Внутри находился мертвый единорог.

Пораженный красотой этого печального зрелища и чудовищности злодейства, Гарри отшатнулся, и то же самое сделали Перси с министром. Первые ряды зрителей последовали их примеру, но большинство гостей еще не поняли, громко спрашивая, что случилось. От тела единорога тем временем поднимался зеленый пар, постепенно складываясь в буквы:

«Гарри Поттеру в день рождения от Темного лорда. Ты следующий».

Гарри застыл, чувствуя, что должен немедленно как-нибудь отреагировать, лучше всего — прямо сейчас найти Волдеморта и вызвать на дуэль, но при этом единорог так завораживал его, что он не мог отвести глаз. Но друзья моментально оказались с ним рядом, и в следующую секунду Гарри скорее увидел, чем почувствовал, что они спускаются в зал. Рон потащил его в сторону. Как будто бы совсем издалека услышал он дрожащий голос Гермионы.

— А чему ты удивляешься? Этого, наверное, и следовало ожидать…

Гарри резко развернулся к ней.

— Чего? Что Волдеморт не может оставить меня без подарка?

Однако его раздражение увяло при виде того, как безмерно расстроенная Гермиона пытается храбриться.

— Ну и урод же он, — отвращением произнес Рон.

— Вопрос в том, как это могло попасть сюда, — сказал кто-то совсем близко. Глянув направо, Гарри с трудом узнал побагровевшего Перси, настолько тот был разгневан и, как можно было предположить, напуган. — О какой безопасности может идти речь, если даже в самом Министерстве…

Его собеседник, незнакомый Гарри бородатый колдун с нашивкой аврора, ответил тоже довольно резко:

— Знаете ли, мистер Уизли, мало что можно сделать, если в высшее звено затесался предатель!

— Если Вы кого-то подозреваете, уважаемый сэр, — вовсе завелся Перси, — то будьте любезны к завтрашнему дню составить мне рапорт! Или Вам угодно поговорить конфиденциально?

— Что Вы, у меня нет секретов, — холодно бросил аврор, и на том интересная для Гарри и его друзей беседа оборвалась, поскольку министр, все еще ошеломленный, но ничуть не потерявший присутствия духа, потребовал внимания. Поглядев в ту сторону, Гарри сразу заметил, что коробка с единорогом исчезла, а вот куча разобранных подарков громоздится в стороне, портя всю солидность, подобно груде хлама.

— Дамы и господа! — заговорил министр, нимало этим не смущаясь. — Я, наверное, должен попросить у вас прощения, потому что система безопасности не смогла уберечь вас от того, что вам пришлось здесь увидеть. Но вы помните, что идет война. И сегодняшнее трагическое происшествие должно нас сплотить!..

Постепенно Гарри обрел способность понимать смысл слов и даже невольно увлекся. Речь звучала вдохновенно и пламенно, должно быть, в свое время министр, будучи начальником авроров, умел вдохновлять своих бойцов. Скримджер, преисполненный достоинства и силы, не только успокоил собравшихся, но даже воодушевил их.

— Помните, что надежда есть всегда, — заявил он. — Мы ведь уже много лет сдерживаем угрозу нашему обществу. И среди вас здесь, сейчас находятся люди, которые встречались со смертью. И главное, — Скримджер умолк, и его рука, описав полукруг, указующим жестом уткнулась прямо в Гарри, — юноша, ради которого мы здесь собрались, он знает это как никто! Поприветствуем Мальчика — Который — Выжил!

Гермиона подтолкнула его, и, плохо соображая, гриффиндорец под жидкие хлопки все еще напуганных магов повторно поднялся на почетное возвышение. Гарри помнил, он не просил, чтобы ему предоставили слово. Он прекрасно понимал, что именно сейчас Министерство собирается использовать его. Направить его репутацию, его авторитет на службу своим целям.

Но, повернувшись к людям, он вынужден был заглянуть в сотни устремленных на него глаз. И не мог им сказать, что уверения министра слишком оптимистичны. Не мог говорить о смертях, страхе, предупреждать, запугивать. Гарри точно знал: сейчас лучше всего сделать именно то, что от него ждут.

— Да. Мы справимся, — сказал он, и, раз начав, вдруг понял, что говорить с ними ему совсем нетрудно. Гарри обращался к магам не ради Министерства. Ради них.

Наверняка не все, о чем он говорил, так уж понравилось Скримджеру. Гарри воспользовался случаем, чтобы рассказать о том, какой он видит предстоящую борьбу. Он требовал, чтобы колдуны перестали бояться произносить имя Темного лорда, чтобы защите от темных сил в «Хогвартсе» обучали по-настоящему компетентные маги, потому что все основы закладываются в «Хогвартсе». Однако впоследствии он пожалел, что, увлеченный сознанием своего долга, совершенно забыл обличить Министерство, попустительствующее типам вроде Драко Малфоя. Зато Гарри рассказал о своем приключении в Тайной комнате и даже, на радость Гермионе, упомянул о том, что домашние эльфы заслуживают гуманного обращения.

— Я чуть не оглох, когда тебе аплодировали, — сказал Рон позднее, когда Гарри в компании друзей механически поглощал мороженое.

После окончания его выступления прошло не более четверти часа, а казалось, торжество и не омрачалось ничем. Несколько совершенно незнакомых ведьм и пара колдунов даже обратились к нему с просьбой подписать сувениры.

— Люди такие, — философски рассудил Рон. — Они стараются очень быстро забывать неприятное, особенно если повод есть, вот как сегодня. Тем более, здесь выпивка бесплатно. Если бы не мама, обязательно бы попробовал Огневиски!..

Гарри не видел смысла с ним спорить. Особенно после того, как Перси, разыскав его в толпе, совершенно серьезно сообщил, что «все подарки, кроме некорректного, будут отправлены в Пристанище специальным фургоном».

Жизнь на каникулах в доме Уизли постепенно входила в привычную колею, когда, как обычно, пришли письма из «Хогвартса». Гарри и Рон, вернувшись в дом с метлами после того, как отлично полетали, застали на кухне Джинни с пергаментом в руках. Два не распечатанных письма со знакомой гербовой печатью на столе сразу бросались в глаза.

— Наконец, написали, кто новый директор, — объявила Джинни. — Это Фадж, вот только на днях назначен приказом министра.

Гарри понимал, что любая кандидатура покажется ему не самой достойной. А то, что его огорошили такой новостью без предупреждения, привело к тому, что он и сам не очень понял собственную реакцию, однако составной частью, несомненно, был отпор. Напряжение, вызванное словами Джинни, сковало его так, словно Фадж в любой момент мог напасть на него.

— Мерлин! — только и выдохнул Рон, небрежно отставляя метлу в сторону.

Гермиона ничего не сказала. Она мяла в руках значок, который Рон распознал с одного взгляда.

— Так ты — староста школы? — утвердительно произнес он. — У Перси был точно такой же! — добавил он таким тоном, словно желал во что бы то ни стало уличить ее.

— Да, — кивнула Гермиона. В движениях ее пальцев было что-то нервное, впрочем, Гарри предположил, что подруга просто пытается таким образом удержать при себе ликование. Она всегда была образцовой ученицей, и в целом могла рассчитывать на такой результат. «Почему бы и не похвастаться?» — удивился Гарри, вспомнив, как накануне пятого курса она вбежала к друзьям, показывая новенький значок старосты «Гриффиндора».

— Как будто есть другие варианты. Хватит делать вид, что ты этого не ожидала. Поздравляю, — сказала Джинни.

Сам того не желая, Гарри задал тот единственный вопрос, который не решалась произнести Гермиона, что немедленно сгустило атмосферу.

— А кого же выбрали старостой мальчиков? — выпалил он.

Об этом, действительно, стоило подумать. Ни Рон, ни Гарри не получили такого значка и, хотя в один голос заявили, что совсем к этому не стремятся, все же кто-то, несомненно, назначили на это место.

— Если Малфоя, то я Фаджа в свинью превращу, — поклялся Рон.

— Ты не умеешь, — одернула брата Джинни и тут же добавила со свирепым блеском в глазах: — А вот я превращу!

— Прекратите! — ужаснулась Гермиона. — Такого быть не может! Никакой здравый смысл не выдержит назначения Малфоя старостой школы!