«Школа — ворота в жизнь, для того чтобы с раннего возраста, еще восприимчивые к обучению юные приобретали нужные им знания не как попало, но как систему. Открывая Обитель бессмертия, мы, — Гермиона дрожащим от волнения голосом перечислила имена основателей, — вкладываем свой опыт и веру. «Хогвартс» не может быть просто местом, где готовят к жизни, но частью ее величия и ничтожности. Мы создаем Обитель бессмертия, не надеясь напрасно, что минуют ее болезни безрассудства и буквоедства, заблуждения и тщеславия. Но, боясь последствий благого порыва своего, ничего не создашь. Потому вверяем мы плоды труда нашего естественному ходу событий и верим, что вернет он все на круги своя».

— И все. Дальше идут подписи, — голос Гермионы вдруг сделался чрезвычайно юным, наивным и беспомощным. Она подняла взгляд от пергамента и обвела всех присутствующих. Никто не решался ничего сказать, но в воздухе витало почтение вперемешку с недоумением и протестом, что послание оборвалось так быстро. Каждый пытался осмыслить услышанное.

Гарри показалось, что основатели не в меру оптимистичны.

Гермионе очень хотелось поделиться завещанием основателей с членами Дамблдоровой Армии, но уже к обеду это желание потеснили новые обстоятельства.

С возвращением учеников в «Хогвартс» было сопряжено много переживаний. Благодаря Ордену Рон и Джинни дважды получали сообщения от миссис Уизли, но все подробности узнали лишь после того, как закончилась операция авроров в Хогсмиде, и ребятам разрешили покинуть поезд.

— Кареты тоже тщательно охраняются, — уверяла миссис Уизли, выйдя на связь в третий раз. — Нападение было хорошо подготовлено, и Темный лорд несколько раз посылал сообщения с требованием выдать Гарри, и никак не верил, что его там нет. Кингсли считает, это было демонстрацией его силы.

По негласному мнению семикурсников, Волдеморту это удалось. Прибытие ребят задержалось на два часа, в течение которых преподаватели места себе не находили. Как следствие, те, кто добрался до школы, и находящиеся в замке долго не рассаживались, а радушно приветствовали друг друга.

Этот вечер был по-настоящему праздничным.

— На самом деле, мы вообще ничего не видели, — поделилась впечатлениями Лаванда. — Сначала ехали, как обычно, а потом нас долго не выпускали, вот и все.

— Нет, знаешь, не очень приятно было, — возразил ей Симус Финниган. — Несколько раз к поезду подходили дементоры. Не слишком близко, но я их видел. Аврорам потребовалось много сил, чтобы отогнать их.

В гостиной засиделись до позднего вечера, и у Гарри была возможность рассказать о своем возвращении с помощью ковра-самолета. Около полуночи пришла профессор МакГонагол и разогнала всех по спальням.

Наутро от былого торжества не осталось и следа, гриффиндорцы, слабые и вялые, неохотно выползали в гостиную. Сознание того, что начался летний семестр, нагоняло на учеников тоску. И Гарри не был исключением. К тому же после всех событий и, особенно, узнав мнение основателей, он, подобно началу года, сомневался, действительно ли нужно было возвращаться в «Хогвартс». Гарри не ждал, что узнает что-то, могущее помочь ему выполнить свои задачи. Да, он нашел друзей, единомышленников и сторонников; да, его ждали экзамены. Считая, впрочем, что давно пора проявить себя по-настоящему, и осознавая, что он не может прямо сейчас бросить все и пойти неизвестно куда, да еще мучаясь непонятными предчувствиями, спустился Гарри вниз.

В гостиной одноклассники с недоумением обсуждали объявление на доске, содержащее требование явиться в Большой зал к завтраку без опозданий.

— Насколько я помню, на завтрак каждый приходит, когда хочет, это ведь не урок, — рассудил Симус Финниган.

— И что это за розовые цветочки по углам? — приглядывалась Парвати. — Еще и блестят мишурой, надо же!

Но ни Рон, ни Гермиона, ни другие старосты не могли объяснить происхождение этого объявления. Эрни Макмиллан, с которым они встретились на лестнице, предположил, что директор, а, возможно, представитель Министерства собирается что-то сообщить школьникам.

— В «Пророке» написали обо всем, что вчера происходило, — сообщил он, — так рано почту никогда не доставляли. Кстати, Паркинсон и некоторые слизеринцы вчера без конца ходили по вагонам. Паркинсон сказала мне по секрету, что опасается, как бы кто-нибудь изнутри не взялся помогать Лорду. Так что мы строго следили!

Гриффиндорцы согласились, что действия старост были совершенно правильны.

Впрочем, скоро наблюдательная Гермиона обратила внимание на большой букет, украшающий учительский стол. Само по себе это не было так уж странно, все-таки, у профессора Стебль имелись теплицы. Но за букетом кто-то сидел, причем разглядеть, кто, не представлялось возможным.

— Будем надеяться, что за ним не скрывается дух Петтигрю, — пошутил Рон.

Гермиона вполголоса отметила, что учителя, судя по всему, напряжены и недовольны. Ученики собирались, но, очевидно, не так быстро, как следовало бы. Директор несколько раз обращался к завучам колледжей, должно быть, делая им замечания, отчего их лица к тому моменту, как он заговорил, основательно вытянулись.

— Итак, дорогие мои, находясь на посту директора, я столкнулся, к сожалению, с некоторыми нарушениями дисциплины, — заявил Корнелиус Фадж.

Переглянувшись с друзьями, Гарри в полной мере ощутил и их, и свою собственную настороженность. Сразу вспомнилось, как бывший министр снял школу с соревнований по квиддичу. Гарри казалось, это было так давно, и до сих пор он был уверен, что проблема исчерпана. Однако Фадж, похоже, считал иначе.

— Это, скорее, неизбежно, — отметил директор, — но все мы должны стремиться к тому, чтобы уменьшить подобные проявления безответственности. Я пришел к выводу, что нужен специальный человек, который будет контролировать эту сторону жизни учеников для вашей же пользы! Счастливо сообщить, что я, хоть и не без труда, нашел такого профессионала. С сегодняшнего дня знакомая многим из вас профессор Долорес Амбридж занимает должность главного воспитателя «Хогвартса», — сообщил Фадж.

Не только Гарри, казалось, большинство гриффиндорцев словно молнией поразило. Обретя способность замечать происходящее вокруг, Гарри не удивился, обнаружив, что за другими столами наблюдается та же картина. Только два младших курса не помнили, что устроила эта ведьма два года назад.

Произведенный эффект директор оставил без внимания и продолжал, как ни в чем не бывало.

— Она будет проверять, чем вы заняты в часы досуга, и возьмет на заметку тех, кто пропускает занятия и систематически не выполняет домашние задания.

После этой новости завтрак уже не мог считаться нормальным, особенно после того, как Амбридж показалась из-за букета и произнесла «всего лишь несколько слов о новой системе, одобренной Министерством». Гарри вдруг понял, как было чудесно, что он так долго не слушал звук ее голоска.

— Я не могу себе представить ничего ужаснее, — признался Рон, когда она закончила.

А Гарри, как ни абсурдно, почувствовал себя виноватым. Так вот что имел в виду Фадж, когда говорил ему, что примет меры! Нет, Гарри нисколько не жалел о вылазке и допросе Волдеморта с помощью признавалиума, но не ожидал, что, попавшись на пребывании вне замка, подвергнет всю школу такому наказанию. Амбридж восседала за учительским столом, отвратительно улыбаясь, и Гарри не сомневался, что она уже спланировала некоторые гадости в отношении его и его друзей. «В случае чего, напишу крестной матери и пожалуюсь», — вдруг пришло ему в голову. Конечно, Гарри сделал бы это только в самом безнадежном случае, но сознание того, что он не останется один на один с понятиями Амбридж о дисциплине, сразу подняло ему настроение.

Новшество произвело настоящий фурор. Школьники, особенно старших курсов, в большинстве своем мучились дурными предчувствиями. Это касалось не только членов Д.А. и друзей Малфоя, но всех, из чьей памяти не успел изгладиться далеко не светлый образ Амбридж.