— Ты можешь нарезать хлеб, — предложила миссис Уизли, бросая красноречивые взгляды на дочь, от которой ждала настоящей помощи.

Парней она выставила в гостиную и, судя по всему, вовремя. Малфой тут же достал сигнальное зеркало и, прислонившись к стене, пару минут выслушивал что-то, время от времени выдавая односложные ответы и извинения.

Гарри и Рон, удобно расположившись в креслах, с любопытством наблюдали, что дальше. Когда слизеринец отложил зеркальце, не требовалось большого ума, чтобы понять, что он разъярен. Не настолько, конечно, как в случае с Добби, но все же основательно.

— В чем дело? — спросил Гарри. — Только не говори, что кого-то из Ордена ранили на кладбище?! Они же, я имею в виду Министерство, направили туда отряд быстрого реагирования.

Малфой отрывисто кивнул; затем яростно затряс головой.

— Да что с тобой? — не понял гриффиндорец. — Отправили или нет?

— Отправили!!! Отцепись, Поттер! Опять кто-то донес Серому Кардиналу, — злобно выдохнул Драко. — Кто-то из нас выкладывает ему наши решения, доносит обо всем, что мы с ним не согласовали!

— И тебе досталось? — с пониманием спросил Рон, и не обиделся, когда на его замечание слизеринец даже не фыркнул.

Малфой, определенно, был слишком поглощен собственным негодованием, чтобы обращать внимание еще на кого-то.

— Это просто невозможно! И самое ужасное, из этих, — он повел плечом в сторону Гарри и Рона, — Кардинала вообще никто не знает. И нас тоже. А слизеринец так не может! — в этом Драко, невзирая на всю очевидность фактов, был явно убежден. — Это же… это все равно, что… ябедничать директору! — захлебывался он от гнева. — Пэнси, если это ты…

Паркинсон, до сих пор занятая исключительно раной Джорджа, тут уж соизволила обернуться и выказала, что оскорблена таким предположением до глубины души.

— Я тут делом занята, между прочим, — заявила она. — Вот скажи ему, я с кем-нибудь разговаривала, кроме тебя? — обратилась она к Джорджу.

Тот нашел в себе силы, чтобы помотать головой, но то, что он еще показал Малфою язык, показалось Гарри уже излишним.

На лице Малфоя появилось странное выражение; но затем оно пропало.

Появление авроров на кладбище возле могилы Реддлей оказалось исключительно своевременным и удачным. На другой же день все газеты кричали о том, что «найден и обезврежен предмет особой черномагической силы».

У Гарри это событие вызвало странные переживания. Хоркрукс уничтожили, и он чувствовал это. В тот момент он еще оставался в Пристанище, и внезапно все его тело как будто съежилось, а потом развернулось и начало рассыпаться. Притом, что физически с ним было вроде как все в порядке, он буквально переживал разрушение этой вещи как свое собственное.

О том, что это было, он узнал гораздо позднее. Зато оценку его поступка ему сообщили сразу же.

— Гарри, я поверить не могу, что ты способен на такое безрассудство, — заявил ему Люпин. — Ты представить не можешь, что мы все почувствовали из-за тебя. На месте Молли я бы… нет, я, конечно, не хочу, чтобы тебя исключили из школы, но ты понимаешь, что теперь решит Серый Кардинал?

— На самом деле, понятия не имею, — ответил Гарри не без раздражения.

— Он решит, что ты недостаточно взрослый для серьезных поручений, — растолковал Люпин. — Мне казалось, ты хочешь вступить в Орден Феникса?

На это Гарри выразил возмущение тем, что Малфою в этой чести не отказано. Профессору Люпину гриффиндорец, впрочем, принес извинения.

Малфою, кстати, тоже пришлось несладко. Гермиона, после возвращения через камин профессора МакГонагол проведшая с ним положенные полчаса во дворике, сообщила, что он весьма подавлен доставшейся ему выволочкой. С Драко, как оказалось, поговорила Нимфадора, а поскольку ругаться с ней, в ее положении, слизеринец не стал, она потрудилась разжевать ему, какое горе потрясло бы всю семью в случае неудачного исхода. Так что Малфой теперь страдал, по словам Гермионы, самыми настоящими угрызениями совести и ругал «авантюру Поттера».

— Гарри, я думаю, в ближайшее время нам надо сосредоточиться на чем-нибудь конструктивном и, по возможности безопасном, — посоветовала подруга.

Гарри с сомнением покосился на нее, поражаясь, как может всерьез воспринять такие слова человек, у которого хватило сообразительности выпустить патронуса на невидимых врагов. Кстати, он сверился с картой, и обнаружил, что мисс Амбридж уже поднялась на пятый этаж в обществе профессора МакГонагол и, судя по всему, собирается посетить башню «Гриффиндора». Так что к тому моменту, как она добралась до места, выпускники, самым мирным образом сгруппировавшись в углу, усердно зубрили.

В тот раз, когда нога Амбридж переступила порог гриффиндорской башни, у Гарри возникло странное состояние. Наверняка оно было спровоцировано злостью на ненавистную старую ведьму, и все же он чувствовал по ее поведению, по елейному тону и двусмысленным замечаниям, что она почти телепатически способна угадывать, когда у учеников рыльце в пушку. Он слишком хорошо помнил, как она сказала, что ненавидит детей.

«К счастью, ей далеко до Снейпа», — рассудил Гарри, не сомневаясь, что зельевар сумел бы сопоставить освещенные в прессе события на кладбище и скрытность Гарри Поттера со товарищи.

Можно было ожидать, что их, так или иначе, будут преследовать. То обстоятельство, что в глазах членов Д.А. он выглядел героем, по мнению Гарри, ничуть не спасало положение. Хуже того, случившееся на кладбище успело потеснить старую сенсацию: доставание из Шляпы курительницы Хуффульпуфф. О нет, теперь друзья Гарри рассуждали о многофункциональной полезности патронусов, а слизеринцы недоуменно злились, кто же мог донести на них главе Ордена.

Но скоро случилось событие, которое даже Гарри заставило забыть о собственном безрассудном поступке.

«Ежедневный пророк» напечатал пространную, перегруженную терминами статью, которая, в конечном итоге, не оставила равнодушным никого из сидящих в Зале.

— Министерство издало приказ о замораживании абсолютно всех счетов, — расшифровала Гермиона, перечитав статью четыре раза. — Ну, если они этим не загонят Лорда в угол, тогда не знаю, как еще.

Она не поленилась растолковать друзьям, что под этим подразумевается. По мнению «авторитетного источника», в случае, если Гринготтс вообще перестанет выдавать деньги, а Косой переулок временно закроют, это поспособствует выявлению сфер деятельности, из которых Волдеморт черпает свои ресурсы. Гарри хотелось бы верить, что это так, но даже Рон решил, что это «слишком».

— Ты посмотри, магам «рекомендуется делать покупки в маггловских продуктовых магазинах»! Мерлин, скольких ты знаешь колдунов, которые в состоянии хотя бы пересчитать маггловские деньги?! Не говоря уже о том, что ни один банк, кроме Гринготтса, не производит обмен галеонов на эти, как их, ну?..

Гарри кивнул; он помнил, какие трудности с пересчетом фунтов возникали у мистера Уизли, а ведь тот весьма интересовался жизнью магглов и в этом смысле был нетипичным колдуном.

— Что же, такого рода предосторожности в первую очередь, к сожалению, ограничивают порядочных людей, — с грустью констатировала Гермиона.

Рон оказался прав. В следующие дни газетные заголовки носили главным образом возмущенный характер, публикуя искренние мнения простых граждан магического сообщества, но не забывая смягчать их цензурой. Впрочем, общие настроения взрослых были переданы достаточно ясно. В «Хогвартсе» тоже не остались равнодушными к приказу министра, в этом Гарри имел возможность убеждаться в этом постоянно.

— Теперь от родителей карманных денег не дождешься, — возмущался третьеклассник.

— Зачем тебе? Все равно в Хогсмид не пускают, — посыпались возгласы со всех сторон.

Вслушиваясь в недовольный хор, Гарри всякий раз подумывал, что этим детям не вредно было бы побывать с ним на кладбище, тогда они лучше поняли бы обстановку. Уставшие от предосторожностей ученики, совершенно не понимающие их смысла, а возможно, подстегиваемые присутствием Амбридж, при каждом удобном случае выражали протесты.