— Кот… - Язык едва ворочается во рту. – Выздоравливай, пожалуйста, быстрее. Я хочу все.

— Я тоже хочу все, Кошка, - говорит он, оставляя мягкий след поцелуя на внутренней части моего бедра.

****

Мы просто валяемся в кровати чуть дольше, чем планировали. Вероятно, намного больше, чем планировали. Просто кое-как натягиваем обратно свои вещи и лежим друг возле друга в позе китайского символа «инь-янь».

Потом, когда наши животы начинают синхронно урчать, приходится выбраться из уютной тишины дома. Пока я осторожно рулю – после только одного оргазма у меня в костях невыносимая слабость – Руслан что-то сосредоточенно набирает в телефоне. Это немного царапает меня, возвращая в прошлое, где рядом был любитель смотреть в черный экран, а не на меня.

— Это список покупок, Кошка. - Словно прочитав мои мысли, Руслан разворачивает телефон в мою сторону.

Хорошо, что мы на светофоре, потому что меня пробирает хохот после того, как я натыкаюсь взглядом на соседство слов «яйца», «презервативы» и «сливки». Меня до сих пор трясет от хохота, когда нам начинают сигналить сзади. Руслан немного хмурится, но я мотаю головой, чтобы не озвучивать свои пошлые мыслишки.

— Ты просто хозяйка, - говорю я, как только справляюсь со смехом.

— С семнадцати лет живу один, - пожимает плечами Руслан.

Мне очень хочется спросить, почему за все время, пока он лежал в больнице его так и не проведала мать, но это не мое дело, поэтому приходится держать язык за зубами. Мы знаем друг друга уже довольно давно, но все равно для некоторых тем нужно время, в особенности для разговоров о семье. Уверена, что точно так же, как мне хочется узнать о его отношениях с матерью, ему хочется узнать, что на его счет скажут мои родители.

И это единственная вещь на данный момент, которая меня пугает сильнее, чем разлука с ним. Потому что я всегда была хорошей девочкой своих родителей, ребенком, которого согревали в холод и опекали в жару, тепличным растением, над которым тряслись все, даже приходящие наемные работники и наша кухарка Зина. Мне все всегда желали самого лучшего и у меня было – и есть – все. Даже пара звезд на небе, названных моим именем. И то, что с Юрой получилось то, что получилось, не означает, что мои родители согласятся понижать планку требований к моему избраннику. И можно пойти легким путем, просто не озвучивая, кто и чем занимался Руслан, просто «спрятать» его род занятий за любым нейтральным, но это будет вранье. А я не умею врать, и не хочу учиться на своих родителях. Но и сама фраза: «Мама, папа, это – Руслан, он парень из эскорта» звучит просто нелепо.

Позже, когда мы ходим по супермаркету и задерживаемся около стойки с парными зубными щетками, я понимаю, что готова сказать родителям все, ничего не скрывая и не приуменьшая.

Не ради себя и не ради них.

Ради Руслана.

Есть какая-то ирония в том, что я снова сижу в «Полнолунии», где так любила бывать с Юрой, а теперь буду сидеть за одним столом с человеком, который занимается нашим разводом.

Человеком, которого не многие посвященные в закулисье войны Розановых и Шаповаловых уже называют «самоубийцей собственной карьеры» - Антоном Дубровским, самым блестящим адвокатом по бракоразводным процессам и семейным делам. Человеком, которого я, пожалуй, могла бы назвать своим… другом.

— Привет, Розанова. – Он помогает мне сесть, обходит стол и занимает место напротив.

— Что должно произойти, чтобы ты назвал меня по имени?

— Ты поменяешь имя? – без паузы и намека на улыбку во взгляде, отвечает он.

Ему не нравится мое имя, и он заявил об этом прямо и в лоб еще когда мы впервые столкнулись на каком-то официальном мероприятии.

Пока Антон выбирает вино, официантка крутится рядом с нами, даже не пытаясь сделать вид, что пускает на него слюни. Впрочем, на него все женщины пускают слюни, даже я в свое время не стала исключением. Слава богу, в моем случае, влюбленность зажглась в первую встречу и в тот же вечер сгорела. Во-первых, потому что на мое приглашение на танец он выдал холодное и спокойное: «Даже не начинай». А во-вторых, потому что у этого мужчины официально нет сердца. Это знают, кажется, все женщины «богемы» от шестнадцати до восьмидесяти.

— Я могла бы помочь… - Бормочет официантка, потому что Антон не из тех, ко торопится в выборе напитков.

— Я похож на человека, который не в состоянии выбрать вино? – не отрывая взгляда от карты вин, интересуется он.

Бессердечная акула. Идеальный адвокат. По крайней мере, вручая судьбу ему в руки, можно быть уверенным, что он никогда не выйдет из себя, не наделает ошибок сгоряча и не станет втихаря играть за противоположную сторону.

Официантка закрывает рот и поглядывает на меня в поисках поддержки. Увы, я не на ее стороне даже из женской солидарности, потому что сама терпеть не могу навязанные услуги и помощь, в которой не нуждаюсь.

— Я разобрал брачный договор, - говорит Антон, когда вино уже в наших бокалах.

Я молча жду вердикт. Было бы глупо думать, что в этом документе, регулирующем наши с Юрой отношения, найдется много «дыр», но я продолжаю рассчитывать хотя бы на пару существенных зацепок.

— Есть кое-какие мысли, - продолжает Антон и снисходительно улыбается в ответ на мой вздох облегчения. – У тебя вид приговоренной, которой разрешили второе последнее желание.

— Надеюсь, мне вообще не придется ничего загадывать напоследок, - озвучиваю свои самые смелые мечты.

— У тебя есть я, Розанова, прекрати дергаться.

У Антона глубокий низкий баритон с легкой хрипотцой, немного необычно для тридцатилетнего мужчины, но часть его обаяния кроется именно в этом голосе: вряд ли в мире существует женщина, отказавшаяся бы услышать пошлое горячее признание на ухо этим голосом.

— Они будут угрожать, - зачем-то говорю я.

— Спасибо, что просветила, а то я думал, что собираюсь поиметь парочку простаков.

— Ладно, прости. Я действительно очень нервничаю.

— Это не самый простой случай в моей практике, Розанова, но точно ничего, с чем бы я не справился. – Антон расстегивает модный темно-серый пиджак, лениво закладывает ногу на ногу. – Только прежде, чем начнем, я должен быть уверен, что ты не собираешься помириться с Шаповалым примерно в тот момент, когда объявление с наградой за мою голову приколотят к каждому фонарному столбу.

— У меня другой мужчина, Антон, - без стеснения признаюсь я. Адвокат по разводу, как священник – ему нужно исповедаться во всех грехах, потому что любая мелочь может стоит нам обоим жизни. И это совсем не фигура речи. – Я очень решительно настроена дать по яйцам своему бывшему.

— Надеюсь, нигде не всплывут ваши совместные фотографии до того, как твой Шаповалов начал «моральное издевательство с принуждением к беременности»?