— Да ладно⁈ Вот попали!.. — тихо охнул Кормулий, потрясённо вылупившись на рыжебородого витязя, а Волдумир на миг даже кровью харкать перестал, настолько его потрясло услышанное.
— Делай как я, тогда есть шанс, что пронесёт… — прошелестел Соломар, покосившись на Кормулия, а после медленно вытащил из-за пояса нож с одноручным топором и откинул их от себя подальше. Русый лиходей не преминул тотчас последовать его примеру, отбросив далеко в сторону оба своих кинжала.
— Слюнтяи и слабаки, тьфу!.. — Волдумир обречённо сплюнул, попытавшись было подняться, но лишь по новой завалился в высокую траву, хрипя ещё пуще.
— Я задал три вопроса, а ответ услышал лишь на один, — Ратибор буравил презрительным взором незадачливых охотников за головами. — А дважды спрашивать я ох как не люблю…
— Да с чего ты р-решил, что мы по твою душу п-пришли⁈ Сняли заказ на тебя, ни монеты не дают более уже как с седмицу-другую, наверно, за твою балду!.. Не за тобой мы, в общем! — выпалил, слегка запинаясь от волнения, Соломар. Он прекрасно понимал, на кого им не повезло нарваться и что может покинуть этот бренный мир в любое мгновение. От накатывающего волнами страха зуб на зуб у него попадал не без труда. — Да мы в-ведать не ведали, что ты у ведьмы г-гостишь, иначе ни в жизнь бы и за сотню вёрст не подвалили к этой прокля́той халупе…
— Это верно, клянусь лаптями Велеса, — заискивающе поддакнул Кормулий. — Мы же не умалишённые…
— Во-первых, она ведунья, не ведьма, — Ратибор мрачно прожигал синим пламенем неловко переминающихся с ноги на ногу невезучих лиходеев. — А во-вторых, ежели вы не за мной заявились, то тогда за кем⁈ Хм!.. Получается, за ней?.. За Благаной⁈
— Ну да, — нехотя буркнул Соломар. — Мы с Кормулием только знаем, что двадцать пять золотых дают за её седовласые кудри… Волдумир, вон, специально в Мирград мотался, к ночным братушкам, дабы на месте убедиться, что не враньё, что не брешут… Он нас всех и собрал для этого дела…
— Маловато дают, я считаю! — раздался скрипучий голос из-за спин двух незадачливых душегубов. Благана, невесть каким образом выросшая как из-под земли позади своих несостоявшихся палачей, ехидно улыбнулась, пробежавшись мимолётным взглядом по их ошарашенным лицам, кои они развернули навстречу той, которую собирались умертвить ещё буквально недавно. — За черепок этого рыжего медведя, значится, три сотни сулили, а за мою сивую маковку только два десятка с половиной⁈ Эх, нет на свете справедливости!.. — притворно-тяжело вздохнув, молвила она под конец, после чего достала из болтающейся на поясе котомки небольшой мешочек, пошуровала в нём суховатыми пальчиками и вдруг резко бросила выуженную из мошны щепотку серого порошка в физиономии опешивших разбойников.
— Вы навсегда забудете дорогу сюда, а также то, как меня зовут и что вообще брали заказ на мою тыковку, — нараспев протянула Благана, поочерёдно заглядывая в разом остекленевшие глаза сначала Кормулию, а потом и Соломару. — Ваши вонючие пятки не мяли травушку-муравушку у моей избушки, ибо не было рож ваших страшных тут никогда! Да и вообще, сильно тянет вас, обормотов, сойти с разбойничьей дорожки да начать заниматься ремеслом честным, что вы по прибытии домой и осознаете, каждый для себя лично! Ежели, конечно, не свихнётесь по пути… Ты к портному делу тягу почувствовал, — указала пальцем на одного из лиходеев врачевательница, — а второй дуралей на башмачника учиться пойдёт! А теперь пошлёпали прочь отсюда, негораздки узколобые, да пошустрее, пока ещё клюкой по заднице каждому не надавала! Ишь, повадились хаживать до моей хибарки! Так ведь всю календулу со зверобоем мне потопчут, изверги… — забормотала недовольно себе под нос пожилая целительница.
Соломар и Кормулий тотчас же стремительно, чуть ли не бегом помчались в сторону Кривого тракта. Их осоловевшие зенки ясно давали понять, что, по крайней мере, на данный момент, разум покинул черепные коробчёнки обоих мерзавцев и они лишь слепо исполняют наказ ведуньи, споро следуя туда, куда она их и отправила. То бишь домой, прямиком к честной, порядочной жизни.
— Уверена, что стоило их отпускать? — Ратибор проводил угрюмым взором спешно упелёхавших прочь двух громил и вопросительно взглянул на ворожею. — Думаешь, не воротятся?
— Я не думаю, я знаю, медвежонок, что больше не увижу этих недалёких тунеядцев с мозгами куриными! Не зря же я им присыпку внушения в морды кинула… Как нюхнули, так сразу послушными стали да память ихняя улетучилась… По крайней мере, насчёт меня…
— Какой любопытный порошочек… — Ратибор прищурился. — И часто используешь по назначению?
— Лишь в исключительных случаях, топтыга, не волнуйся, ибо побочное действие у него серьёзное имеется, так как из белены сварен… — разочарованно вздохнула ворожея. — А именно тем плох, что рассудка можно запросто лишиться после его занюхо́на да ходить всю жизню́ оставшуюся, гутаря сам с собой да со своей задницей, уразумел? Бывали случаи!.. Потому я его только против тех пользую, кто погубить меня хочет, да и то далеко не всегда…
— А чего в харю Мельванесу не метнула сие зельице?
— Да ты что, медвежонок!.. — ворожея тихо захихикала. — Это ему, как поцелуй комара… Каждому магу на первом же серьёзном занятии охранку от сего порошка наставник заговаривает, дабы не поддавался! Ну а самоучки доходят сами, ибо в любом фолианте о магии данное заклятие защиты от воли чужой имеется…
— Ясно… И давно такая оказия с тобой происходит? — Ратибор выжидательно поднял левую бровь. — Имею в виду, приключения с навещающими тебя убивцами… Я ведь правильно понимаю, что это далеко не первые злодеи за последнее время, кто заявился попробовать снять твою седую репку с плеч?
— Правильно понимаешь, — Благана грустно фыркнула. — Мягко говоря, не первые, да… Кумекаю, заказали мой котелок в довесок к твоему! Вот теперь регулярно отваживаю от дверей всякий разношёрстный сброд…
— Имя заказчика, случаем, не знаешь? — молодой богатырь с надеждой смотрел прямо в зелёные глаза стоявшей перед ним старушке.
— Нет, медвежонок, — сокрушённо качнула та белёсыми лохмами. — Могу только гадать, но свои мыслишки оставлю при себе, уж не обессудь… Ибо доказательств нет!
— Намекни хоть!
— Нет, рыжий, и не проси! — твёрдо прошамкала в ответ упрямая знахарка. — Ибо ты сгоряча дел наворотишь, не расхлебаешь! Особливо ежели выяснится опосля, что я ошиблась… Под удар твою буйную макушку только подставлю, а оно мне надо, чтоб совесть до конца дней изнутри грызла, аки червячки грушу спелую? Так что не теребонькай меня более с просьбой данной!..
— Как скажешь… — Ратибор недовольно засопел. — Надо было тогда этих дрянных человечков допросить хорошенько… Зря отпустила!
— Они не соврали, когда поведали, что ничегошеньки не знают, окромя суммы за мои кудри посеребрённые… — Благана хитро улыбнулась. — Зато вон тот вожак ихний кое-какими сведениями полезными да владеет…
— Хм!.. А вот это уже интересно! — рыжебородый витязь кинул взгляд в сторону Волдумира, который дополз кое-как за это время до ближайшей берёзки у кромки леса, располагавшегося недалече, и, прислонившись к её стволу загривком, с предсмертным любопытством наблюдал за восходом солнца. Он умирал и лицезрел сие прекрасное зрелище в последний раз в своей жизни, Волдумир отлично это сознавал. Но вот великолепную картину восходящего светила на горизонте главарю малочисленной ватаги перекрыло чьё-то здоровенное туловище; могучая спина Ратибора без особых проблем заслонила наступающий рассвет.
— Уже и сдохнуть спокойно нельзя… — еле слышно прогундосил окровавленным ртом Волдумир. — Отойди, медвежара, дай полюбоваться напоследок солнечными лучиками…
— Без проблем, если скажешь мне имя того, кто приговорил Благану, — молодой богатырь присел на корточки перед стремительно теряющим силы атаманом лихих людей. Внутренние повреждения у того после мощного пинка Ратибора, что представлялось совершенно очевидным, оказались несовместимы с дальнейшим существованием. — Ну⁈ Не уноси с собой под землю, поведай да покайся! Пред богами легче держать ответ будет!
