Главный вопрос — куда их сваливать?

Нет, конечно, всегда можно было выехать в какой-нибудь лес или на пустырь, и вывалить всё там. Вот только… такой массив некротической энергии сразу будет замечен, и в кратчайшее время тысяча трупов поднимет на уши всю страну, а если так подумать, то и весь мир. Колечко приехало к нам из солнечной Франции, так что там могут быть и зарубежные трупы… словом, море ненужного внимания.

А вот тёмные… что ж, это их профиль — избавляться от подобного дерьма.

Возможно, я и переоценил их, но, думаю, эта контора найдёт способ избавиться от тысячи-другой мёртвых тел. А если и нет… ну и поделом — нечего было бабушек по телефону разводить. Всех собак повесят именно на них.

Тёмные коридоры перетекали один в другой. Увы, пока ничего похожего на большой зал с вывеской «Свалка трупов» мне не попадалось. Зал для тренировок — мимо, уж слишком активные звуки оттуда доносились. Мужская раздевалка — тоже мимо, тесновато будет. Женская раздевалка…

Я резко замер

Сглотнул слюну

А вот туда мне надо.

Нет., не скинуть трупы.

Оттиск. Я едва не пропустил его в своей задумчивости, но теперь ощущал совершенно отчётливо. Ай да тёмные! Знали, какие здание снимать!

Вот только место, где он находится… в общем, понятно. Если меня там заметят, возникнут справедливые вопросы, что я там забыл.

А впрочем… плевать. Постояв у двери две секунды, я решительно потянул дверь и шагнул внутрь.

Сила зовёт меня. И плевать, если из-за этой силы мне прилетит пара пощёчин. В конце концов, я ведь честно сказал в присутствии Совета, что пойду знакомиться с ученицами. Какие ещё претензии?

Сила шла отсюда, ошибки не было; оказавшись внутри, я огляделся. Вроде пусто. Впрочем, это ничего не значит; кто-нибудь может войти сюда в любой момент. Я уже научен опытом, что в подобные пустые помещения опасно влезать, не подготовившись. Кто-то да сунется.

Взявшись за дверную ручку, я потянул её в сторону. Мышцы напряглись, но силы вполне хватало, чтобы изогнуть в сторону не самую прочную железку. Вот так; теперь, если кто-то попытается войти — дверь попросту не откроется, ручка зацепится за угол.

Можно приступать.

Отряхнув руки, я огляделся по сторонам. Женская душевая как женская душевая. Слева шкафчики со скамейками, справа — собственно, кабинки. Запах мокрых женских тел, надёжно впитавшийся в это помещение.

Но сейчас плевать на тела. Плевать на плоть. Только Оттиск. Только Сила. И я, вбирающий её.

Усевшись на мокрый пол прямо под выключенным душем — уж где концентрация Силы была выше — я закрыл глаза и сосредоточился.

…на этот раз место менялось разительней, чем прежде. В прошлые разы комната оставалась комнатой, парк — парком, а кладбище — кладбищем, но сейчас передо мной появлялось что-то, совершенно не похожее на женскую раздевалку.

Вот это действительно походило на подвал, подходящий тёмным культистам. Никакого современного освещения, тьма и сырость, да ещё и сдавленные стоны доносятся откуда-то… Встав, я медленно вгляделся в помещение. Паутина по углам, высоченная дверь почти три метра в высоту…

Стоп. Это не дверь три метра. С лёгким удивлением оглядев себя, я понял, что оказался в теле ребёнка, отсюда и все фокусы с размером комнаты.

Больше ничего понять я не успел. Шаги за дверью раздались быстро и резко; вот кто-то дёрнул её на себя, и я увидел фигуру, возникшую на пороге. Высокий мужчина с тёмными волосами. Одежда простая, но явно дорогого покроя, а ещё вся заляпана красно-бурыми пятнами.

…сложно передать как работают эмоции в Оттиске. Где находится грань между тем, что чувствую я, и тем, что чувствовал человек, в теле которого я находился. Но сейчас было ещё сложнее, чем обычно. От вида отца меня бросило в холодную дрожь; захотелось зарыться под землю…

Как я понял, что это отец? Да очень просто. Мой собственный отец в детстве вызывал у меня точно такое же чувство. Ни один космический головорез, ни один хтонический монстр — никто после не мог вызвать во мне такого. Только родной отец.

Кажется, в этом плане мы с пацаном хорошо резонировали.

— Я, кажется, сказал тебе пройти внутрь, — лицо отца не предвещало ничего хорошего. Я вгляделся в него. Ссадины, порезы, кровоподтёки… кажется, он только после хорошей схватки.

— Мне долго ждать? — он вновь скользнул по мне глазами.

Ладно, поглядим, что там у тебя. Ни слова ни говоря, я встал и направился следом за ним.

…комната за массивной дверью была погружена в полутьму — её освещали лишь несколько керосиновых ламп. Впрочем, даже этого тусклого света хватало, чтобы понять: вот здесь-то его и потрепало.

Деревянная мебель была в беспорядке разбросана по углам — как и человеческие тела со следами увечий. Разумеется, повсюду кровь — как же без неё?

Девушка, совершенно обнажённая, висела на руках, привязанная к поставленному на попа столу. Она слабо дёргалась, но скорее по инерции; было видно, что она измотана боем и держится из последних сил. На её теле — тоже следы недавней схватки; впрочем, не больше, чем у отца.

А вот и он — с грохотом захлопнул дверь за моей спиной.

— Страшно? — его голос звучал сухо и отрешённо. — Ну, конечно.

Подойдя к одному из трупов, он наклонился — и выдернул из ещё не успевшей до конца окоченеть плоти длинный нож.

— Знаешь, чего никогда не могла сделать твоя мягкотелая мать? — лицо мужчины скривилось в презрительной гримасе.

Я смотрел ему прямо в глаза. И понимал, к чему все это идет.

— Она никогда не могла воспитать тебя, — разогнувшись, отец принялся выпрастывать лезвие ножа о тряпку — методично, холодно. — Воспитать не как маменькиного сыночка, а как мужчину…

Он набрал полную грудь воздуха, явно наслаждаясь моментом.

Мои руки задрожали.

Пожалуй, без ложной скромности можно сказать, что я повидал всякое. Мало что может меня по-настоящему пронять. А вот детские воспоминания — могут.

— Именно этим мы сейчас и займёмся, — он направился ко мне быстрым шагом. — И не дай Бог ты начнёшь мямлить, как тряпка — отправишься к этому тёмному сброду.

Наклонившись, он вложил мне нож в руки.

Я опустил глаза на нож.

Ха.

Понятия не имею, кто этот тип такой, кроме как отец этого пацана. И кто такой этот пацан, я тоже понятия не имею. Как и то, за что он перебил всех этих типов по углам и за что издевается над привязанной девицей.

Знал я только одно — сейчас пацан переживает… суп.

В лицо прилетела пощёчина.

— Что с лицом? — морщинистое лицо отца напоминало морду оскаленного бульдога, готового вцепиться в лодыжку мёртвой хваткой. — Мало того, что мой сын тряпка, так ещё и идиот? Давай, вперёд. Покажи этой мрази, что бывает, когда связываешься с аристократами.

Ха. Ха.

Да ты, мужик, понятия не имеешь, почему я замер. Небось, думаешь, что я испугался. Что замер потому, что не хочу перечить тебе или струсил. Я же…

…замер потому, что перед моими глазами не было ничего, кроме густого красного месива.

Мой отец — мой настоящий отец, а не этот тип — всегда был тем ещё мудаком и психопатом. Ну, и крупным лордом Империи, помимо этого, по влиянию и власти недалеко ушедшим от самого Императора. Если вкратце… однажды он своим «мудрым правлением» довёл одну из планет на периферии его владений до такого состояния, что у людей не оставалось выбора, кроме как взбунтоваться.

Ладно, будем честны: это случалось вовсе не однажды. Такие истории заканчивались всегда одинаково, и особого интереса у меня в детстве не вызывали; я воспринимал происходящее как какие-то игрища взрослых и даже не пытался разобраться. Отцу такое отношение будущего наследника к делам престола, разумеется, не нравилось.

И… как и этот тип с бульдожьей мордой, он решил исправить это в своей неповторимой манере. Воспитать меня.

Нет смысла пересказывать хронику этой, с позволения, «войны». Сопротивление планеты было уничтожено под корень спустя два часа после прибытия отцовского флота к её орбите. Через три часа мы с отцом уже стояли в тронном зале. Члены семьи непокорного правителя тоже были там, вместе с нами. Привязанные к стульям за широким обеденным столом.