Мне кажется, она делает это нарочно. Выбирает самый странный и неподходящий момент из всех возможных, чтобы сделать признание. Ни на секунду не сомневаюсь, что Эвелина не бросает слова на ветер и не говорить об этом запросто, для красивого слова или чтобы подчеркнуть, как ей нравится моя готовка. Она в самом деле меня любит, и чтобы не краснеть, как малолетка, говорит об этом вот так: на кухне, за чашкой чая, после разговора с ее матерью, который, как я думал, поставит на нас большой и жирный крест.

— Скажи это еще раз, - прошу я, и тоже свожу важность момента к простому трепу: стоя к ней спиной, заправляю кофеварку. А руки дрожат так, что приходится поставить чашку не на блюдце, а на стол, чтобы посуда не звякала, будто у перепуганной школьницы.

— Я люблю тебя, Кот, - бесхитростно повторяет она. – И я буду рада, если ты расскажешь про ресторан не только моей маме, но и мне.

Так вот что они обсуждали на улице.

Когда кофе готов, я сажусь напротив Эвелины, стараясь не тревожить еще конкретно болящую ногу. И, неожиданно для самого себя, начинаю рассказывать ей про Амстердам, про то, что потихоньку изучаю варианты покупки бизнеса и вида на жительство. А когда прихожу в себя – мы уже сидим в гостиной на полу с блокнотом и с ноутбуком, и кучей распечаток, которые я сделал со своего телефона, когда нарезал круги возле того маленького ресторанчика на набережной.

— Руслан? – Эвелину явно смущает мое внезапное молчание.

— Знаешь, я ведь никому еще не рассказывал, - почему-то смущаюсь я.

У меня никогда не было глобальных планов. То есть, пока я не стал эскортником, все в моей жизни было по типовому стандарту, как стройка: во столько-то лет закончу учится, пойду работать на типовую зарплату, возможно даже стану хорошим учителем и получу пару грамот за выдающие успехи моих учеников. Когда я понял, что не хочу укладываться в «стандарт», я перестал думать наперед. Просто жил, как жил, просто наслаждаясь внезапными почти халявными деньгами и возможностью больше не напрягаться, когда высылаю матери очередной денежный перевод. Где-то впереди маячила перспектива накопить достаточно денег, чтобы вложить их в бизнес, который будет меня кормить, когда я «уйду на покой».

А потом случился Амстердам, снег, Эвелина на том мосту – и я вдруг захотел бросить якорь.

Ну потому что даже у проститутки может быть розовая мечта, даже если все остальное в ее жизни опошлено разовым трахом, «куниками для мамочки» и групповухами, в которых ты нужен только в качестве исправно работающего болта.

Мне хотелось розовую мечту так сильно, что я продолжал думать о ней, даже когда Эвелина снова на месяцы исчезла из моей жизни. Но это было как-то слишком странно для циничного мужика: хотеть стабильности просто так, не по принуждению, а как часть идиотских фантазий, в которых у меня была другая жизнь, другая женщина, желтый дом с окнами на канал и дождем на мансардном окне.

Я не сразу соображаю, что моя пауза затянулась, и Эвелина потихоньку, на четвереньках прямо по фотографиям и заметкам ползет ко мне, чтобы через секунду повалить на лопатки. И ее белоснежные волосы щекочут нос, пока она изучает мое лицо с видом ювелира, отрывшего редкий алмаз в детской песочнице.

— Если бы мои родители не приняли тебя, у меня бы больше не было никакой семьи. - говорит она просто и открыто, настолько искренне, что я закрываю глаза, лишь бы случать ее только сердцем. Совершенно тупая сентиментальность, хрен знает откуда выросшая, но по фигу, вообще все равно, даже если я за пару секунд теряю всю свою брутальность. Может, я всегда таким был: просто нормальным парнем? – Моей семьей был бы ты, - уже мне на ухо, добавляет Кошка.

Инна напоминает о себе к концу следующей недели. Эвелина осталась дома: готовится встречать в гости своего адвоката, после того, как у него в офисе на днях устроили погром. Мы оба знаем, кто постарался, и, честно говоря, был уверен, что на этом и закончится ее модный крутой адвокат, но нет: мужику хоть бы хны. Мне уже реально интересно посмотреть на него, хоть что-о подсказывает, что после этой встречи у меня случится первый в жизни приступ ревности. Наверное, потому, что кошка как-то обыденно сказала, что чуть было в него не влюбилась.

Я как раз выхожу из больницы, где был на плановом осмотре, когда звонит телефон и на экране появляется знакомое имя. Почти уверен, то услышу недовольное ворчание, но вместо этого в трубке только беспорядочный плач и всхлипывания. На мои попытки успокоится и перезвонить, Инна только еще сильнее плачет и кое-как проговаривает, что ей очень-очень нужно со мной встретится у меня на квартире.

— Я не могу, - стараясь выдержать ровный тон, отказываю я. Догадываюсь, что если у нее истерика, она попытается принять меня вместо успокоительного.

— Мне просто нужно с кем-то поговорить, - продолжает реветь она.

Я оглядываюсь по сторонам: через дорогу небольшой сквер, где мы можем просто посидеть на лавочке. К моему удивлению, она охотно соглашается и приезжает через тридцать минут, пока я сижу на лавочке в теньке и потягиваю уже давно остывший кофе.

У Инны заплаканные глаза. И нижняя челюсть пляшет так, будто в ее черепном механизме заела какая-то важная шестеренка. Садится рядом, достает сигарету и даже после трех попыток не может прикурить. Приходится отобрать зажигалку и помочь, и еще пар минут не спрашивать, что к чему, потому что Инна курит в глубокую затяжку и постоянно встает, чтобы походить и снова сесть. Если бы я не знал ее много лет и не видел, какая она обычно, то подумал бы, что передо мной типичная истеричка, которая в принципе не знает, то такое холодная голова.

— Спасибо, что пришел, - благодарит она. Даже не глядя в мою сторону. И вдруг говорит: - Знаешь, ты молодец, что сумел вовремя остановиться.

«В наш прошлый разговор ты так не думала».

Но эту реплику я держу при себе, позволяя Инне самой вести разговор в нужном русле. У меня есть еще примерно полчаса времени, а потом нужно заехать в банк, и еще в пару контор, которые оказывают услуги для желающих оформить бизнес заграницей. Если бы не эта встреча с Инной, у меня был бы чертовски классный день.

— Я влезла в одну аферу… - говорит Инна. – То есть как, влезла… - Горький смешок. – ты же взрослый мальчик, понимаешь, что такое «двойная бухгалтерия», укрытие от налогов и все такое. И разные… обходные пути, как быстро заработать большие деньги.

— В общих чертах. – На самом деле, я мало что в этом понимаю.

Инна достает сигарету и на этот раз справляется с ней без посторонней помощи. Затягивается – и начинает рассказывать. Если коротко, я понимаю, что ей предложили вложиться в какую-то компанию-промокашку, чтобы отмыть деньги в обход налогов. Какая-то китайская грамота для меня, но Инне я нужен не для того, чтобы вставлять квалификационные замечания. Я у нее просто «для поговорить». Даже сейчас она делает паузу, чтобы вспомнить, что я всегда умел слушать, даже если понятия не имел, о чем речь.

— И меня подставили, - говорит Инна, выбрасывая окурок в урну. Потом забирает у меня стаканчик и допивает кофе. Морщится, отчитывает за то, что я пью лабуду из автомата. – Отмыли деньги, а я осталась должна.