Презрительно хмыкнув им вослед, Ратибор разочарованно осмотрелся; рубка вышла куда менее интересной, чем он рассчитывал. Одна часть стражей стремительно улеглась на деревянную мостовую; кто просто поломанный, а кто и навсегда прикорнул. Вторая половина горе-вояк элементарно бросила своих товарищей и удрала прочь, куда глаза глядят.

— Ну и кто тут всё-таки дерьмо? Не помешало бы уточнить за сей вопросец!.. — Ратибор грозовым облаком навис над стонущим на земле Уклюмичем, негнущимися от боли и ужаса руками ощупывающего своё поломанное бедро.

— Я, я-я-я! — протяжно взвыл на всю улицу начальник темницы, умудрившийся ещё и зарыдать в довесок. — Прости раззяву! Я дерьмо! Пожалуйста, пощади меня, прошу!.. Я больше так не бу-у-уду!..

— Тьфу, да сдался ты мне, хорёк драный! Длани ещё о тебя марать! — рыжегривый русич снисходительно сплюнул, а затем окинул суровым взглядом скопище городских зевак: — Чего зыркаем? Представление окончено; можно расходиться!

Под хмурым взором Ратибора тут же засуетившиеся праздные зрители, потупив глаза, мгновенно вспомнили, что у каждого из них ведь ещё куча неотложных дел сегодня имеется, и, принявшись лихорадочно натыкаться друг на друга, заспешили прочь с места бойни, лишь бы не навлечь на себя гнев этого рыжего гиганта.

Толпа гуляк быстро испарилась. А с ней на удивление незаметно исчез с поля брани и Ратибор, оставив после себя у невольничьей телеги десяток искалеченных тел да два окровавленных вифирийских прута, оказавшихся в умелых руках могучего руса куда более опасным оружием, чем двадцать ятаганов дакийских стражей.

— Ну и что мне теперь со всем этим дерьмецом делать⁈ Как разгребать⁈ — Васланик угрюмо созерцал открывшееся перед ним печальное зрелище в виде десятка распростёртых на мостовой тюремщиков, а затем перевёл рассерженный взгляд на смущённо мнущихся недалече нескольких стражей-недотёп, чуть ранее умчавшихся в страхе прочь, но уже осознавших свою ошибку и успевших воротиться к тюрьме ещё до прихода городничего. Впрочем, факт бегства с поля боя им, конечно, скрыть не удалось; слишком много свидетелей имелось у сего непотребства. В том числе и среди выживших товарищей, благо у Ратибора не было цели сложить ногами к закату всю местную гвардию; задача стояла отбиться да тикану́ть из плена, что русич без особых проблем и осуществил.

— Как ты умудрился так обделаться, собака⁈ — Васланик тем часом не удержался и от души пнул по сломанной ноге усевшегося на пятую точку начальника темницы, заставив того снова завалиться на спину и страдальчески заверещать на пол-Лагурина. — Тебе же привезли дикаря связанным и в клетке⁈

— Он не человек, а демон! — схватившись за покалеченное бедро, истерично завизжал Уклюмич, корчась от боли. — Варвар перегрыз верёвку, выломал у клетки прутья, словно они не из вифирийской стали, а из подгнившей соломы, и далее ими же отходил нас, как слепых котят! Ну и опосля сгинул, как будто и не было его тутова!

— А твои охранники тебе на шо⁈ — зло гаркнул городничий, снова испепелив взором десятку стражей, принявшихся кто куда поспешно рассасываться с места происшествия, лишь бы долой с глаз люто осерчавшего Васланика. — Или они способны только соревнования по обжорству и побегу́шкам с поля боя меж собой устраивать⁈ Да я их прилюдно выпорю, а затем ещё и по колышку осиновому в задницу вобью! Лично!

— Они у меня не ухари, ента да! — тоскливо захныкал глава тюрьмы. — И не охотники! На медведя ходить не обучены!..

— Да захлопнись ты, недоумок! — Васланик примерился уж снова садануть по раздробленной ляжке тощего горемыки, но тот на этот раз умудрился ловко откатиться в сторону, и посадник лишь досадливо чиркнул мыском ноги по воздуху, после чего нервно обернулся к своему телохранителю-варягу, только что степенно обошедшему место брани, а теперь принявшемуся задумчиво осматривать пролом в невольничьей клетке. — Чаво скажешь, Андерс?

— Да похоже, не брешет наш Уклюмка! На сломах у прутьев подпилов нет; их взаправду выкорчевали, без обмана! — викинг шустро залез в подвижную темницу, присел на корточки, быстро осмотрел брошенные Ратибором путы и вынес вердикт: — Крепкая пенька тоже не подрезана; русич её в самом деле перегрыз! Во зубастик! Ежели ещё попадётся, надобно будет ему все клыки выбить, а то с таким прикусом он может запросто глотку разорвать, аки матёрый волчара какой!.. Но сначала переломаем русу руки, ибо силищи страшной в них — ого-го!

— Так всё и было, и тому куча свидетелей, — застонал между тем слышавший рассказ Уклюмича более-менее пришедший в себя Булькун. Держась за искалеченные рёбра, он потянулся к ещё не оклемавшемуся младшему брату, буркнув себе под нос: — Прав Тайрик оказался; не наша ента работа таких зубров могутных стеречь. Чемпион Кузгара нам не ровня, это же изначально было ясно!.. Точнее, мы ему не в уровень!..

— Ты лучше заткнись, плакса, покамест я не велел Андерсу тебя вообще добить!.. — зловеще прошипел сквозь зубы посадник, после оборачиваясь к спрыгнувшему с телеги дану. — Значится, по-твоему, никакого сговора между узником и пленившей его шайкой Хасвана нет?

— Не-а! — отрицательно покачал каштановой гривой варяг. — Русич бежал сам; ему никто не помогал! Не хотел бы я, кстати, с ним раз на раз схлестнуться; у столь дикого берсерка на пути вставать крайне нежелательно. Если, конечно, жизнь не опостылела, — уже едва слышно промычал в пустоту телохранитель городничего.

— Это полный крах! — тем временем Васланик тяжело опустился копчиком прямо на труп одного из убитых Ратибором стражников и горестно произнёс: — Ента ведь тогда получается, что варвар ушёл по нашей вине! Следовательно, Лагурин, уже выплативший наёмникам три с половиной сотни золотых, так и остался должен им… Сколько там за живого Ратибора полагается? Тысяча двести? Ага, ну то есть должен ещё аж восемьсот пятьдесят монет! И самое хреновое, их ведь никто нам не вернёт, ибо пленника-то мы прошляпили; некого аскерам выдать! Ну а когда осы выяснят, что я упустил дикаря… Ух!.. Владыка Ослямбии с меня шкуру сдерёт! Медленно! Это крах!.. Крах… — сцапав сам себя за кучерявые патлы, принялся, словно заведённый, повторять городничий, раскачиваясь, как неваляшка, на теле покойника. В конце концов Васланик не удержал равновесие и грузно плюхнулся на бок, кляня при этом на чём свет стоит что Ратибора, что ватагу охотников за головами, приволокшую в его городишко непобедимого руса.

— Есть один вариант, как можно выкрутиться из данной пакостной истории и всё-таки попробовать воротить наше золотишко, — заискивающе прошептал Уклюмич и, превозмогая боль, торопливо пополз к упавшему в пыль главе Лагурина. — У меня там, в темнице, в отдельной яме два лиходея томятся, петли поутру дожидаются. Вы же их и приговорили. Один из них крупный рыжий верзила… Припоминаете?

— Ну? Дальше что? — Васланик сумрачно посмотрел на худосочного соплеменника. — На руса он совсем не похож! Вот если бы ента был брат-близнец нашего беглеца, тогда другое дело! А так…

— Рожу можно изуродовать до неузнаваемости, — ещё тише прошелестел подползший совсем близко Уклюмич, преданно уставившийся в прищурившиеся очи городничего. — Тем более у покойника.

— Внимательно тебя слухаю, — слегка помедлив, тихо прокудахтал в ответ Васланик. — Чую, авантюру ты мне предлагаешь — невероятно безумную. Но похоже, выбора у меня нет. Так что излагай, не томи! Пока я тебе и вторую ногу не сломал да в задницу не запихал. Самолично!

Северная окраина Багряных топей. Чуть более двух недель назад

— Хотел поинтересоваться при встрече, что нам мешает захомутать тебя не понарошку, но чую, вопрос снимается с повестки дня, — Хасван хмуро обозрел поляну, на которой лежали, не особо порываясь вставать, двенадцать избитых головорезов из его ватаги, и снова уважительно взглянул на замершего напротив Ратибора: — По-серьёзному, надеюсь, никого мне не поломал?