— В общежитие, Мирослав Петрович! Вот прямо сейчас обнаружился десяток свободных комнат — хоть все занимайте! Кстати, а столовую вы нашу уже оценили?

— Да как-то не удалось… Дорого у вас там?

— Дешево! — обрадовала декан. — И очень вкусно! Особенно для вас. А когда Петр Ильич выбор для инвестиций делать будет? Что-то его давно не видно — мы уж решили, что он на пенсию вышел.

Таким образом, собрав воедино все минусы своего характера, Мирослав сумел слепить их в явное конкурентное преимущество и даже устроился на довольствие. Конечно, в таких условиях ему раньше жить не доводилось: комендант общежития, даже если через себя перепрыгнет, не сможет обустроить привычный комфорт. Однако все это были сущие мелочи на фоне недавно отгоревшей и спятившей с ума любви.

Ярослав тоже идиотом не был и старался подстраховаться. Инвестиции пока не приносили серьезного дохода, но от спекуляций с ценными бумагами потекли первые крохи. И Ярослав принял единственно верное решение:

— Всю выручку буду переводить на твой счет, Олесь. Да чего ты скачешь, дурная?! Это не арендная плата! Если Валерия решит меня дотрясти, то найдет способ, потому нужно сделать так, чтобы этого способа не осталось. У меня очень низкий болевой порог, а сердце просто не выдержит, если я второй раз за одну жизнь все потеряю. Пусть она лучше тебя трясет…

— Спасибо, спасибо, благодетель! — Олеся продолжала радоваться по инерции, но замерла и уперла кулаки в бока, завопив: — Постой-ка! Ты о чем? Как это она меня трясти будет?

— Понятия не имею. Сосредоточься, твоя задача — продолжать меня морально поддерживать!

Олеся обреченно отмахнулась — она даже не собиралась начинать его поддерживать, с чего Ярослав начал это бесконечно повторять?

— Пойду лучше ужин приготовлю. Как незаметно в подсобном хозяйстве крысы заводятся. Травить их надо уже на подходе, травить…

Яр уловил только один намек из двух:

— Ты прекрасно готовишь, не преувеличивай! И салат из квашеной капусты не забудь — я, кажется, только из него витамины всасываю, потому до сих пор держусь.

Сейчас Олеся видела только одну серьезную проблему: жаль, не осталось у нее подруги, с которой можно этого симпатичного, но слишком зацикленного инвестора обсудить. А то, что осталось от старой подруги, вызывает скорее мистический ужас, чем приятные эмоции. Ярослав накрутил ее неосознанно, но дело было сделано.

Потому на следующий день, когда Олеся увидела блестящий лимузин, безнадежно пытающийся припарковаться у окна ее конторки — она впервые в жизни отступила. Заперла входную дверь изнутри и, согнувшись почти до клеточек на половой плитке, нырнула к задней двери. Докатилась — она уже Лерку боится! Девчонку — серую мышку, с которой они когда-то каждого мальчика в университете обсудили и уж точно в те годы не предполагали, что способны друг другу в прямом смысле желать зла.

Однако сразу после первого глотка свежего воздуха Олеся убедилась, что с паникой не преувеличила. Как раз за задней дверью, сложив могучие руки на груди и давя презрительную усмешку, торчал один из охранников новой миллионерши. И правда, Лерке же все тайные выходы известны. Для нее перехватить Олесю — не вопрос. Надо было уезжать подобру-поздорову — уезжать из города сразу же, как только Ярослав это от первого шока предложил.

— Олеся Прокопьевна? — саркастично поинтересовалась у нее груда перекачанного мяса. — Можно вас на пару слов? Хозяйка попросила вас пригласить. Обойдемся без применения физической силы?

Это бедняжку и раздавило — слово «хозяйка», которое в двадцать первом веке могло звучать лишь с сексуальным или с тошнотворно-пафосным подтекстом. Или от говорящей сторожевой собаки, которая всеми силами пыталась не расхохотаться над ее бледным лицом. Олеся, как обычно, соображала быстро: есть возможность рвануть в переулок вправо, но Лерка и туда могла успеть запустить псов. А в повисшем словосочетании «применение физической силы» ее пугало буквально каждая буква. Понимая, что прямо сейчас ее судьба и решается, Олеся с трудом вдохнула, выдохнула чуть легче и заголосила, усиленно радуясь этой встрече:

— Это Лерка, что ли, которая подруженька моя? Так чего ж она не позвонила — я бы с удовольствием! Пойдем скорее. Я ведь и сама с ней потрещать собиралась. Петровичей этих мерзких выдать, отомстить гадам. Наконец-то я на них полное досье собрала, у каждого слабости нащупала, мы теперь с Леркой их… ух!

Охраннику будто бы и дела не было до ее легковесной болтовни. Но Олеся ею саму себя вдохновляла — через полминуты, уже в лимузине, придется повторить, да с еще большим задором. Прогадал Ярослав, когда деньги на нее переводил. Решил, что меркантильная жадина перед любой угрозой устоит, но подрагивающие коленки подсказывали — недолго Олесе стоять, перейдет и к его деньгам, когда остальные аргументы исчерпает. А аргументов-то совсем немного. Что такого она о братьях узнала интересного, чего армия частных детективов узнать не могла? О том, что Ярослав научился неплохо жарить картошку? Или что действительно обещает через полвека стать отличным инвестором? Да и не такой уж он плохой человек, все больше и больше приятных качеств обнаруживает. Но это больше на похвалу похоже… И, как раз когда перед ней открывали лакированную дверь в чистилище, Олеся приняла последнее решение, за которое она и будет держаться: если нужно кого-то утопить, то начнет она с Мирослава. Ярослав в ее глазах выглядел все-таки частью команды, почти родней, а Мирослав им обоим никто — если безумной богачке нужна первая жертва, то Олеся ее уже выбрала. Та-ак, а что она плохого о Мирославе знает? Видимо, по ходу дела будет выдумывать, когда правдивые факты перечислит.

Звонок мобильного разбудил Мира посреди ночи. К счастью, ему выделили хоть и маленькую комнатку, зато одиночную. Но фанерные стены в полсантиметра шириной вряд ли защищали всех без исключения от лишнего шума. Не защищали, в этом он убеждался многократно. Мирослав, желая каким-то образом сдружиться со студентами, да и просто скрасить время, по вечерам разбрасывался бесплатными советами — к примеру, как Андрюхе с первого подкатить к красотке Танюхе с четвертого. И когда ровно следующим вечером у всего этажа была возможность убедиться, что Андрюха уломал-таки Танюху, спрос на советы Мирослава очень возрос. Но молодежь опытного вояку не всегда осмеливалась донимать, потому выходило иначе:

— Два дня не обращай на нее внимания, Паш, ровно два дня. Пропади с радаров, а потом…

— Что потом-то, Мир? — раздалось из-за стенки справа. — Я все по шагам записываю!

— А как с радаров пропасть, если мы в одной группе учимся? — подхватил любопытствующий из-за левой стенки. — Да тихо вы! — это уже кому-то другому. — В коридоре еще есть свободные места, занимайте там!

Собственно, возможности местной звукоизоляции Мирослав изучил. И ночной звонок не мог привести его в восторг — тут, между прочим, всему этажу завтра к первой паре!

— Чего тебе, идиот? — ответил с еще большим раздражением, когда увидел имя на экране.

Тон Ярослава был необычным — тихим каким-то и очень спешным. Без истеричности и лишних эмоций, волнение только скоростью и подчеркивалось:

— Она не вернулась. Олеся. Когда после смены не пришла, я еще не переживал. Но потом доперло. Ее все еще нет. Я на нее деньги перевел. Далеко не все, конечно, только часть, которая сейчас не в обороте. Олеся просто могла плюнуть на все, даже на собственную квартиру, и уехать от греха подальше. Она в некоторых вопросах очень умная, самая умная из нас всех…

— И чего ты мне звонишь? — Мирослав зевнул. — Пожаловаться, что подружка тебя кинула и деньги прихватила? Так ты не первый в истории облапошенных мужиков. Поздравляю, Ярик, ты наконец-то стал взрослым.

— Я не о том, — Ярослав не поддался на провокационную интонацию. — Я до одиннадцати вечера так и считал, но потом становилось все тревожнее. Ладно, если просто укатила, Мир, но если нет? Если твоя бешеная геодезичка до нее добралась?