Поговорив с ним, Гермиона вышла к друзьям крайне озадаченная.

— Мне казалось, об этом почти нигде не упоминается, потому что это знание тщательно охраняется аврорами, — сказала она. — Оказывается, они сами не знают. Потому что не читают «Трансфигурацию сегодня». Я наткнулась на него в одном из старых номеров, и выписала. Неужели им никто не пользуется?

— Действительно, странно, — согласился Гарри.

Объяснение этому нашлось очень скоро: тем же вечером, сидя рядом с Гарри в Большом зале, Гермиона начала вдруг резко бледнеть и худеть на глазах, а потом упала в обморок, вызвав настоящую сенсацию. К счастью, Гарри успел подхватить ее, ему помогли хуффульпуффцы, а затем подоспели и учителя.

— Налицо все симптомы крайнего истощения, — авторитетно изложила профессор Строут, осмотрев гриффиндорку и проверив у нее пульс.

— Переучилась, — вздохнула профессор Стебль.

— Неудивительно. Она же лучшая ученица, — прокомментировал Слагхорн, искренне расстроенный.

Однако друзьям Гермионы такое объяснение представлялось никуда не годным. Члены Ордена Феникса тоже были обеспокоены. Не прошло и десяти минут после того, как носилки с Гермионой в сопровождении профессора Строут и профессора МакГонагол покинули Большой зал, а Гарри, оставшийся за столом и окруженный вопрошающими товарищами, услышал в кармане знакомое вздрагивание зеркала.

«Нашли же время», — мрачно подумал он, однако тут же отправился искать уединения в ближайшем туалете. Гарри скорее удивился, чем обрадовался, увидев, что вызывает его Тонкс, которую, впрочем, теперь следовало называть по-другому.

— Ты уже вернулась? — спросил он и, поскольку ответ бы очевиден, высказал свое самое главное опасение: — Неужели те пергаменты были прокляты? Или она нашла что-то другое в доме Реддлей. Это ведь связано с их домом.

— Да, связано, но по другой причине, — судя по тону, Нимфадора успокаивала его. — Все-таки она слишком много на себя взяла, но мы примерно поняли, в чем дело.

— Ребята из Д.А. боятся, что с ними может это случиться, — Гарри стало легче, когда Нимфадора помотала головой. — А тебе МакГонагол сообщила? — спросил он.

Тонкс досадливо поморщилась.

— Да, а кто еще? Нет, никто из вас не пострадал, все дело в том, что она колдовала, применяла это восстанавливающее заклинание. Хорошо, что Кингсли уже начал его исследовать, то есть не он сам, у нас есть специальный человек, кто этим занимается. В общем, похоже, что заклинание недоработано, поэтому и не получило применения. Мерлин, Гарри, ее состояние вообще не поддается прогнозу! Может, лучше перевезти ее в госпиталь святого Мунго?

Такого же мнения придерживалась и профессор Строут, но мадам Помфри категорически воспротивилась. Наблюдая за их так называемым профессиональным спором, Гарри все сильнее волновался за Гермиону. Тем более, Пэнси Паркинсон крутилась тут же, деловито сновала между палат и то и дело обращалась к фельдшеру с вопросами.

Гермиона очнулась поздно, и это лишь показало, насколько она слаба. Мадам Помфри, выслушав едва слышанные ответы на свои вопросы, тут же запретила ей разговаривать.

— Знаешь, — сказал Гарри Рону, когда накануне отбоя их выставили из больничного крыла, — я не хочу, чтобы она оставалась там одна. Мало ли, на что способна Паркинсон.

Члены Д.А. из «Гриффиндора» придерживались того же мнения. Но не успел Гарри всерьез забеспокоиться, как проблема была решена: Джинни взяла мантию-невидимку и согласилась заночевать возле Гермионы, поскольку она сама это предложила.

— Так мне гораздо спокойнее, — сказала она.

Наутро, спустившись в гостиную, Гарри застал ее там, спорящей с Роном.

— Говорю тебе, я была там и ничего не заметила, — утверждала она воинственно.

— Ты наверняка проспала всю ночь! — ответил Рон и, заметив Гарри, растерялся.

Джинни тоже казалась смущенной.

— С Гермионой все в порядке? — для начала пожелал узнать Гарри.

Прежде чем отвечать, Джинни медленно вдохнула побольше воздуха.

— Да, все нормально, Гарри, просто она… Она и сама признает, что ей, скорее всего, показалось. Но Гермиона мне сказала, что видела ночью в больничном крыле его.

— Кого? — заволновался Гарри, непроизвольно бросаясь вперед. — Волдеморта?!

Поскольку он не потрудился понизить голос, на это немедля отозвалась вся гостиная. Там и тут раздавались вскрики, кто-то что-то уронил, а обвиняющий взгляд Рона словно говорил: «Молодец, Гарри! Тебе удалось с утра создать настроение гриффиндорцам».

— Нет, что ты, — успокоительно произнесла Джинни и тихо, чтобы возмущенные товарищи по колледжу ее не расслышали, уточнила: — Профессора Снейпа.

Гермиона выздоравливала быстро, но, тем не менее, новость о том, что ей стало плохо, оказалась в газетах еще быстрее.

— До чего же теперь легко раздуть панику! — заметила Сюзан Боунс, навещая ее вместе с гриффиндорцами. — Нет, серьезно, мне жалко Фаджа. Ему приходится объяснять, что подруга Мальчика — Который — Выжил просто готовится к ТРИТОНУ!

К счастью, у директора хватило ума запретить общение репортеров с Гермионой, хотя Гарри теперь на всякий случай всюду носил с собой карту мародеров. Прежде чем открыть рот, он обязательно сверялся, кто есть рядом, впрочем, застукать на территории школы Риту Вриттер в анимагическом обличье ему пока не удавалось.

Испуг, вызванный тем, что лучшая ученица потеряла сознание в Большом зале, постепенно стал забываться; в иные моменты Гарри даже сомневался, а не нафантазировал ли он это.

Сама Гермиона много извинялась по поводу того, что вначале подняла панику своим заявлением о профессоре Снейпе.

— Я разлепила глаза и увидела, что профессор, то есть Северус Снейп, извини, Гарри, в общем, что он стоит рядом. Я очень четко видела его профиль в лунном свете. Я сразу потянулась к палочке, помня, что она лежит на столике рядом, а ее на месте не оказалось! Там вообще ничего не было! Я успела только подумать, вот Паркинсон… — тут Гермиона сделала паузу, а когда продолжила, рассказ ее звучал уже менее эмоционально. — Потом у меня в глазах потемнело, и я отключилась. А когда проснулась, палочка была на месте, как с вечера. Нет, приснилось, наверное.

Она смеялась вместе со всеми, терпела даже назойливые шуточки Маклагена, но у Гарри оставалось стойкое ощущение, что она вполне уверена в своем видении.

— Она не настаивает, потому что не хочет показаться чокнутой или трусливой, — сказал он Рону, — ты же знаешь, Гермиона просто не рискует настаивать на своем без доказательств.

Рон поглядел на него так жалостливо, что было ясно: он не станет спорить, ибо подозревает, что это только обострит подозрительность Гарри.

А Гарри бесило, что, при всей своей уверенности, ему совершенно нечего сказать Паркинсон, которую он теперь, каждый день по нескольку раз заглядывая к Гермионе, часто видел. Слизеринка не подходила к ним, но, бросая косые взгляды на ее непроницаемое лицо, он чувствовал, что любые претензии ни к чему не приведут. Конечно, Паркинсон всегда была готова отпустить колкость, а в остальном Гарри казалось, легче разговорить Малфоя.

Они с Роном постоянно встречали его на тренировках, и порой Гарри сожалел, что они играют в разных составах. То, что Гарри замечал за слизеринцем, ему совсем не нравилось: Драко как будто становился увереннее, он не совершал ошибок, нервничал порой, но не хандрил, как в прошлом году, и частенько, обсуждая что-то с верными Крэббом и Гойлом, смеялся. Зато к ванной комнате для старост он больше не подходил.

— И ты думаешь, — ворчал Гарри, когда они, замерзшие и уставшие, возвращались с Роном в замок, — Снейп не мог пробраться в «Хогвартс»? Ты посмотри, как слизеринцы довольны!

На такие заявления Рон то соглашался, то скептически покачивал головой. Но вскоре и ему представилась возможность уловить всю непредсказуемость слизеринцев.