— Почти! Третья жена отца уж точно знает, где его искать. И она поможет — хотя бы для того, чтобы ему отомстить. Мы летим к нему, Олесь! Это и есть единственный выход. Ты ведь сама говорила, что твоя подруга отдаст деньги только отправителю. Вот мы ему все и расскажем, если еще не поздно. Пусть не нам с братом, пусть любому другому человеку отдаст, мы того даже искать не станем. Лишь бы у Валерии больше не было таких возможностей! Ее нужно остановить любым способом, и других вариантов нет.

Олеся села, задумчиво потирая лоб.

— Думаешь, он согласится? Судя по пересказу, старик вас от всего сердца ненавидит.

— Не ненавидит! — упрямо заявил Ярослав. — Возможно, разозлился. Возможно, хотел проучить. Но он всегда был рядом, такие отношения не разыграешь. И если узнает, что Мир в беде, то поможет! При условии, что ты в Лере не ошиблась, и деньги она вернет.

Олеся задумчиво качала головой, ничего не отвечая. Ей всегда раньше казалось, что уж Лерку-то она как облупленную знает. Но и Петровичи так же думали о своем отце. Люди могут меняться, как и ошибаться в оценках. Но других ставок, действительно, нет. Сейчас хватило бы денег на билеты и не попасться бы где-нибудь в аэропорту. Да и что-то делать приятнее, чем забиться в угол и ждать удара с неизвестной стороны.

Валерия же Мирослава и не думала прятать. Расслабилась совсем — вернее, отвлеклась на более важные проблемы. Квартира у него в самом деле оказалась не такой уж большой, потому приходилось тесниться — сначала с Олесей, теперь вон, с новой жертвой обстоятельств.

— Мирослав! — Лера уже шипела сквозь зубы от накопившегося раздражения. — Я должна поговорить с вами обоими! Где найти твоего брата? Я уже поняла, что вы готовы, осталось только объяснить суть…

Мирослав перебил:

— К чему мы готовы? К тройничку? Сомневаюсь. Нет, я, конечно, роскошный любовник, но и у меня есть ограничители.

— Да хватить уже шутить! Я серьезно говорю! — Лера срывала на него голос.

Но того не колебало вообще ничего — точнее, он боялся, но тщательно это скрывал. Вероятно, у Мирослава в этом эмоциональном контроле выражалось самоуважение:

— Уф, аж в пот прошибло. Я не понял — уже можно раздеваться или нет? Лер, напряженная ты какая-то. А может, на свидание в парк стартанем? Обещаю без рук! Если сама не попросишь, чтобы с руками.

Лера отмахнулась с досадой. Ну не пытать же его, в самом деле! Вероятно, она немного переборщила — братья так объединились и так поверили в ее роль, что на уговоры не поддаются. Теперь Лера пожалела о своем приказе Игорьку — мол, достаньте только одного, второй сам явится. Но Ярослав не явился — ни ночью, ни на следующий день. Это и было самое поразительное: ведь Мир не сдавался, продолжать юлить и братца прикрывать, а тот даже не поинтересовался, здоров ли младший. По всей видимости, Олеся с Яром все-таки забрали остатки денег и сбежали. Но как-то не вяжется! Или Валерия все еще не научилась разочаровываться в людях с первого взгляда.

Ей пришлось оставить пленника под надзором охраны, а самой лететь в институт. И снова опоздала к паре, потому что из-за всех этих миллионерско-преступных хлопот в первую очередь начала страдать ее рабочая ответственность.

— Извините, опять в пробку попала! — оправдалась Валерия, забежав на кафедру со звонком — такое опоздание почти и не считается. Сейчас она полетит в аудиторию всего лишь с тридцатисекундной задержкой.

Но завкафедрой ее остановил вскинутой рукой:

— Не спешите, Валерия Андреевна. Будьте добры, присаживайтесь, у меня к вам есть пара слов.

Она уселась, но уже по виду начальника ничего хорошего не предполагала. И мужчина говорил довольно быстро, чеканно, с виноватым выражением лица, но уверенным голосом:

— Я не ханжа, Валерия Андреевна, и живем не в Средневековье. Но все-таки престиж профессии лежит на наших с вами плечах. Вы смотрели, что творится в ТикТоке?!

— Вы сидите в ТикТоке? — удивилась она.

— Я не ханжа! — с еще большим напором продолжил шеф, будто отвечая сразу на все вопросы. — У меня такое ощущение, что там уже вся страна сидит, включая наших студентов. Ролик, где Марина Семеновна опрокинулась и показала нижние юбки, набрал пятьдесят тысяч просмотров!

— Марина Семеновна носит нижние юбки?! — еще сильнее изумилась Валерия. — А мы точно не в Средневековье?

— Сосредоточьтесь на важном, Валерия Андреевна! Лично мне не кажется, что вы достаточно зрелая и готовы показывать пример молодежи. Сначала вы встречались с Махалиным, потом приезжали на работу на лимузине, занимающем сразу три парковочных места, затем устроили совершенно непонятный антипедагогический бедлам. Поразительно, что все остались живы, если вспомнить, как там люди туда-сюда посреди дыма по воздуху летали и все дрались со всеми! Однако репутация — к-хм, Марии Семеновны в первую очередь — безнадежно подмочена. Я уж молчу о том, что вы пригласили нас на помолвку, на которой выяснилось, что ваш жених женится на вашей подруге!

— Да это не я вас туда пригласила! — не сдержавшись, закричала Валерия. — Мне бы и в голову не пришло вас приглашать!

— Ну вот, еще и голос на меня повышаете, — добил ее завкафедрой, заметно обиженный последней фразой, в которую девушка вкладывала совсем другой смысл. — Знаю, что вы большая умница и вас ждет светлое будущее в науке. Просто пока вы еще не созрели. Спокойно отучитесь в аспирантуре, повзрослейте и возвращайтесь. К тому времени, надеюсь, все забудут крупный горох на подштанниках… — мужчина сбился, прижал кулак ко рту и похмыкал, спеша завершить мысль: — Я не ханжа, но этот горох мне до пенсии будет сниться.

Валерия со вздохом встала. Очевидно, уже и эту пару за нее проводит другой преподаватель. Она не хотела ругаться и скандалить — да хотя бы потому, что всерьез чувствовала свою вину. Ей даже напоследок сказать было нечего. Потом разберется с документами и увольнением. Ведь ее же уволили? Не уволили, разумеется, просто вежливо попросили повзрослеть. Валерию раздавили два противоположных аргумента: с одной стороны, замечания нельзя назвать совсем несправедливыми, но с другой — вся эта история с Махалинскими деньгами сбила ее с проторенной дороги к мечте. Заигралась в войнушку и пропустила удар в незащищенную зону.

Пока ехала домой, Валерия успела расстроиться до слез, успокоиться, осознать и разозлиться, как еще никогда в жизни не злилась. Она влетела в квартиру, и уже от одной ее интонации охранники решили, что тактичнее сейчас покинуть помещение. А вот Мирославу деваться было некуда, потому он вынужденно слушал:

— Ненавижу! Я же думала, что вас проучу и к своей жизни вернусь! Но ты, подлая тварь, сумел походя мою жизнь разрушить!

Мир взял ее за запястья, когда она пыталась его за грудки схватить, удержал и поинтересовался вкрадчиво:

— Лер, что случилось?

— Меня уволили! — орала она ему в лицо со злым смехом. — Не уволили даже, а попросили отойти в сторону, дабы не порочить светлый преподавательский образ всякой необъяснимой ерундой! Они, видите ли, посчитали твою помолвку слишком экстремальной. Но это ерунда в сравнении с тем, что твои бывшие однокласснички вывалили все грязные подробности в сеть! А я стала олицетворением дурного имиджа! Да как такое вообще возможно?!

— И все? — вырвалось у Мирослава, но он мгновенно одумался: — Ничего себе! Да там ханжа на ханже и ханжой погоняет! Лер, не волнуйся ты так, все уладится. Например, отпусти меня в институт — я за полдня дипломатических переговоров создам тебе какой угодно имидж.

Но Валерия уже закипела и потому булькала всеми фактами, лишь бы отыграться хотя бы на единственной жертве:

— Да как я в ваше дебильное болото вляпалась-то, а?! За что?! Может, я в прошлой жизни в колл-центре работала?! Папаша Махалин заболел — и вместо того, чтобы со взрослыми сыновьями по-взрослому поговорить, устроил аттракцион невиданной щедрости. Пусть лучше ненавидят, говорит, зато жизни научатся по экспресс-методу! А вы оба — один другого фееричнее — не разобрались, а полетели всех вокруг крушить. Но я и тут попыталась всем добро причинить — заставила вас объединиться, наконец-то уже начать думать, хотя бы ради собственного спасения, чтобы уже сообщить главную новость. Да где там! Сидишь тут, изображаешь из себя крутого шпиона на вражеском допросе, хотя самому страшно до дрожи в коленках! Что глазами лупаешь? Страшно, теперь по-настоящему страшно?!