— Кошка? – Я привлекаю ее внимание, пока она снова не устроилась у меня под подмышкой, а мне нужны ее глаза, потому что собираюсь сказать кое-что очень важное. Возможно, она даже поймет, возможно – нет, примет лишь за комплимент или еще одну мою несмешную грубую шутку.

Эвелина заинтересованно вскидывает белоснежную бровь и снова кусает губу. Именно сейчас поднять руку почему-то очень тяжело, и боль то и дело растекается тупыми волнами от плеча до груди. Но все же делаю, что задумал: провожу большим пальцем по ее нижней губе, и немного тяну ее на сторону, вызывая в ответ непонимающую улыбку.

— Я не люблю косметику, - говорит Эвелина, видимо решив, что я собираюсь пожурить ее за искусанные губы.

— Просто хотел сказать, что никому не предлагал поебаться у меня дома.

В этот раз она все-таки морщит нос, и прикусывает мой палец. Не корчит из себя ни хищницу, ни развратницу. Сейчас она просто Кошка: захотела – укусила, захотела – лизнула.

— Прозвучало грубо, блин, - пытаюсь извиниться в ответ.

— Потому что ты придурок, - говорит она шепотом и медленно подтягиваясь на локтях, оставляет смазанный отпечаток поцелуя на моем щетинистом подбородке.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Через неделю Руслана выписывают домой под наши с ним хоровые пения о том, что за «больным» будет кому присматривать и что мы будем выполнять все указания. Доктор оказался хорошим человеком, хоть любые мои попытки поговорить о состоянии здоровья Руслана, кажется, принимал за попытку найти брешь в его профессионализме. Поэтому всегда немного трясся и прятал руки в карман, думая, что я не замечу его панику.

— Побрею тебя дома, - говорю Руслану, когда мы проходим мимо зеркала в коридоре, и он смазано проводит рукой по порядком отросшей щетине.

Перед нами два охранника, и еще пара сади. На тот случай, если кому-то было непонятно словосочетание «никаких фото». Любой замеченный телефон будет тут же отобран и вычищен подчистую. Необходимая осторожность, от которой меня уже порядком подташнивает.

Персонал безуспешно делает вид, что им нет до нас никакого дела, но я чувствую каждый взгляд в спину. В особенности те, что осуждают без приговора. Потому что для всех них, я – гулящая баба, та что не держится за красавчика-мужа, а вместо этого почти неделю безвылазно просидела в палате не пойми кого. Я бы хотела слукавить и сказать, что готова разменять свою богатую несчастливую жизнь на их скромную, тихую и без встрясок, но это была бы ложь, а я так и не научилась врать.

Красивая жизнь похожа на лист мать-и-мачехи: сверху гладкая и блестящая, с обратной стороны – шершавая и неприятная. Проблема в том, что я не хочу к этому привыкать.

— Ты решила меня украсть? – спрашивает Руслан, когда водитель сворачивает в противоположную от его дома сторону. Мы сидим на заднем сиденье моего полноправного «Мерседеса» и в салоне, кроме водителя, еще один охранник. Сзади еще одна машина сопровождения.

Позавчера, когда Юра, наконец, понял, что в этот раз я не собираюсь возвращаться из загула, он несколько часов донимал меня по телефону, а потом, не дождавшись ответа, начал писать сообщения. Одно «лучше» другого: то «я тебя люблю, вернись, все прощу», то – «сука, по стенке размажу». Я не ответила ни на одно, но, согласно нашему с отцом плану, каждое сообщение аккуратно сохраняла в «облако». Мы же Розановы, и мы прячем шипы между листьями, выжидая, когда жертва снимет перчатку.

Существует две версии того, что происходит: одна официальная для всего семейства Шаповаловых, другая – неофициальная для них же. И обе – чистое вранье. Согласно первой версии, у меня снова случился выкидыш, и я нахожусь в больнице под присмотром врачей. По не официальной: у меня гормональный всплеск и на фоне второго выкидыша и хронической бессонницы, развилась тяжелейшая депрессия, поэтому ко мне приставлен штат охраны, чтобы я, не дай бог, ничего с собой не сделала. «По настоятельным рекомендациям психиатра» мне необходим покой, смена обстановки и дистанция от того, что может ранить мою расшатанную психику – от «любимого мужа, которого я хотела порадовать совместным ребенком».

Для родителей Юры это все похоже на правду. Бывший же наверняка понимает, что я просто вешаю лапшу на уши, но он не может сказать «Б», не сказав «А».

А тем временем, пока все якобы вертится вокруг нашего дышащего на ладан брака, отец разыгрывает финансовую комбинацию, в которой и мне тоже отведена своя роль. Он пытался отговорить, но я настояла.

— Забираю тебя в свою пещеру, - говорю я в ответ на вопрос о похищении, - где буду владеть целиком и безраздельно.

— Черт, я связался с доминанткой. – Он роняет голову на спинку и прикидывается обреченным.

Мы даже ни разу не поцеловались.

Я – далеко не девственница и не школьница. И он – мужчина с определенным опытом.

Нам нужно все, но мы просто наслаждаемся обществом друг друга. Так бывает, когда между двумя людьми что-то большее, чем просто физическое влечение и потребность владеть.

Я попросила маму найти мне жилье на время «реабилитации», но так, чтобы Юра не узнал об этом из первых рук. Она постаралась, за несколько дней отыскала и, через «левых лиц», оформила аренду на небольшой, но модный домик в хорошо охраняемой частной зоне. Кажется, скрытая камера и человечек в черном спрятан там чуть ли не под каждым кустом, но впервые в жизни меня это не раздражает.

— Он… желтый, - медленно, будто это имеет какой-то смысл, проговаривает Руслан, пока мы бредем по дорожке в сторону нашего «гнезда» на ближайшие три-четыре недели.

— Не нравится желтый? Знаешь, не уверена, что хозяевам очень понравится, если мы решим перекрасить его в бордо.

— Мне нравится желтый, и прекращай уже делать за меня выводы.

*****

Я чувствую себя странно, потому что захожу в чужой дом с чужим мужчиной, сама еще замужем, но чувствую себя так, словно впервые в жизни делаю что-то от начала и до конца правильное. И ни капли не стыдно, и совесть молчит, накрепко придавленная камнем моей решимости на этот раз не совершать печальных ошибок.

Руслан вряд ли это осознает, но пока мы медленно поднимаемся на крыльцо, я даю себе обещание: не бегать, не уходить, не прятать голову в песок и не бояться жить, даже если я снова буду плутать в лабиринтах между сном и реальностью.

— Не люблю чувствовать себя беспомощным, - ворчит Руслан, когда я помогаю ему сесть на диван.

— А мне нравится, что ты весь у меня в руках, - улыбаюсь широко и довольно, чтобы его приободрить. И теперь нас двое, потому что Кот уже тут как тут: запрыгивает и устраивается рядом, как будто возле бедра хозяина ему самое место.

— Тогда хотя бы не лишай меня привилегии приготовить ужин, Кошка, - печально усмехается Руслан и я делаю вид, что обязательно подумаю над его просьбой. – Мне нужны будут ключи от твоей квартиры, чтобы я съездила за вещами.