Так называл ее только отец…

– Я буду рада, Лоуренс.

Ужин прошел превосходно.

Было лето 1974 года. Очень быстро прошел год со дня рождения Джошуа Адама Паркера. Он делал свои первые шаги и понимал некоторые слова.

– Он – гений! – безапелляционно заявляла она миссис Маски.

Дженифер готовилась к первому дню рождения сына, как будто праздник должен был состояться в Белом доме.

В субботу она отправилась за подарками и купила ему новый костюмчик, книги и трехколесный велосипед, которым он не сможет воспользоваться в ближайший год или два. Она купила подарки и для соседских детей, приглашенных на день рождения, и весь вечер развешивала ленты и воздушные шарики. Сама испекла пирог и оставила его на столе, но Джошуа удалось добраться до него, и он залез в него обеими руками, превратив в бесформенное блюдо еще до прибытия гостей.

Она пригласила дюжину соседских детей с их мамами. Единственным взрослым мужчиной был Кен Бейли. Он принес Джошуа трехколесный велосипед, точно такой же, как и купленный Дженифер. Она, рассмеявшись, сказала:

– Это смешно, Кен, Джошуа еще мал для него…

Вечер, длившийся всего два часа, прошел великолепно. Дети ели слишком много, до боли в животах, дрались за игрушки и плакали, когда лопались шары. Но все равно это был триумф. Джошуа оказался прекрасным хозяином и проявил полную самостоятельность. За исключением нескольких небольших инцидентов, он вел себя с достоинством и благородством.

Вечером, когда гости разошлись, а Джошуа уже лежал в своей кроватке, она села возле него, наблюдая за своим спящим сыном и удивляясь тому, какое чудесное создание вышло из ее тела и чресел Адама Уорнера. Адам был бы так горд поведением Джошуа… И радость ее была неполной, потому что не с кем было ее разделить.

Она думала о будущих днях рождения… Ему исполнится два года, потом пять, потом десять и двадцать… Он станет мужчиной и покинет ее. Он будет сам строить свою жизнь.

Хватит! – одернула она себя. – Ты просто жалеешь себя.

Она легла в постель и долго лежала без сна, переживая заново каждую деталь прошедшего вечера. Когда-нибудь, возможно, она сможет рассказать о нем Адаму.

Последние месяцы имя сенатора Адама Уорнера было у всех на устах. Его прошлое, способности и обаяние с самого начала создали ему должную репутацию в Сенате. Он был членом нескольких важных комиссий и легко и быстро провел через Сенат важный законодательный проект. У него были влиятельные друзья в Конгрессе. Многие знали и уважали его отца. Общее мнение сводилось к тому, что в недалеком будущем он станет кандидатом на пост президента.

Дженифер чувствовала гордость за него, но с привкусом горечи.

Она постоянно получала приглашения от друзей и коллег на ужин, в театр, на различные благотворительные мероприятия, но отклоняла почти все из них. Время от времени она проводила вечера с Кеном. Ей было приятно его общество. Он был весел и остроумен, но за этим фасадом, она знала, скрывается чувствительный и несчастный человек. Иногда он приезжал к ней на ленч или на ужин по уикэндам и часами играл с Джошуа. Они любили друг друга.

Однажды, когда Джошуа уже спал, а Дженифер и Кен ужинали на кухне, Кен долго и пристально смотрел на нее, пока она не спросила:

– Что-нибудь не так?

– Видит Бог, да, – с тоской сказал он. – Какой все-таки поганый этот мир…

Больше он не сказал ни слова.

Адам не пытался связаться с Дженифер уже почти девять месяцев, но она жадно читала о нем газетные и журнальные статьи и старалась не пропустить ни одной телепередачи, в которой он участвовал. Она постоянно думала о нем. Да и как могло быть иначе?.. Ее сын был постоянным напоминанием о существовании Адама. Джошуа сейчас было два года и он был точной копией отца. У него были точно такие же серьезные голубые глаза и такие же манеры. Джошуа был крошечной и дорогой копией, теплой и любимой, полной неотложных вопросов.

К сожалению Дженифер, его первыми словами были «машина, машина», когда однажды она повезла его кататься на автомобиле. Он уже говорил сейчас предложениями и не забывал сказать «спасибо» и «пожалуйста». Кен купил ему набор красок, и он старательно разрисовал стены гостиной. Когда миссис Маски хотела отругать его, Дженифер остановила ее:

– Не нужно! Это можно смыть. Он просто пытается выразить себя.

– Именно так, – фыркнула та. – Выразить себя… Вы испортите ребенка.

Но Джошуа не был испорченным, он был непослушным и требовательным, но это было нормально для двухлетнего ребенка. Он боялся пылесосов, диких животных, поездов и темноты.

Джошуа был просто атлетом. Однажды, наблюдая, как он играет с другими детьми, Дженифер повернулась к миссис Маски со словами:

– Хотя я и мать его, но, глядя на него объективно, думаю, что он заслужил свое имя.

Она старалась делать так, чтобы не уезжать из города и не оставлять сына, но однажды ей позвонил Питер Дентон, один из ее клиентов, владелец большой промышленной фирмы.

– Я покупаю завод в Лас-Вегасе и я хотел бы, чтобы вы слетали туда и встретились с их адвокатами.

– Разрешите мне послать туда Дана Мартина, – предложила она. – Я не люблю уезжать из города.

– Дженифер, вы сумеете обделать дело за двадцать четыре часа. Вы полетите на моем самолете и вернетесь на следующий день.

Она нерешительно ответила:

– Хорошо…

Она уже бывала в Лас-Вегасе и осталась безразличной к нему. Было невозможно любить этот город или ненавидеть его. Его надо было рассматривать как феномен, неземную цивилизацию со своим собственным языком, законами и моралью. Огромные неоновые огни сверкали всю ночь напролет, воздавая хвалу величественным дворцам, построенным, чтобы опустошать карманы туристов, снующих вокруг как стаи леммингов и страстно желающих избавиться от своих накоплений, с таким трудом созданных.

Она составила для миссис Маски целый длинный список наставлений по уходу за Джошуа.

– Как долго вас не будет, миссис Паркер?

– Я вернусь завтра.

– Ох, уж эти матери! – только и могла сказать миссис Маски.

Ранним утром самолет Питера Дентона доставил ее в Лас-Вегас. Весь день она работала над контрактом. Когда они все закончили, Питер пригласил ее на ужин.

– Спасибо, Питер, но я думаю, что мне лучше остаться в номере и лечь спать. Я возвращаюсь в Нью-Йорк утром.

Она три раза звонила миссис Маски в течение дня, убеждаясь каждый раз, что с сыном все в порядке. Он хорошо ел, у него не было температуры и он выглядел счастливым.

– Ему не хватает меня? – спросила она.

– Он не говорит этого, – вздохнула миссис Маски.

Дженифер знала, что та считает ее дурой, но это не волновало ее.

– Скажите ему, что я буду дома завтра.

– Я скажу ему об этом, миссис Паркер.

Дженифер намеревалась поужинать в номере, но вдруг почувствовала, что комната начинает давить на нее, казалось, что стены и потолок приближаются к ней.

Она не могла перестать думать об Адаме. Как он мог спать с ней, когда…

Как обычно, она пыталась внушить себе, что он находится в командировке и скоро вернется к ней, но на этот раз эта уловка не сработала… Мысли Дженифер постоянно возвращались к Мэри Бич в неглиже и к Адаму.

Сейчас ей необходимо было окунуться в шумную людскую толпу.

Возможно, подумала она, мне стоит посмотреть какое-нибудь шоу? Она быстро приняла душ, оделась и спустилась вниз.

Марти Ален выступал в главном зале. Возле входа в зал толпились желающие попасть на вечернее представление, и она пожалела, что не попросила Питера Дентона зарезервировать за ней место.

Она подошла к метрдотелю.

– Как долго придется ждать?

– Сколько вас?

– Я одна.

– Простите, мисс, но боюсь…

Голос позади нее произнес:

– Моя кабина, Эйб.

Метрдотель, просияв, ответил: