— Хорошо. Я верю, что ты поможешь.

Ондатра вынырнул на улицу и запрокинул голову в светлеющее небо. Он не знал, где раздобыть денег или купить струны, но знал как минимум двоих, кто мог бы ему помочь.

В племени жизнь начинала кипеть с самого раннего утра. Еще до рассвета дежурные отправлялись на рыбалку, чтобы с первыми лучами принести бочки свежей живой рыбы к утреннему подношению крови. Набитый соломой цветной тюфяк Ондатры давно скучал по своему хозяину. Он редко возвращался в свою норку, чтобы поспать на нем. Чаще всего дремал прямо на работе, за столом. Это его нисколько не огорчало, разговоры с Итиар были ему теперь гораздо милей сна в душной норе. Но он пришел не отдыхать, а найти своих братьев.

Он нашел их в знакомом углу, возле бочки с рыбой. Вместо приветствия, сразу выловил рыбешку посочней и раскусил пополам, наслаждаясь вкусом крови.

— И тебе здравствуй, — пробормотал Буревестник.

На его теле виднелись свежие кровоподтеки. Опять подрался с кем-то не по статусу.

— Здравствуйте, — сказал Ондатра, проглотив остатки рыбы. — Я вас ищу. Нужна помощь.

Дельфин усмехнулся:

— Как старейшина работу тебе поручил, такой важный стал, перестал совсем с нами разговаривать. Мы теперь тебе не ровня?

Ондатра почувствовал едкий укол этих слов, словно под кожу впились зазубренные иглы морского ежа. Так просто не вытащить, глубоко вошли.

— Нет, — ответил он, — вы были и будете моими братьями. Я перед вами виноват, совсем с вами не разговаривал все это время. Ваша злость оправдана, и я прошу простить меня. Впредь я обязуюсь больше так не пропадать и уделять внимание своим братьям.

— Так-то лучше, — оскалился Дельфин. — Зло держать — тухлую рыбу жрать. Мы на тебя не злимся, что ты. Всего лишь избили бы тебя до беспамятства и были б в расчете.

Ондатра выпучил глаза. Буревестник разразился трелью смеха, Дельфин фыркнул сквозь зубы.

— Да ладно тебе, пошутить уже нельзя, — он толкнул друга в грудь. — Что там у тебя стряслось? Почем тебя так давно не было видно?

— Помните, я рассказывал, что встретил на пляже человеческую самку, которая странно пахла? Я увидел ее вновь, там, где работаю. Мы с ней подолгу разговариваем. Она рассказывает мне о людях, а я ей о племени. Мне очень нравятся эти разговоры, с ними я потерял счет времени, вот и не виделся с вами.

Теперь настала время братьев выпучить на него глаза. Вздохнув, Ондатра продолжил:

— Да, так все и есть… Ей нужна помощь, а помочь могу только я. Нужно купить новые струны для леакона.

— Что такое леакон? — спросил Буревестник.

— Что такое струны? — спросил Дельфин.

Они сказали это одновременно, их фразы смещались в какофонию звуков, и Ондатра понял, что объяснять им сейчас — терять зря время.

— Не важно, — ответил он. — Важно то, что это человеческие предметы, которые стоят человеческих денег. Племя тоже ведет дела с людьми, значит, где-то у нас должны быть и деньги людей. Я прав?

Братья переглянулись.

— Старейшина хранит у себя мешок желтой чешуи, — сказал Дельфин. — Однажды я залез проверить, что это, но она была твердой и несъедобной. Это оно?

— Да, — кивнул Ондатра. — Люди обмениваются желтыми кругляшками. Мне они нужны.

— Не выйдет, — шепнул Дельфин. — Старейшина у себя.

Ондатра напряженно сжал зубы, и Буревестник неожиданно зло зашептал ему:

— Ты хочешь забрать что-то у старейшины? Ты нахлебался отравленной воды? Он убьет тебя, если узнает, или, хуже того, изгонит! В племени так не принято! И ради чего? — он презрительно фыркнул. — Ради человечки! Она ведь тебе не сестра, она не нашей крови!

— Ты права, она не нашей крови, — прорычал ему Ондатра, — но ели я этого не сделаю, то сам буду как выброшенная на берег рыба.

Буревестник оторопело посмотрел на него:

— Ты сошел с ума.

— Тише, братишка, — улыбнулся Дельфин. — У нашего друга первый гон. Он безжалостен как шторм на море. Вспомни свой первый раз, много ли умных поступков ты тогда совершил?

Буревестник приоткрыл рот и тут же шумно захлопнул.

— Я помню. Но к человеку?…

— Самок среди нас нет, все остались на Нерсо, — невесело усмехнулся Дельфин. — А гон… Он беспощаден и не может остаться без цели…

— Это не гон, — возразил Ондатра — Просто… мне очень нравится с ней разговаривать, я привык к ней. Поэтому если она пострадает, мне будет больно.

— Называй это как хочешь, — снисходительно улыбнулся Дельфин. — Например, близкой дружбой. У людей есть много слов, чтобы описать эту странную непреодолимую тягу, что возникает внезапно, словно коварный риф. Когда видишь ее и понимаешь, что именно с ней хочешь вывести потомство, преследуешь ее как добычу, доказываешь, что достоин, и чувствуешь себя убитым, когда она отвергает тебя. Это и есть гон.

— Гон есть и у людей? — удивился Ондатра.

— Они по-другому его называют, — Дельфин поморщился, вспоминая. — Любовь, страсть… Но люди другие, братишка, — он покачал головой. — Я бы не рассчитывал на взаимность, не говоря о том, что совместного потомства с человеком вывести невозможно…

Ондатра помотал головой.

— Причем тут размножение, Дельфин? Меня это сейчас не интересует. Мне просто надо ее спасти.

Братья снова переглянулись, посмотрели друг на друга многозначительными взглядами, затем Дельфин вздохнул:

— У меня есть идея, но она вам вряд ли понравится…

Он в двух словах изложил, что необходимо сделать.

— Это опасно, — сказал Ондатра. — Я сделаю этосам.

— Нет, — отрезал Буревестник. — А если ты сильно пострадаешь, кто поможет твоей человечке? Только зря потеряешь кровь. А вот я… все знают, что я безумный драчун. Так что это сделаю я.

— Не будем спорить, — вставил Дельфин. — Только зря тратим время. Буревестник вызывает на поединок, я нахожу желтую чешую. Это все. Силы нашим красным зверям.

Помешкав, Ондатра согласно кивнул. Дельфин и Буревестник были по-своему правы. В это мгновение молодой охотник почувствовал признательность своим братьям.

Буревестник сделал вдох, шипящий выдох сквозь острые зубы, затем выпрямился, вышел на середину общего зала и проорал:

— Эй, старейшина, вызываю тебя на поединок! За право главенства!

Ондатра и Дельфин синхронно поморщились как от боли, представляя, что будет дальше. Одобряюще улыбнувшись другу, Дельфин прокрался вдоль стены поближе к норе старейшины. Раздался шорох, из проема показалась голова, обернутая цветастым платком. Несмотря на солидный возраст, этот великан, иссеченный множеством шрамов, все еще внушал священный трепет, но Буревестник только дерзко оскалился на него. Скинув платок, старейшина щелкнул зубами в ответ, расставив в стороны мускулистые руки. Сейчас начнется… Ондатра во все глаза смотрел на Буревестника, бесстрашно глядящего в пасть своей возможной гибели. Старик кинулся на него, и они сцепились в клубок рычащей плоти. Ондатра затаил дыхание. Вот Буревестник вцепился в шею противника, намереваясь повалить и подмять, но старейшина был чудовищно силен. Он стряхнул молодого противника и обрушился на него с такой силой, что пол задрожал. Брат заслонялся и отказывался от тяжелых ударов. Ему было нелегко, силы были не равны. На деревянном полу расплылись пятна крови. Ондатра поискал глазами Дельфина. Тот куда-то исчез.

Наконец противники расцепились и разошлись в стороны. Тяжело дыша, они прожигали друг друга горящими взглядами. На коже старейшины появились новые кровоподтеки, но это были мелочи по сравнению с состоянием Буревестника. Тот хрипло дышал, держась за ключицу, между пальцев струилась кровь. Разорванные жабры, как же это больно… Противники снова схлестнулись, катаясь по полу, словно клубок угрей. Буревестник болезненно вскрикну, Ондатра подпрыгнул на месте. Старейшина кинул парня на пол, и тот судорожно сжался в клубок от боли.

— Победа и старшинство за мной, — громко сказал старик, вытирая кровь с лица.

Ондатра кинулся к окровавленному брату, но его опередил Дельфин. Он оттащил раненого в сторону и приложил комок лечебных водорослей к покалеченным жабрам.