– Господи, что же нам делать?..

Лже-Болден с Брюстером вышли на улицу и уселись в машину. «Болден» повернул ключ зажигания. Брюстер положил ему руку на плечо.

– Давай подождем еще минутку.

Они не сводили глаз с двери. Над ней начал мигать красный огонек, сперва медленно, затем все быстрей и быстрей.

– Испытание началось, – сказал Брюстер.

– Вот чертовы куклы… – пробормотал «Болден», – Как думаешь, сколько они продержатся?

– Ну, один, может, два разряда еще вынесут. Но третий их точно доконает. Наверняка сгорят дотла.

– Чертовы куклы… – снова пробормотал «Болден». Завел мотор, и машина направилась к поджидающему их самолету.

Казалось, воздух в камере шипит, так он был насыщен электричеством. И еще запахло, как перед грозой. Сара увидела, как тонкие волоски у нее на руке встают дыбом. Одежда липла к телу под воздействием электрических зарядов.

– Какой-нибудь ремешок есть? – спросил Кеннер.

– Нет…

– Заколка для волос?

– Нет.

– Ну хоть что-нибудь металлическое?

– Черт! Ничего. Ничегошеньки!..

Кеннер всем телом ударился о стеклянную стену, но его просто отбросило назад. Тогда он начал пинать ее каблуком ботинка. Бесполезно. Снова всем весом своего тела навалился на дверь, но замок не поддавался.

– Десять секунд до начала испытания… – пробубнил механический голос.

– Что же нам делать? – истерически воскликнула Сара.

– Снимай одежду.

– Что?

– Живо! Давай снимай! – Кеннер и сам начал раздеваться, судорожно срывал с себя рубашку, пуговицы так и разлетались в разные стороны. – Давай же, Сара! Быстрей! Прежде всего – свитер!

На ней был пушистый ангорский свитер, подарок ее дружка, одна из первых вещей, которую он презентовал ей. Она одним движением стащила свитер, осталась в хлопковой майке.

– Юбку, – пробормотал Кеннер. Он уже стаскивал с себя ботинки.

– Ее-то зачем?..

– Там молния!

Она неловкими движениями стянула юбку и осталась в лифчике и трусиках. Ее трясло от холода и страха. Механический голос начал отсчет:

– Десять… девять… восемь…

Кеннер накидывал снятую одежду на самолетный мотор. Подхватил с пола ее юбку, тоже накинул. Сверху положил свитер из ангоры.

– Что это вы делаете?

– Ложись, – скомандовал он. – На пол, и прижмись к нему всем телом, распластайся. И не двигаться!

Сара послушно улеглась на холодный бетонный пол. Сердце колотилось как бешеное. Воздух трещал и искрился. От ужаса по всему телу пробежали мурашки.

– Три… два… один…

Кеннер бросился на пол рядом с ней, и тут же камеру осветила первая вспышка. Сару потрясла сила разряда, от него содрогнулось и подпрыгнуло все тело. Волосы на голове встали дыбом, она почувствовала, как их взметнуло вверх от шеи. За первым разрядом последовало еще несколько, гром стоял оглушительный, а синеватые вспышки были такие яркие, что свет пробивался сквозь веки, даже если крепко зажмуриться. Сара всем телом вжалась в пол, распласталась на нем. Лежала, едва дыша, и думала: Пришло время молиться.

Но вдруг помещение озарил какой-то другой свет, желтовато-оранжевый. Сильно запахло гарью.

Пожар!

На плечо ей упал горящий клочок свитера. Кожу гак и ожгло огнем.

– Мы горим…

– Не двигайся!

Разряды гремели все чаще и чаще, уголком глаза Сара видела, что одежда, сваленная поверх мотора, пылает, а вся камера наполняется густым дымом.

– Да у меня волосы горят, – подумала она. И еще почувствовала, как страшно жжет в самом основании шеи…

И тут вдруг откуда-то сверху на них обрушились потоки воды, и сверкание молний и грохот разрядов прекратились, слышалось лишь шипение струй. Ей сразу стало холодно; огонь погас; цементный пол стал мокрым и скользким.

– Теперь можно встать?

– Да, – ответил Кеннер. – Теперь можно.

Несколько минут Кеннер пытался выбить стекло, но безуспешно. Вот наконец он прекратил свои попытки и стоял, озираясь по сторонам, мокрые волосы липли к черепу.

– Что-то я не пойму… – пробормотал он. – Не может быть, чтобы в этой камере не были предусмотрены какие-то меры безопасности. Некий механизм, который позволил бы выбраться наружу.

– Вы ведь сами видели, они заперли дверь снаружи.

– Да. Заперли снаружи на висячий замок. Замок предназначен для того, чтобы никто не смог войти в камеру снаружи. Но должен же существовать какой-то способ выбраться из нее изнутри.

– Если он и есть, этот способ, я его не вижу, – заметила Сара. Ее сотрясала дрожь. Плечо жгло в том месте, где на него попал клочок горящей ткани. Нижнее белье промокло насквозь. Особой стеснительностью она никогда не отличалась, но сейчас ее мучил холод и раздражала воркотня Кеннера.

– Должен быть какой-то выход, – пробормотал он, озираясь по сторонам.

– Стекло выбить не получается…

– Нет, – ответил он, – не получается. – Но тут вдруг его, что называется, осенило, и он стал пристально разглядывать раму, в которую было вставлено стекло, а также шов в том месте, где оно прилегало к стене. Он провел по шву кончиками пальцев.

Она наблюдала за ним, ее по-прежнему трясло от холода. Вода продолжала течь, правда, уже не так сильно. Босые ступни были в воде на три дюйма. Сара никак не могла понять, как удается этому человеку сохранять такое спокойствие и самообладание…

– Черт побери… – пробормотал он. Пальцы уперлись в маленькую задвижку в верхней части рамы, что держала стекло. Затем он нащупал и вторую, повернул. А после этого легонько толкнул стекло, и «окно» как бы сложилось в центре и отворилось.

Кеннер вышел из камеры.

– Как видишь, все очень просто, – заметил он. И протянул Саре руку. – Тебе не мешало бы переодеться во что-нибудь сухое.

– Спасибо, – пробормотала Сара и взяла его за руку.

Туалетные и душевые в этом испытательном центре не отличались ничем особенным, но Кеннер и Сара обтерлись там бумажными полотенцами, затем нашли в одном из шкафчиков теплые комбинезоны и оделись. Сара сразу стала чувствовать себя значительно лучше. Разглядывая себя в зеркале, она заметила, что с левой стороны у нее выгорел изрядный клок волос. Кончики обгорелых волос стали темными, жесткими, были перекручены, как тонкая проволока.

– Могло быть и хуже, – заметила она. И подумала, что в ближайшее время придется носить другую прическу, «конский хвост».

Кеннер занялся ее плечом. Сказал, что это ожог первой степени и что на коже образовались волдыри. Положил на них лед, потом объяснил, что ожоги носят скорее не термальный характер, а вызваны нервной реакцией тела. И потому лед в первые десять минут должен притупить нервную реакцию, и лечить потом будет значительно проще.

Сама она этих повреждений не видела и поверила ему на слово. Раны жгло, словно огнем. Кеннер нашел аптечку. Достал аспирин.

– Аспирин? – удивилась Сара.

– Все лучше, чем ничего. – Он протянул ей две таблетки. – Большинство людей этого не знают, но наш аспирин является поистине чудодейственным средством. Обезболивает куда как лучше морфия, обладает противовоспалительным и жаропонижающим…

– Пожалуйста, прошу вас, только не сейчас. – Она не вынесла бы очередной его лекции.

Он умолк. Достал бинт и наложил повязку. Он и с этим справлялся вполне умело.

– Есть вещи, которые ни не умеете делать? – спросила Сара.

– О, разумеется.

– К примеру? Танцевать, да?

– Почему же. Я умею танцевать. Вот с иностранными языками у меня проблема.

– Какое облегчение! – шутливо воскликнула Сара. Первый год обучения она провела в Италии и довольно бегло говорила по-итальянски и по-французски. А теперь изучала китайский.