— С похода всего ничего времени прошло, а твоя благородная блудница, смотрю, траурное платьице уже с себя скинула, — презрительно фыркнул Ратибор. — Знаешь чего, передай-ка ты ей, что я за деньги с распутными девками ночным небом не любуюсь! И это — мягко сказано! А ежели будет настаивать, я ведь и по-другому послать могу!..

— Так не ты же платишь, а она!.. — Ельвах непонимающе, удивлённо вылупился на Ратибора.

— Да это не важно, кто кошель теребит! За кругляши в любовь не играю, — молодой богатырь осушил бурдюк с водой до дна, вернул пустой сосуд подобострастно ожидавшему недалече Зекиру и потопал в сторону трапезной, рыкнув напоследок: — Кваса бы лучше мне достали, гады!.. Нет, это же уму непостижимо; на такой здоровенный град не имеется даже одного захудалого кувшинчика этого замечательного напитка! Пойду тогда хоть пожру чего-нибудь…

— Ну ты, русич, и высоконравственный дурак, оказывается! — досадливо бросил в спину уходящему Ратибору Ельвах. — Эх, мне бы такая козочка предложила, так я бы сам ей монет занёс в тройном размере!.. А ты, рыжий, поразмысли вот над чем: высока вероятность, что это крайняя, можно сказать, финальная ночь в твоей жизни, ведь завтра ты встречаешься на арене с Эллиоком! Доселе непобедимым, ежели что! И очень на тебя злым за своих соплеменников! Поквитаться желает!..

— Ну так и подсунь этой дамочке вместо меня лободырого бритта, а злато всё забери себе! — хмыкнул Ратибор, исчезая в дверном пролёте лестницы, ведущей на второй этаж, где и располагалась трапезная.

— А что, хорошая идея! — оживился было Ельвах, но тут же в печали пробормотал: — Осталось Эллиока в цвет ржавчины покрасить… И почему мне кажется, что он будет при этом недовольно брыкаться?..

— Ну что, рус, меч на меч слабо? Впрочем, мне всё равно, что ты выберешь себе за оружие, ибо ты уже мертвец! Просто ещё об этом не знаешь! — громогласно прогудел рослый бритундец, проходя мимо Ратибора и направляясь к южному крылу. — До скорой встречи на арене, покойник! Я с тобой сегодня за всех моих сородичей сполна рассчитаюсь!..

— О чём сейчас лопотал этот королобый павлин? — Ратибор выжидательно посмотрел на подошедшего Ельваха. — Я думал, мы железно дерёмся палаш на палаш?

— Ага, так должно было быть, но сегодня с утра кто-то из наших небожителей, очень похожий по стилю поведения на вовремя похмелившегося принца Джушукана, переиграл ещё не утверждённые правила вашей сегодняшней схватки, постановив, что бойцы вольны выбрать себе оружие, какое пожелают!.. — Ельвах криво ухмыльнулся. — Так что повезло тебе, русич; братец императора, уж не ведаю, специально аль по недомыслию, но, очевидно, зажёг пред тобой лучину надежды! Эллиок, знамо дело, возьмёт свой двуручный клинок, коим владеет просто превосходно. Ну а ты, как я гляжу, отлично ладишь с двухлапой секирой! Так и бери её! Тогда у тебя есть шанс, пусть и мизерный…

— О как! То есть я правильно понимаю, что могу сейчас пойти в оружейку и выцепить на этот бой любую тяпку, которая мне там лукаво подмигнёт? — Ратибор вопросительно вскинул левую бровь.

— Правильно понимаешь, варвар!.. Да поспеши, время уж за полдень; скоро ваш поединок, — смотритель кивнул на оружейную комнату, заставленную рядами с вострой сталью. — Подходи и выбирай. Видел, что ты ещё копьём неплохо владеешь, а также одноручным колуном и ножом. Учти, в данном конкретном бою одним оружием считаются также его парные виды. То есть ты можешь взять, например, щит и одноручный меч, щит и лёгкий топорик, копьё и нож, копьё и щит, два одноручных клинка или одноручных же чекана, два ножа, но последнее против палаша-двуруча не самый лучший выбор…

— Как и бо́льшая часть предложенных тобой вариантов. Но я понял тебя, сейчас покумекаю, — Ратибор прошествовал к оружейной комнате, располагавшейся шагах в двадцати, слева от выхода на арену, миновал замерших у двери в святая святых Кузгара парочку молчаливых стражей, не чинивших ему препятствий, подошёл к стойкам и с интересом осмотрел открывшиеся взору богатства, тут же с одобрением тихо присвистнув. Выбор был впечатляющим. Какого только холодного оружия здесь не имелось. Одних только топоров с мечами самых разнообразных видов, форм и размеров покоилось в козлах не менее двух сотен. От них не отставали копья и десятки их разновидностей вроде пик, алебард, трезубцев и бердышей. Далее располагались ножи, клевцы, булавы, палицы, щиты и даже пара молотов. В левом дальнем углу, прямо на полу лежала беспорядочная куча менее стандартного колюще-режуще-рубящего вооружения, безошибочно перечислить все названия которого затруднился бы, пожалуй, и совет из бывалых оружейников.

— Что на нём будет из защиты? — Ратибор остановился перед стойками с мечами и покосился на прислонившегося плечом к дверному косяку, внимательно за ним наблюдающего Ельваха.

— Кольчуги у нас запрещены, как и латы, так что максимум наручи кожаные с заклёпками да аналогичные поножи. Наплечник ещё, возможно, напялит… Ну и набедренную повязку, но её, пожалуй, следует считать защитой разве что лишь от надоедливых мух да бесстыжих женских глаз.

— Что ж, не будем тогда расстраивать нашего самовлюблённого бритта, — молодой богатырь подушечками пальцев нежно пробежался по рукояткам клинков, после, потянув за набалдашник сначала одного, потом другого, остановился, в конце концов, на третьем, простом, но добротном двуручном палаше без каких-либо вычурных украшений или узоров. Прикинул оружие на указательном персте, оценив балансировку; крутанул пару раз в воздухе и, убедившись, что рукоять лежит в ладони, как влитая, осторожно чиркнул ногтем по лезвию, поверяя заточку, а затем удовлетворённо пробурчал: — Сойдёт на один бой-то! Пущай будет палаш на палаш.

— Ты что, рус, жёлудь перезрелый?

— Эм-м, а похож?

— Конечно! Ещё как! Ибо очевидно, что также с дуба рухнул, — Ельвах огорошенно пялился на «рыжего медведя», не забыв при этом многозначительно покрутить пальцем у виска. — В твоей варварской Руси мечи хоть делать умеют?

— Умеют! — проворчал насупленно Ратибор. — И получше клинки выходят, чем в твоей паршивой Ослямбии!..

— Ну ладно, ладно, не кипятись! А пользоваться-то хоть палашом доводилось? В реальном бою?

— Да было дело, опосля кадки с медовухой.

— Ну-ну!.. Отобрал ты себе, конечно, добрый клинок. Пожалуй, лучший из имеющихся. И то, что в оружии ты превосходно сечёшь, у меня сомнений нет. Да только вот разбираться в мечах и владеть искусством фехтования на них, это две больших разницы, как говорится. Между тем, я уже гутарил тебе недавно, Эллиок очень хорош с палашом в лапах! Лучше, на мой взгляд, только Сагомар мечами владеет, но это если лялякать про пару одноручей, коими чемпион в капусту может порубать кого угодно!.. А вот именно с двуручным клинком бесподобен как раз огромный бритт. У него девятнадцать побед уже! Если выйдешь против Эллиока с мечом, наверняка станешь его двадцатым трофеем… Ты знаешь, что он у своих жертв после боя языки вырезает? Затем, как шепчутся, на ужин хрумкает! И похоже, без прожарки!.. Интересно, успеешь ли ты хоть пару-другую зазубрин на своём клинке оставить, прежде чем бритт тебя на мясные палочки пустит…

— Я всё никак не разумею, — Ратибор хмуро покосился на Ельваха, — ты чего так обо мне печёшься? Ну схлопнусь я сейчас, так радуйся! Ты ж хотел этого?..

— Хотеть-то хотел… — лысый смотритель немного смутился и, оглядевшись по сторонам и убедившись, что их никто не подслушивает, понизил голос, продолжив: — Да только чаял, чтоб по-честному твою харю скукожили! Да видно, не судьба. Император тебя со свету сживёт самым гнусным образом. Ты четвёртый день подряд на арену выходишь по его приказу!.. Но вечно так продолжаться не может!.. Любой рано или поздно сломается! Но я хотел бы оттянуть сей неприятный миг, потому и говорю, возьми лучше…

— Совестливый, что ль? — перебил Ельваха Ратибор, скептически при этом прищурившись.