Двигаясь такой колонной, окруженная группировка войск 33-й армии резко снизила свои, и без того невысокие, боевые и маневренные возможности. Что получило свое подтверждение уже во время первого столкновения с противником на дороге Беляево – Буслава.

Спустя несколько месяцев после выхода из окружения командир 338-й СД полковник В.Г. Кучинев неожиданно получил приказ письменно доложить о ходе боевых действий подчиненной ему дивизии в составе западной группировки 33-й армии во время прорыва из окружения. Очень странно, но полковник Кучинев не стал в своем объяснении останавливаться ни на разгроме штаба дивизии, ни на побеге полковника Тетушкина, что на самом деле существенным образом затруднило управление подчиненными частями.

Не стал он и описывать подробностей выхода, хотя именно Владимиру Григорьевичу было что сказать. Интересно ведь получается: Кучиневу, раненному, с обмороженными ногами, удалось вырваться из окружения, а здоровому и физически развитому Ефремову, находившемуся вместе с ним в одной группе, – нет.

В объяснительной нет ни единого слова о том, как проходил выход из окружения и почему 338-я СД шла не по своему маршруту. Абсолютно ничего не говорится о распоряжениях, которые получались от командующего армией. Ни одним словом не обмолвился командир 338-й СД о том, почему уже в районе Новой Михайловки 338-я СД действовала отдельно от группы командарма.

Почему? Потому, что все эти действия явно шли вразрез с полученным от командующего армией приказом.

Вызывает неподдельное удивление и тот факт, что В.Г. Кучинев в подтверждение сказанного им берет в свидетели полковника Тетушкина, подло сбежавшего из района окружения без его же разрешения, и полковника Киносяна, который также улетел из района окружения за неделю до того, как окруженная группировка пошла на прорыв.

Так что ни Киносян, ни тем более Тетушкин не могли быть свидетелями того, что на самом деле происходило в период выхода из окружения. Почему же именно на них ссылается Кучинев? Этот вопрос навсегда остался без ответа. Как, впрочем, и вопрос о том, почему доклад о выходе из окружения было приказано полковнику Кучиневу написать не сразу, а уже по прошествии нескольких месяцев? Кто мог дать такую команду? Все это тоже загадка.

Сбившись в одну общую колонну, бойцы и командиры двух дивизий продолжили движение в таком составе, не задумываясь о возможных последствиях. Да и что-либо изменить уже было невозможно: буквально через две-три минуты колонна была подвергнута сильному артиллерийскому и минометному обстрелу противником. Снаряды и мины рвались в самой гуще колонны, справа и слева от нее. Особенно в тяжелом положении оказался обоз с тяжелоранеными, который только начал выдвижение: повернуть назад было невозможно. Этот АД продолжался минут пятнадцать-двадцать. Потери частей были очень большими. Об этом и сейчас свидетельствуют двенадцать крупных по размерам ям, находящихся в 600–700 метрах от дороги Беляево – Буслава, где много лет спустя после войны были обнаружены останки бойцов и командиров, погибших тогда.

Преодолев первые минуты смятения, бойцы и командиры, находившиеся в голове колонны и наименее пострадавшие от огня вражеской артиллерии, бегом устремилась к дороге Беляево – Буслава. Однако здесь их поджидал противник. Разгорелся жестокий бой. По всему периметру Шпыревского леса, на путях лесных дорог, и особенно на их перекрестках, занимали огневые позиции пулеметчики, были выставлены разного рода дозоры и секреты. Основная их задача заключалась в том, чтобы с началом выдвижения колонны частей 33-й армии вызвать огонь артиллерии, располагавшейся на огневых позициях у деревни Шумихино в районе высоты с отм. 202,3, и одновременно оповестить об этом специально подготовленные мобильные подразделения пехоты, усиленные танками и бронетранспортерами, находившиеся в Беляево и Буславе.

Оказать серьезное сопротивление такой массе людей эти небольшие по численности группы противника в одном конкретном месте не могли, к тому же ночь и лесной массив значительно затрудняли ведение боя. Немецкие полевые командиры, планировавшие эту операцию, довольно хорошо продумали порядок своих действий, прекрасно понимая, что в ходе одного боя им не справиться со всей окруженной группировкой. Поэтому основной целью противника было – постепенное расчленение группировки войск 33-й армии на мелкие части, с последующим их пленением или уничтожением. Все окрестные лесные дороги были пристрелены немецкой артиллерией.

Как и в любом бою, самый большой урон наносили нашим подразделениям пулеметные расчеты противника, которые, по воспоминаниям очевидцев, буквально косили перебегавших дорогу командиров и красноармейцев своим огнем. Немецкие пулеметчики, полностью блокировавшие подступы к дороге Беляево – Буслава в районе небольшой лесной поляны, заставили бойцов и командиров прорываться в обход этого места. Наши бойцы стали обходить противника со всех сторон, поставив его в крайне тяжелое положение. Часть вражеских огневых точек была уничтожена бойцами, действовавшими в авангарде колонны. Однако огонь противника по-прежнему был настолько плотным, что перейти дорогу было очень сложно.

Николай Николаевич Бунин, переводчик разведотдела армии, вспоминал:

«…Уже начало светать, когда я с майором Смирновым и Ю. Штурмом, обгоняя бесконечную цепочку подвод с ранеными, увидели впереди небольшую поляну перед дорогой Беляево – Буслава. Слышалась ожесточенная винтовочно-автоматная перестрелка и работа немецких пулеметов. Через дорогу ползком, оставляя сзади себя глубокие желобки в снегу, перебирались какие-то бойцы и командиры. Автоматчики в маскхалатах старались подавить огонь немецких пулеметов.

Дорога Беляево – Буслава. Именно в этом месте шла на прорыв окруженная группировка 33-й армии во главе с М.Г. Ефремовым.

Снимок 2008 г.

Поднявшийся со снега полковник Самсонов моментально получил пулю в голову и осел вниз, на колени (полковник И.Г. Самсонов исполнял обязанности начальника тыла западной группировки. – Прим. автора).

Мы уже были почти рядом с дорогой, но вот ползущий впереди майор Смирнов замер. Сзади кто-то крикнул: «Да ползи же!..» Переползая сбоку, увидел кровавую дыру в виске Смирнова и тотчас почувствовал два тяжелых удара: в спину и в ногу. Через мгновение боль дала понять, что я ранен. Одна из пуль пробила полевую сумку и ремень и застряла где-то в области позвоночника. Кое-как успел отползти в сторону и почувствовал – кто-то тащит меня назад в лес. Придя в себя, увидел рядом с собой сержанта-связиста. Сержант сказал, что через дорогу перебраться уже нельзя. Этот сержант и еще какой-то боец подняли меня и повели на север, надеясь найти там своих. В течение многих часов немцы интенсивно обстреливали минами Шпыревский лес. Тут и там раздавались разрывы мин. Часть из них попадала в лошадей, в сани с ранеными. Стоны и крики почти не прекращались…»

Есть сведения, что, с целью введения противника в заблуждение, генерал Ефремов еще за сутки до начала прорыва из окружения приказал командиру 113-й СД полковнику Миронову отправить один из полков в район Федотково, с тем чтобы сымитировать в этом районе прорыв из окружения и отвлечь противника от дороги Беляево – Буслава.

По приказу полковника Миронова с этой задачей в район Федотково был отправлен 1292-й СП под командованием капитана И.С. Степченко. Достоверных данных о результатах действия полка нет, вместе с тем, по воспоминаниям бывшего начальника штаба полка младшего лейтенанта П.И. Побегайло, полк получил задачу играть роль бокового охранения, продвигаясь в восточном направлении. Достигнув деревни Песково, повернуть на север и, прорвав оборону противника, выйти к своим. Однако полк не смог пробиться к Песково и оказался в лесном массиве, находящемся в районе населенных пунктов Борисенки, Староселье, Малая Бославка. После долгих метаний в этом районе, непонятно каким образом разойдясь с группой командарма, 1292-й СП очутился в окрестностях деревни Шпырево. Затем вновь вышел в лес севернее Малая Бославка, откуда и начал выход из окружения в район партизанского отряда Жабо. Из воспоминаний Петра Исидоровича Побегайло: