Вот только у неё с отцом слегка разнились взгляды на то, как достичь блага для семьи. И она была даже готова пойти наперекор отцу, чтобы отстоять свою точку зрения. В конце концов, он сам её этому учил.

Щёлкнула дверь квартиры.

— Ну — милости прошу, — пригласил Ратибор, заходя внутрь.

— И где мы? — Илана огляделась. Просто и без шика, но чисто и даже уютно. Чувствуется, что это жилище… человека практичного и с опытом.

— Одна из моих квартир, — улыбнулся старик. — Человеку моего рода занятий полезно иметь гнёздышки то там, то тут по всему городу. Есть хочешь?

Разувшись, он направился на небольшую кухню; Илана услышала, как чиркает спичка.

— Кого другого я бы спрятал в месте поскромней, — заметил Ратибор, — но вы, Илана, гостья особая. Да и Йошида на меня рассчитывает.

Йошида… да, Йошида.

Так кто же он такой? Такой же импульсивный пацан, как и Евгений, только играющий в героя, но не имеющий реальной силы? Или же…

Не-а. Всё гораздо хуже.

Илана медленно разулась и, пройдя в комнату, опустилась на диван. Ничего так. Уютно. Со вкусом.

Йошида… не импульсивный пацан без силы. Он импульсивный пацан с силой. И он не стесняется её демонстрировать. А вот о том, чтобы обдумывать свои действия — и, что куда важнее, последствия своих действий — речи не идёт.

То, что случилось вечером в парке, уже вчера заставило её сомневаться в верности отцовского решения, но встреча была слишком короткой, и сказать что-то наверняка было сложно. Теперь — после нападения на съёмочную площадку, а также того, что Йошида устроил в таборе — она была уверена в своих выводах на все сто.

Йошида просто кипит силой. И, зная это, он идёт вперёд, не видя препятствий и не глядя по сторонам. Это… даже хуже, чем полагаться на удачу, если так подумать. Он играет с окружающим миром, словно с занимательной игрушкой, пробует его на прочность.

Стань она женой Суворова — и план отца сработал бы. Суворов, при всех его недостатках — плоть от плоти мира аристо, и играет по заведённым правилам.

Йошида… для него эти правила — пустой звук. Говоря с отцом, она ещё могла в этом сомневаться, но только не теперь, после табора и скачки на коне по улицам Москвы. Йошида торопливый, суетный, непосредственный и так далее.

Он любит ломать шаблоны. Весь маленький мирок аристо только и держится на таких вещах, как традиции, связи, внутренняя культура. То, что впитано с молоком матери и вбито каждым днём воспитания. То, что понимают и принимают все, от самых достойных и сильных — до ничтожеств вроде Евгения.

И то, чего не сможет понять Йошида.

Если сделать всё, как хочет отец… всё пойдёт не так. Во главе рода Медведевых окажется импульсивный, нетерпеливый парень. Большой ребёнок с амбициями. А благодаря силе — ещё и с реальной властью в руках. Едва ли это пойдёт на пользу семье Медведевых.

Так что… остаться в стороне не получится. Придётся брать всё в свои руки и вносить в отцовский план серьёзные поправки.

Прислушиваясь к шуму, доносящемуся из кухни, Илана чуть улыбнулась. Она любила таких людей, как Ратибор Горыныч.

Скорее всего, потому, что она и сама была таким человеком.

— Великий Мастер, глазам не верю!.. Это и правда вы? — улыбка Голицына расплывалась всё шире; на вытянувшееся лицо ЛаКруа он не обращал никакого внимания.

Впрочем, моё собственное лицо сейчас вполне могло бы с ним посоперничать. Серьёзно?.. Уходить от культистов, пригибаясь по кустам; вляпаться в бой на съёмочной площадке; похитить Илану Медведеву; прокатиться на цыганском жеребце и спровоцировать массовое побоище…

…и всё ради того, чтобы вы сейчас снова наткнулись на меня?

— Эээ… — Орлов тоже слегка озадаченно поглядел на нас. — Так ты… знаешь их?

— Так, мельком, — шумно выдохнул я. — Случайно… пересеклись.

— Голицын, — ЛаКруа почему-то сделал ударение на последнем слоге, — о ком вы говорите? Здесь нет никого, кроме меня и этих двух…

Уууу. А он напрашивается.

— Что за дурацкие вопросы, господин ЛаКруа? — Голицын удивлённо поднял бровь. — Я говорю о Великом Мастере.

ЛаКруа проследил его взгляд… и едва не позеленел.

— Да что за спектакль тут происходит? — он снова вскочил на ноги, чуть не опрокинув стол. — Магистр Голицын! Я считал вас серьёзным человеком… тем, кто не будет проворачивать подобные дурацкие шутки…

Я тихо прикрыл лицо рукой.

Угораздило же.

Великий Мастер, что б его…

— Магистр, — спокойно попросил я, поднимая глаза на Голицына. — Выйдите на минутку, будьте так любезны.

Пожалуй, если он сейчас полезет с объяснениями и начнёт меня нахваливать, как торговка на базаре, это только окончательно спугнёт ЛаКруа, и тот, чего доброго, и правда передумает продавать кольцо.

— А?.. — осёкся Голицын. — Я… мы… мы что-то сделали не так?

Я ободряюще улыбнулся.

— Всё так, всё так. Просто выйдите на пару минут.

Зависнув на пару секунд, Голицын, наконец, сообразил, чего я хочу — и, развернувшись, быстро вышел обратно за дверь, потянув за собой долговязого Игната.

Я спокойно откинулся на спинку диванчика.

ЛаКруа, не моргая, глядел на меня. Изумление, недоверие возмущение… чудесный букет эмоций. Каждый раз как в первый.

— Они… послушались вас? — изумлённо пробормотал он.

— Господин ЛаКруа, — вздохнул я, качая головой. — Вы же сами сказали: здесь только мы трое. Вы не Великий Мастер, господин Орлов не Великий Мастер, под столом тоже никто не прячется. Следовательно…

— Что за чушь? — ЛаКруа сморщился, но маска уверенности на его лице теперь уже не была такой монолитной. — Как вы можете быть Великим Мастером?

— Откуда ты их знаешь? — Орлов тоже глядел с интересом. — Кто это вообще такие?

— Да? Откуда вообще…

— Сказал же, случайно пересеклись, — вздохнул я. — Так… боевые повара. Встретились в одном парке. Я там, скажем так, практиковал… секретную технику нарезки угря. Вот, теперь бегают за мной и просят научить их делать правильные сашими.

У ЛаКруа от такого объяснения глаза полезли на лоб; Константин недоверчиво хмыкнул. Ну… не буду же я объяснять ему все тонкости нашего знакомства? Идею он понял, а остальное никому знать необязательно.

— И вы хотите, чтобы я в это поверил? — фыркнул ЛаКруа. — Что какой-то неизвестный мне юнец — Великий Мастер? Да вы знаете, сколько человек вообще получали это звание?

— Неизвестный, — согласился я. — Мило, что вы употребили именно это слово, ЛаКруа. Что вы, собственно, знаете обо мне, чтобы делать выводы?

Хищная улыбка заставила распахнувшего было рот француза проглотить начало фразы.

Имидж. Вот что по-настоящему имеет значение. Как мы преподнесём себя друзьям и врагам, так они и будут к нам относиться.

А уже имея нужный имидж, можно добиваться своих целей. Например… диктовать типам вроде ЛаКруа свои условия.

— Господин Голицын! — громко позвал я — так, чтобы было слышно за дверью. — Можете заходить.

Дверь распахнулась осторожно, даже немного робко; повар глядел на меня заискивающе.

— Что ж, — заметил я ему. — Давайте разберёмся с делом, ради которого мы все здесь собрались.

Как бы там ни было, и от этого толстяка сейчас может быть польза. Главное, сделать всё грамотно. Все молчали. Повар и его ученик — подобострастно, чуть ли не заглядывая мне в рот; Орлов — просто предпочитая не вмешиваться и наслаждаться шоу; что до ЛаКруа, то тот просто дурел от происходящего, которое не укладывалось у него в голове.

— Кольцо, — заключил я.

Взгляды всех присутствующих устремились на кольцо. В глазах Орлова читался сильный скептицизм; кажется, он уже совершенно не горел идеей заполучить артефакт… но при этом явно наблюдал за происходящим с интересом.

— Когда вы вошли, — я повернулся к Голицыну, — мы как раз обсуждали… свойства Зева Пустоты.

— Этот так называемый Великий Мастер даже не знал названия артефакта, пока я… — попытался было возмутиться ЛаКруа, но я лишь махнул рукой.