и посмотрела на меня.

— Ты действительно это сделал. Что с тобой не так?

Ее лицо было в беспорядке, и я тихо рассмеялся. Я убрал прядь волос с ее лба и заправил ей за ухо.

— Хороший вопрос.

Пейдж шмыгнула носом, и, когда ее слезы утихли, она поиграла с воротником моей футболки рассеянными прикосновениями пальцев.

— Это было действительно приятно.

Я улыбнулся.

— Да?

Пейдж кивнула.

— Но теперь нам нужна новая лампа.

— Думаю, мы можем себе это позволить.

Пейдж уткнулась лбом мне в грудь и судорожно вздохнула.

Мой подбородок идеально касался ее макушки, когда она стояла вот так, и я закрыл глаза, наслаждаясь тем, как удобно она устроилась в моих объятиях.

— Что случилось с Изабель? — тихо спросил я, касаясь губами ее виска.

Пейдж выдохнула мне в шею, и от теплого дуновения ее губ волосы у меня на затылке встали дыбом.

— У нас произошел эмоциональный прорыв, вызванный физическими упражнениями.

Я крепче прижал ее к себе и улыбнулся.

— Да?

Пейдж кивнула, и когда она это сделала, я почувствовал прикосновение ее нижней губы к своей коже.

— Я должен был предупредить тебя: Уорды ничего не делают наполовину.

— Столько слез, — прошептала Пейдж. — Давай не будем повторять это завтра.

Все, чего я пытался избежать, было прямо здесь. Я знал, что Пейдж чувствовала по отношению ко мне, как она выглядела, когда сбросила маску. Когда она не скрывала эмоций, которые, казалось, приводили ее в ужас, она была самой красивой женщиной, которую я видел за всю свою гребаную жизнь.

И если она уйдет в конце всего этого, когда ее роль в нашей жизни будет выполнена, я никогда не смогу этого забыть. Это было осознание того, что я буду жаждать этого чувства до самой смерти. Жаждать ее.

Возможно, в нашей жизни найдется сотня женщин, которые справились бы с этим.

Но Пейдж была единственной, кто идеально подходил нам.

Какими бы разными мы ни были, у нас с Пейдж было много общего. Чтобы сохранить рассудок, я перекрыл плотиной некоторые чувства, потому что, когда дело дошло до этого, до нее, до того, что я мог чувствовать к ней, мне показалось, что я утону, если позволю себе все, что я способен чувствовать к ней.

Я бы не просто любил ее. Я бы боготворил ее.

Не просто чувствовал себя собственником. Я бы перерезал кому-нибудь горло, если бы он причинил ей боль, и сделал бы это, не моргнув глазом.

Это было что-то первобытное, что я не был уверен, что смогу контролировать, и что-то в этом пугало меня.

Но, как мне показалось, Пейдж должна была это понять. Как будто в ней тоже было это.