Ратибор обернулся. На секунду-другую остолбенев, разъярённые нападением на их главаря викинги, изрыгая проклятия, со всех сторон двинулись было с оружием наперевес в направлении могучего исполина, но тут же замерли, мигом заткнувшись: каждому из них, кому в бок, под рёбра, кому в шею споро упёрлись лезвия мечей, чеканов да ножей стоящих рядом русичей. Верные воины из княжьей дружины без тени сомнений прикрыли спину своему тысяцкому, и лишь лучший боец из ватаги северян не остановил своей спешной рысцы к месту происшествия, широким взмахом руки откинув с дороги преградившего ему путь ратника Станимира.

— Даже не думай, жабоед склизкий! — зловеще прорычал рыжебородый гигант метнувшемуся к нему Кубальду с топором наперевес, что тут же притормозил в десятке метров, звериным нутром вдруг почуяв: это легко могут стать его последние шаги в жизни. — Порву, как кречет полёвку!

— Ратибор, — молвил тихо тем временем Святослав, — я понимаю, тебе всё ента не по нраву, но мне свидетели того, что мы тут устроили, не нужны! Живыми, по крайней мере… Всех, конечно, мы не перережем, уж больно их много, да и разбежалось большинство кто куда… Но хотя бы тех, что в центре сейчас стояли супротив нас, прикопать надобно…

— Ни слова больше, Свят! — молодой витязь поднёс к лицу князя свой здоровенный кулак, размером не сильно уступавший голове властителя Мирградского княжества. В синих очах могучего великана плясали неистовым танцем яростные всполохи. — Затухни лучше! Здоровее будешь!..

Ратибор гневно сплюнул, развернулся на пятках и, не обращая более внимания на враз замолчавшего Святослава, стремительно пошёл прочь, куда глаза глядят.

Таверна «Четыре копыта». На следующий день после возвращения из похода

— Здравствуй, Ратиборушка! Ни-ни, не вставай, когда я подхожу…

— Ты чего, задохлик, об пень дубовый балдой шандарахнулся? Ещё чего не хватало! Корону поправь, император конопатый, а то набок сползает… Что там по нашим вопросам? — вместо приветствия угрюмо проворчал рыжеволосый гигант, отхлёбывая любимого кваса из здоровенной кружки, перед ним стоявшей. Расположившись, по привычке, спиной к стене, Ратибор с раннего утра зависал у Феофана в кабаке, просто сбежав из родного дома, так как вредная Душенега, мать Марфы, ещё до сих пор у них, оказывается, гостила, рьяно взявшись за обучение Власты рукоделию. Молодой богатырь не был настроен язвить да переругиваться, потому предпочёл просто уйти, решив до полудня перекантоваться в «Четырёх копытах» за кувшинчиком кваса да добро прожаренной голяшкой нежнейшей лани. Ну а ровно в двенадцать часов, что, в общем-то, оказалось удивительным, в харчевню завалился тот, кого и ждал Ратибор, то есть Емельян собственной персоной. Никогда не славившийся ранее пунктуальностью, на этот раз княжий племяш пришлёпал вовремя, минута в минуту и, также заказав себе кваса да мяса оленёнка, окинул беглым взглядом своего могучего приятеля, у которого, совершенно явно, было с самого утра пакостное настроение.

— Замуровали тот лаз, что ты в тереме обнаружил, я даже глазом моргнуть не успел, — виновато просопел глава Тайной Канцелярии, тоже решив перейти сразу к делу. — Я как после свадьбы очухался, сразу тудыть, во внутренний двор, а там уж стена ровная заместо проёма, представляешь? Шустро залатали… Да-а-а, определённо там что-то есть, причём тянется через всю твердыню по периметру! Но мои изыскания быстро закончились, уж извини Ратиборушка… Застал меня князь как раз за тем, что я простукиванием занимался, идя по пустотам… Осерчал сильно! Прогутарил сурово, что усыпальница там древняя, семейная, посему нечего по ней и лазить! В приказном порядке дядя велел, я не могу его ослушаться, понимаешь?..

— Да яснее некуда… — дюжий ратник недовольно сдвинул брови. — С письмом что? Ну, с тем самым, что якобы Свят для старосты Дубкино наваял…

— Там вообще всё глухо… — Емельян стыдливо развёл руками. — Оказия какая-то непонятная приключилась… Писарей всех прошерстил дворцовых — чисто. Не наших почерк… Ну а потом пир свадебный, то да сё… В общем, я в шкатулку на столике письмишко убрал до лучших времён, так сказать… Ну а после гулянки полез, а там и пусто… Куда делось, неясно! Всё облазил, без толку! Испарилось, что ль?!. Как будто… ента… кто-то…

— Тиснул у тебя из-под клюва то письмецо… То бишь выкрал, пока ты в хмельном угаре по палатам шастал… — закончил за бывшего гонца Ратибор, ещё пуще нахмурившись. — Ты калитку-то в свою опочивальню хоть закрываешь?

— Ну да, на щеколду… — Емельян смущённо заёрзал. — А надо было замок пудовый вешать… Кто ж знал! Извини, Ратиборушка: похоже, подвёл я тебя…

— А кто ведал в тереме, что ты изыски подобные проводишь?

— Напрямки я никому не сообщал, — вздохнул нервозно Емельян. — Но кто-то из дьяков мог догадаться, зачем я себе у каждого по образцу накарябанной ими грамотки затребовал…

— Скорее, не из них… Поди, ента наш крысёныш проклюнулся, чьих мозгов дело то нехорошее… Докумекал, похоже, что ты там за расследование проводишь… Или подслушал!.. Эх, не оставляет меня чувство поганое, что кто-то ракушками чуткими своими к стенкам с той стороны прикладывается! Вот и разнюхал да во время свадьбы и увёл весточку… М-дя, очередная ниточка оборвалась…

— Прости, Ратик… — пригорюнился княжий племянник, явно чувствовавший себя очень неловко.

— Ладно, проехали… Кстати, насчёт Брадигоста: этого хмыря проверял на предмет того, не мог ли он быть причастен к попыткам отравления? Ну и по почерку сверял? Или запамятовал про него?..

— Обижаешь, Ратик! — Емельян от возмущения аж поперхнулся. — Говорил же, всех прошерстил, всех! Брада в тереме не было при первой попытке, как, впрочем, и в городе вообще; домой он отчалил за несколько дней до этого, то бишь в Змейград. У него там отец умер, на похороны ускакал… Ну а каракули евойные сопоставить нет возможности, ибо просто-напросто грамоте он не обучен сызмальства…

— М-дя… Это точно? — Ратибор разочарованно кашлянул в ответ на усиленное кивание своего конопатого собеседника. — И здесь, похоже, мимо… Вот ведь задница Карачуна!.. — расстроенный исполин досадливо забарабанил пальцами по столу. — А чего там, кстати, за тёмная история с избиением Лютеги да заточением еёшного телохранителя в острог? Приревновал, что ль, Свят?

— Вроде того! Ходят такие слухи… — прыснул в кулак Емельян. — Но у дяди, сам понимаешь, я подробностей разузнать не могу, ибо ничего он мне не поведает, только подзатыльник отвесит. К жене его доступа у меня нет, как-то не сложились у нас с Лютегой отношения… Ну а Брадигоста сторожат молчаливые костоломы, отобранные лично князем! Похоже, под страхом смерти воды в рот набрали, аки плотвички глупые… Слова из них не вытянешь! Да я и пытался лишь раз, оставив их в конце концов в покое… А то дяде донесут, а он опосля мне головомойку устроит… А ента нам надобно? Святослав и так не шибко-то доволен своим племяшом в последнее время, как мне кажется…

— Понятно… С расследованием дела Демидия, я так понимаю, тоже тухлый мякиш вырисовывается?

— Ну да… — Емельян совсем поник. — Непонятно, как разгребать, когда ни одного волоска нет, за который подёргать можно! Никто ничего не видел и не слышал…

— М-де уж, этого следовало ожидать… — Ратибор откинулся к стене, угрюмо задрав голову и уставившись в потолок. — День с утреца не задался…

В этот миг дверь в таверну отворилась, и в «Четыре копыта» завалилось пятеро викингов. Бывшие явно уже порядочно навеселе, пришлые чужеземцы, не обращая никакого внимания на окружающих, шумно прошествовали к центру кабака и плюхнулись за один из столов, громогласно требуя при этом подать им вина да пива. Одним из варягов оказался старый «товарищ» рыжеволосого воина, «сердцеед» Гисли по прозвищу Жеребец. Тот самый, что на свадьбе подошёл знакомиться к Марфе с Вереей и Златой.

— Как съездили-то? — Емельян поймал прищуренный взгляд Ратибора, недобро синим пламенем сверкнувшего из-под кустистых бровей на новоприбывших. — Ну, в набег, в смысле… Добра-то навезли, несколько телег полных! Там и сундуки с золотишком да каменьями огранки искусной имеются… Дядя как раз с Олафом сейчас добычу делят…