Засунув голову в гардероб, Элисон роется в большой коробке с сережками:

— Ой, зайка, я видела в «44» сегодня днем во время обеда Тину Браун, и она завтра явится без Гарри, и Ник Скотти будет тоже один. Да, я знаю, знаю, что у него уже все в прошлом, но все равно он выглядит просто великолепно!

Я медленно иду к покрытому изморозью окну и смотрю через щели в жалюзи на джип, стоящий на Парк-авеню.

— И с Вайноной я разговаривала. Она тоже придет. Стой! — Элисон продела две серьги в одно ухо и три — в другое, а сейчас вытаскивает их обратно. — Джонни придет?

— Кто? — бормочу я, — какой Джонни?

— Джонни Депп! — кричит она и швыряет в меня туфлю.

— Пожалуй, — отвечаю я туманно. — Ну да.

— Вот и славно, — слышу я в ответ. — Кстати, ходят слухи, что Дэйви на короткой ноге с героином — да-да, не позволяй Хлое оставаться с Дэйви наедине, а еще я слышала, что Вайнона может вернуться к Джонни, если Кейт Мосс окончательно растворится в воздухе или какое-нибудь маленькое торнадо унесет ее обратно в Освенцим, на что все мы тайно надеемся.

Она замечает окурок, плавающий в бутылке Snapple, и демонстрирует мне ее с видом обвинителя, процедив что-то насчет того, как Миссис Чау обожает «Snapple» с ароматом киви. Я сижу, сгорбившись в гигантском кресле Vivienne Tam.

— Боже, Виктор! — восклицает Элисон, внезапно останавливаясь. — При этом освещении ты выглядишь просто шикарно!

Собравшись с силами, я смотрю на нее искоса и наконец изрекаю:

— Чем лучше выглядишь, тем больше видишь.

Вернувшись в мою квартиру в центре, я начинаю одеваться для встречи с Хлое в «Bowery Bar» в десять. Я хожу по квартире с трубкой радиотелефона в руках, на линии у меня в режиме ожидания мой агент из САА, я зажигаю свечи с цитрусовым ароматом, чтобы квартира казалась хоть немного жилой и не такой мрачной, хотя в ней холодно, как в эскимосском иглу. Черная водолазка, белые джинсы, пиджак Matsuda, туфли на низком каблуке — просто и стильно. На проигрывателе тихо играет Weezer. Телевизор включен, но без звука: на нем — сегодняшние показы в Брайант-парке. Хлое, Хлое повсюду. Наконец в трубке что-то щелкает, раздается глубокий вздох, чьи-то приглушенные голоса на заднем плане, затем снова вздох Билла.

— Билл? Алло? — говорю я. — Билл? Что ты делаешь? Подлизываешься к Мелроуз? Сидишь в наушниках с микрофоном, прикидываясь диспетчером полетов в международном аэропорту Лос-Анджелеса?

— Неужели мне снова придется объяснять, что у меня гораздо больше власти, чем у тебя? — устало вопрошает Билл. — Неужели мне снова придется объяснять тебе, что мы обязаны носить наушники с микрофоном на рабочем месте?

— Ты — торговец моим будущим, зайка?

— Я по-прежнему надеюсь на тебе заработать.

— Итак, зайка, что там у нас происходит с «Коматозниками 2»? Сценарий просто блеск. За чем же дело?

— За чем дело? — спокойно переспрашивает Билл. — А вот за чем: сегодня утром я был на одном просмотре и отметил, что продукт отличается рядом исключительных качеств. Он доступен, хорошо структурирован, не вызывает излишних отрицательных эмоций, и тем не менее по какой-то странной причине он не производит абсолютно никакого впечатления. Скорее всего это как-то связано с тем фактом, что марионетки и то сыграли бы лучше.

— И что это было за кино?

— У него еще пока нет названия, — мурлычет Билл. — Что-то среднее между «Калигулой» и «Клубом завтраков».

— Мне кажется, что я уже видел это кино. И даже дважды. А теперь послушай, Билл…

— Я сегодня долго обедал в «Barney Greengrass» с видом на холмы. Один тип все время пытался всучить мне какую-то историю о гигантской машине для производства макарон, которая сошла с ума.

Я выключаю телевизор и обшариваю квартиру в поисках моих часов:

— И… что ты думаешь по этому поводу?

— Сколько мне еще жить осталось? — Билл на секунду замолкает. — Вряд ли в двадцать восемь полагается задумываться об этом. К тому же сидя за обеденным столом в «Barney Greengrass».

— Ну что тут скажешь, Билл? Тебе уже двадцать восемь.

— Прикоснувшись к лежавшей в ведерке для шампанского бутылке сельтерской, я вернулся в действительность, выпив же стакан молочного коктейля, я окончательно перестал переживать по этому поводу. Человек, продававший сюжет, наконец стал рассказывать анекдоты, а я стал над ними смеяться. — Пауза. — И тогда я стал подумывать о том, что ужин в «Viper Room», может быть, не столь уж и плохая идея, то есть вечер мне есть где славно провести.

Я открываю стеклянную дверцу холодильника, хватаю красный апельсин, закатываю глаза, бормоча себе под нос «Я тебя умоляю!», и начинаю снимать с него кожуру.

— Пока я обедал, кто-то из сотрудников конкурирующей фирмы подкрался ко мне сзади и приклеил здоровенную морскую звезду к моему затылку. Что он хотел этим сказать, я до сих пор не понял. — Пауза. — В настоящий момент два младших сотрудника пытаются отделить ее.

— Ни фига себе, зайка! — откашливаюсь я. — Это поэтому ты так тяжело вздыхаешь?

— Да нет, пока мы тут с тобой беседуем, я еще фотографируюсь. Меня снимает Фейруз Захеди для журнала «Buzz»… — Пауза, а затем снова, но уже не мне. — Что, я неправильно произношу? Ты что, думаешь, если это твоя фамилия, так ты лучше всех знаешь, как ее произносить?

— Билли? Билли — эй, что за дела? — кричу я. — Что это за журнал такой, «Buzzzzz»? Для мух, что ли? Кончай, Билли, скажи мне прямо, что там у нас с «Коматозниками 2»? Я прочел сценарий и, хотя я обнаружил там пару-другую проблем с сюжетом и немного почеркал, я все равно считаю, что сценарий просто блеск, и мы оба знаем, что я идеально подхожу на роль Оумена. — Я кидаю еще один ломтик красного апельсина в рот и, жуя, говорю Биллу. — А Алисия Сильверстоун идеально подходит на роль Фруфру, взбалмошной сестрички Джулии Робертс.

— С Алисией я встречался вчера вечером, — безразлично роняет Билл. — А завтра у меня Дрю Бэрримор. — Пауза. — Она как раз только что развелась.

— Что вы делали с Алисией?

— Мы сидели и смотрели «Король Лев» на видео и ели дыню. Я нашел ее у себя на задворках. Не такой уж и плохой вечер, хотя все зависит от вкусов, конечно. Я показал ей, как курить сигару, а она дала мне несколько советов по диете, типа «избегай закусок». — Пауза. — Ту же самую программу вечера я собираюсь повторить с вдовой Курта Кобейна на следующей неделе.

— Ты знаешь, Билл, это, гмм, действительно очень продвинутые развлечения.

— Прямо сейчас, пока меня снимают для «Buzz», я работаю над новым политкорректным фильмом ужасов с большим бюджетом. Мы только что закончили обсуждать, сколько изнасилований должно происходить в нем. Мои партнеры говорят, что два. Я настаиваю где-то на шести. — Пауза. — Кроме того, мы должны представить в более привлекательном виде уродство героини.

— А что с ней не так?

— У нее нет головы.

— Круто, круто, вот это по-настоящему круто.

— Добавь ко всему этому то обстоятельство, что мой пес только что покончил с собой. Он вылакал ведро краски.

— Слушай, Билл, скажи мне прямо: ждать мне «Коматозников 2» или нет? Да или нет? А, Билл?

— Ты знаешь, что случается с псом, который вылакал ведро краски? — говорит Билл, не обращая никакого внимания на мои слова.

— Шумахер как-то вовлечен в это или нет? А Кифер? Он имеет к этому какое-нибудь отношение?

— Мой пес был сексуальным маньяком, к тому же страдал от жуткой депрессии. У него была кличка Жиденок Макс, и поэтому у него была жуткая депрессия.

— А, так вот, наверное, почему он вылакал ведро краски, верно?

— Возможно. А возможно и потому, что ABC отменила продолжение «Моей так называемой жизни». — Он делает паузу. — Слухи всякие ходят.

— Тебе не доводилось слышать выражение «честно зарабатывает десять процентов»? — спрашиваю я, в то время как мою руки. — Видела ты ли свою матушку, детка, стоящей на панели?[14]