– Вот что, куколка, давай ты заберешься в мою шкуру, а я – в твою. И тогда мы поговорим об этом.

Дженифер стояла, вглядываясь в его безобразной лицо и переваривая его слова. Потом она медленно опустилась на стул.

– Не расскажите ли вы мне, Абрахам, свою версию?

Тот смотрел ей в глаза, ничего не говоря.

Она ждала, наблюдая за ним и размышляя, каково ему носить эту изрезанную черную шкуру… Она думала о том, как много шрамов было внутри этого человека.

Молчание длилось долго, пока он не нарушил его, сказав:

– Я убил этого сукиного сына.

– Почему вы сделали это?

Он пожал плечами.

– Этот гад подобрался ко мне со здоровенным ножом.

– Не лгите! Заключенные не разгуливают здесь со здоровыми ножами.

Его лицо напряглось.

– Валите отсюда, леди. Я вас не видел. И не беспокойте меня больше. Я – занятый человек.

Он повернулся и подошел к охраннику. Мгновение спустя они вышли из комнаты. Ну, вот и все… Теперь Дженифер, по крайней мере, может сказать отцу Райану, что поговорила с ним. Больше она ничего не смогла сделать. Охранник вывел ее из здания. Она шла через тюремный двор к главным воротам, думая об этом человеке и своем отношении к нему. Ей этот человек не нравился и она сделала то, чего не должна была делать – она осудила его. Она признала его виновным еще до начала процесса. Возможно, кто-то атаковал его, не ножом, конечно, а камнем или кирпичом. Она остановилась в нерешительности. Все чувства говорили ей, что нужно вернуться домой и забыть о нем. Но она повернулась и направилась в комнату коменданта.

– Это тяжелый случай, – сказал Паттерсон. – Когда у нас есть возможность, мы пытаемся реабилитировать человека, а не наказывать его. Но Уилсон зашел слишком далеко. Единственный способ успокоить его – это посадить на электрический стул.

Какая жуткая логика, подумала она.

– Он сказал мне, что человек, которого он убил, напал на него с ножом.

– Я думаю, что это возможно.

Ответ ее озадачил.

– Что вы имеете в виду? Вы считаете, что у заключенного мог быть нож?

Он пожал плечами.

– Мисс Паркер, у нас здесь сейчас тысяча двести сорок человек, и многие из них незаурядные. Пойдемте, я покажу вам кое-что.

Он повел ее по коридору к закрытой двери, отобрал из большой связки нужный ключ, открыл замок и включил свет.

Дженифер вошла за ним в небольшую комнату с полками.

– Здесь мы храним драгоценности заключенных.

Он подошел к большой коробке и откинул крышку. Она посмотрела внутрь коробки, не веря своим глазам.

Потом она подняла глаза на Паттерсона и сказала:

– Я хочу видеть своего клиента снова.

Дженифер готовилась к суду над Абрахамом Уилсоном так, как ни к чему раньше в своей жизни. Она проводила бесконечные часы в библиотеке, изучая юридическую литературу, и со своим клиентом, вытягивая из него нужные сведения по крупицам. Это была нелегкая задача. С самого начала он был груб и язвителен.

– Ты хочешь знать обо мне все, детка? Первый раз я был с бабой, когда мне стукнуло десять. А тебе сколько было?

Она заставляла себя игнорировать его ненависть и презрение, понимая, что за этим скрывается глубокий страх.

И она требовала, чтобы он рассказывал о своей жизни, о своих родителях, о том, как мальчик превращался в мужчину. Постепенно, день за днем, замкнутость Абрахама стала переходить в интерес, а интерес – в изумление. У него раньше не было повода думать, что он собой представляет как личность и почему.

Вопросы Дженифер пробуждали в нем воспоминания порой просто неприятные, порой непереносимо болезненные. Несколько раз, когда она его спрашивала об отце, который регулярно зверски избивал его, он велел ей оставить его одного, и она уходила, но каждый раз возвращалась снова.

Если раньше у нее была хоть какая-то личная жизнь, то сейчас не было и этого. Если она не была с ним, значит находилась в конторе, семь дней в неделю, с раннего утра и далеко за полночь, читая все, что можно, об убийствах, умышленных и неумышленных. Она изучила сотни стенографических отчетов, показания, апелляции и вещественные доказательства. Она искала пути, чтобы свести подсудимого к непредумышленному убийству.

Абрахам не планировал убийства этого человека. Но поверят ли в это присяжные? Особенно представители местного населения. Горожане ненавидели заключенных. Она обратилась с просьбой о переводе дела в другой судебный округ, и ей пошли навстречу. Суд должен был состояться в Манхэттене. Ей важно было решить, позволить ли Абрахаму давать показания? Конечно, он производил отталкивающее впечатление, но все же, если бы присяжные услышали его собственную версию этого дела от него самого, у них, возможно, появилась бы к нему симпатия. Но его появление на свидетельской скамье давало возможность и обвинению раскрыть его уголовное прошлое, включая и предыдущее убийство.

Ее интересовал вопрос, кто из помощников окружного прокурора будет ее противником. Было не менее дюжины достойных кандидатов, и Дженифер тщательно изучала манеру каждого.

Она провела многие часы в тюрьме, мысленно производя сцену убийства на тюремном дворе, беседуя с охранниками, с Абрахамом и заключенными, которые были свидетелями убийства.

– Раймонд Торп напал на Абрахама с ножом, – настаивала Дженифер, – с большим ножом. Вы должны были видеть его.

– Кто, я? Не видел я никакого ножа.

– Но вы должны были его видеть! Ведь вы же находились рядом!

– Леди, я ничего не видел…

Никто не хотел быть замешанным в это дело.

Иногда ей удавалось спокойно поесть, как правило, она довольствовалась сэндвичем, перехваченным в кафе, которое находилось на первом этаже здания суда. Она начала терять вес и у нее появились головокружения.

Кен Бейли взял заботу о ней на себя. Он затащил ее в ресторан напротив суда и заказал обильный ленч.

– Ты хочешь уморить себя? – требовательно спросил он.

– Конечно, нет!

– Ты смотрелась в последнее время в зеркало?

– Нет.

Он изучающе посмотрел на нее.

– Если бы у тебя было хоть немного здравого смысла, ты бы бросила это дело.

– Почему?

– Ты подставляешь себя под удар, как летящая мишень, Дженифер. Я слышал краем уха, что пресса от нетерпения вот-вот намочит себе штанишки – так ей хочется опять начать стрелять в тебя в упор.

– Я адвокат, – упрямо ответила она. – Абрахам Уилсон имеет право на справедливый суд. Я собираюсь ему помочь в этом.

Она увидела озабоченное выражение на лице Кена.

– Не беспокойся обо мне. Это дело не привлечет к себе много внимания.

– Не привлечет? А ты знаешь, кто будет выступать обвинителем?

– Нет.

– Роберт ди Сильва.

Дженифер вошла в здание суда и стала прокладывать себе путь сквозь толпу снующих в вестибюле людей. Пройдя мимо полицейских в форме, детективов и адвокатов, которых можно было отличить по «кейсам» в руках, она подошла к лифту и поднялась на шестой этаж. Она шла к окружному прокурору. Больше года прошло со времени их столкновения, и она не предполагала встретить его вновь. Но сейчас она намеривалась сообщить ему, что отказывается от защиты Абрахама Уилсона.

Это решение стоило ей трех бессонных ночей. Причиной его было действовать в лучших интересах клиента. Дело Уилсона было не настолько важным, чтобы его вел лично ди Сильва. И единственной причиной, которая привлекает его к этому делу, была причастность к нему Дженифер Паркер. Ди Сильва жаждал мести. Он собирался дать ей урок. Поэтому она решила, что у нее нет иного выбора, кроме отказа от защиты Уилсона. Она не позволит, чтобы его казнили из-за ошибки, которую она когда-то совершила. Если она не будет участвовать в этом деле, возможно, ди Сильва обойдется с ним более снисходительно… Она была на пути к спасению жизни Абрахама Уилсона. Ею овладело странное чувство облегчения, когда она подошла к знакомой двери. За ней сидела та же самая секретарша, за тем же столом.