— Что, достали вас пацанята? Предлагаю встретиться лично, Валерия. Вам придется прилететь ко мне, самому мне уже путешествия не пережить. Мои люди все организуют.
Лера вмиг сбавила тон:
— В каком это смысле — не пережить? Вы нездоровы, Петр Ильич?
— Разумеется, светлая голова. А иначе стал бы я состоянием расшвыриваться?
Он отключил телефон, не позволив Лере задать больше ни одного вопроса, а их каким-то странным образом стало больше. Через полчаса ей перезвонили с другого номера, и уже какой-то задорный молодец начал инструктировать, будто вопрос с ее отъездом уже решен.
В принципе, он и был решен, хотя в первые минуты Валерия внутренне сопротивлялась, что снова выбрали за нее — кажется, у Махалина-старшего есть такая дурная привычка. Но потом успокоилась и осознала, что второй возможности закрыть пробелы может и не представиться. Позвонила на работу, отпросилась на пару дней — якобы по личным обстоятельствам, покидала несколько вещей в спортивную сумку и приготовила документы. Как объяснил задорный молодец, ей нет нужды беспокоиться о билетах и маршруте.
Когда подъехало такси, Валерия вначале выбежала в подъезд, но через пролет замерла. Вернулась, дернула из бокового кармашка блокнот и настрочила записку — ей живо представилось, как Петровичи уже утром ее потеряют. Волноваться, наверное, начнут, паниковать, куда их миллионы в ее лице исчезли. Потому их истерике она решила добавить весомости, начеркав: «Дорогие мои Мирослав, Ярослав и Олеся (даром что не Петровна)! Последние недели были забавными, но я начала уставать от вашей смешной компании. Потому решила поискать свое место где-нибудь еще — в другом городе или другой стране, в троллейбусе придумаю. А если там, где мне понравится, не окажется поблизости института, — не беда, построю! Чмоки-чмоки, не поминайте лихом, не ваша Лера».
Перечитала, воткнула записку в щель проема и побежала к такси, представляя, как уже завтра к обеду здесь соберется вся троица плакать и стараться друг друга не утешать.
Задорный молодец в натуральном виде оказался таким же молодцом: улыбчивый здоровяк, который короткими фразами объяснял, что ей делать и куда идти. Уже в самолете Лера попыталась выяснить у него подробности о его работодателе, но молодец демонстративно закрыл глаза и изобразил крепкий сон. Очнулся во время пересадки, выполнил, как робот, нужные задачи, а в самолете снова мгновенно погрузился в дремоту без возможности что-то видеть и слышать. Понятно, ее любопытство если и будет кто удовлетворять, то лишь сам Махалин.
После посадки на острове Валерия очень быстро утомилась непривычной влажной жарой. Странное дело, но попутчик ее остановил такси в одном районе, а потом почему-то пешком понесся дальше — то ли привычно заметал следы, то ли попросту издевался. Ей даже было не до великолепных видов вокруг, так хотелось поскорее добраться до любого помещения с кондиционером. А пока оставалось только ругать себя — на кой черт она с собой схватила целую спортивную сумку, если ровным счетом ничего полезного туда не положила? Ни темных очков, ни широкого сарафана, ни даже местных тугриков, или как там они называются, чтобы все необходимое купить на месте. Какой все-таки странный этот мир — снаружи и изнутри отчего-то совершенно разные виды! К примеру, год назад Валерия и представить не могла, что долларовые миллионеры могут бежать за кем-то в неудобных кроссовках с раскаленной подошвой и обливаться по́том, но не выпускать из рук уже неприлично старенькую сумку. Хотя какая она миллионерша? Еще полчаса — и она вернет деньги владельцу. Полчаса же, не больше?
— Эй, задорный молодец! Да стой ты уже! Иначе я клятвенно обещаю прямо здесь сдохнуть! У вас, богачей, денег на такси до самого дома не нашлось? Занять немного?
— Так пришли уже, Валерия Андреевна, — улыбчивый шпион наконец-то свернул вправо и распахнул перед ней калитку.
Лера бегло огляделась — не сказать, что такое уж шикарное место выбрал себе для отдыха Петр Ильич. Хотя довольно уютно: чистый дворик, размашистые кусты и беленая стена невысокого здания. А вид на море любому пейзажу добавляет лоска.
Еще через пять минут, когда Валерию проводили в дом, ее ждало новое откровение — плохое здоровье Петра Ильича не подлежало сомнению: старик, очень постаревший со времен их последней встречи, сидел в инвалидном кресле с пледом на коленях. Он чем-то неуловимым напоминал дона Корлеоне — вероятно, хмурым видом или равнодушием во взгляде, но от кадра старой киноленты отвлекали пиликающие звуки оборудования. Потребовалась всего секунда, чтобы Валерия сопоставила детали: не самый дорогой дом, но куча современного медицинского оборудования и личная служба безопасности. Кажется, Петр Ильич просто выставил приоритеты, что именно оплачивать ему важнее.
Лера кинулась к нему, тронула сморщенную руку на пледе:
— Вам банковская ошибка так здоровье подорвала?! Петр Ильич, отчего же вы своей службе безопасности сразу не сказали, чтобы меня нашли? Но вы не волнуйтесь — я совсем немного потратила!
— О боже, да успокойте ее кто-нибудь, — выдохнул он болезненно в сторону и гаркнул на девушку неожиданно энергично: — Займите стул, Валерия, а то вы добьете меня раньше конца нашего разговора!
Лера нотку шантажа уловила, рухнула на предложенное место и сцепила пальцы, изображая самую послушную ученицу, готовую внимать каждому слову или сорваться с места, чтобы принести стакан воды. Или сделать что угодно другое, лишь бы успеть выслушать версию и с этой стороны. Вот только Петр Ильич начал не с признаний, а с допросов:
— Теперь последовательно расскажите все, что у вас происходило. Конечно, в целом я в курсе, но хотелось бы разукрасить картину подробностями.
Валерия обстоятельно, хоть и спешно, перечисляла события в хронологическом порядке. Пять раз во время рассказа ненавязчиво подчеркнула, что чужие деньги истратить так и не успела, а о Петровичах говорила честно. Быть может, ей следовало пожалеть старика и как-то сгладить детали, но она разошлась и, наоборот, добавила повествованию эмоций, а иногда и резких эпитетов:
— В друзья мне записывались, гады ползучие! — Валерия от переизбытка чувств вскочила на ноги и орала на оконную занавеску. — Там ни мозгов, ни сердца, ни сострадания не водится! Полное отсутствие здравого смысла и даже умения отличать куриные яйца от перепелиных! Они готовы были меня до инфаркта довести, лишь бы обмануть! Так это ладно — мало ли на свете подлецов? Хуже, что они на полном серьезе полагают, что еще способны меня облапошить! Мирослав изображает романтического принца, вы можете представить? Но с некоторыми людьми его жалобные глазки срабатывают — он каким-то образом в производство вернулся. А Ярослав инвестиции осваивает — или врет, что осваивает. Но суть-то в том, что беспринципные, циничные мерзавцы продолжают мысленно пилить меня на части — в смысле, мой банковский счет на части, — Лера опомнилась и обернулась к собеседнику: — Ой, простите, Петр Ильич, я не должна была вас еще больше расстраивать…
Она оборвала предложение, поскольку удивилась его виду — больной как-то мечтательно улыбался и будто бы хватал каждое ее слово.
— Вы чему радуетесь? — поинтересовалась она недоуменно.
— Соскучился просто по мальчишкам. Вы так правы — хорошие парни выросли. Не без изъянов, конечно, но только гляньте — оптимисты и активисты. Ни один не сдался, ни один не отступил — вижу цель, не вижу препятствий. А я-то опасался, что этой самой главной черте их научить не смог. Все остальное приложится с опытом!
— Что, простите? — Валерию слегка подвел голос, но она не стала повторять вопрос. Очень осторожно вернулась к стулу, заняла ту же позицию и с тем же смирением уставилась на Махалина. Кажется, она выговорилась. Хотелось бы еще и его ход мыслей узнать. Но поскольку он продолжал довольно улыбаться, пришлось поторопить: — А вы… простите ради бога за такое смелое предположение, этими придурками… к-хм… эм-м… гордитесь?
— Разумеется, — раздавил он, наконец-то обратив на ее внимание. — Валерия, не требуйте от отца полной объективности по отношению к любимым детям! Да, я вижу, что они допустили некоторые ошибки и не самые большие добряки на свете, но ведь молоды еще — научатся. Легкомысленные оба, это верно: Яр в деньгах, Мир — в связях. Но как ведь я здорово придумал с этим решением! Слушаю вас и понимаю, что им до идеала только от этих старых комплексов отказаться и было нужно. А в целом, какие славные ребятишки получились — Наташенька бы ими и моим воспитанием очень гордилась… Признаться, я часто боялся, что не выживут, не выплывут без меня, но нет, поднимаются, учатся справляться. И не теряют надежды, даже когда наломали дров. Кстати, а вы как к Мирославу относитесь? Можем ли мы с младшим надеяться на взаимность? Вот это было бы совсем взаимозачетное решение!
