Вот, возможно, как это произошло – момент, когда «возможность» отцовства Дарта Вейдера превратилась в неизбежность. Лукас писал битву на световых мечах во время отпуска в Мексике, работая крайне быстро. Он понимал, что зрители будут знать, что Люк не умрет; им нужна была причина переживать за него в этот момент. Опасность, как сказал Лукас во время обсуждения с Брэкетт, была в том, что Люк может перейти на Темную сторону Силы. Поэтому он сдобрил реплики Вейдера причинами, по которым Люк должен был поддаться своей ненависти. Что это были за причины? Ну, мы уже знаем из первого фильма, что Вейдер убил отца Люка, так что пусть скажет что-то подобное, но сделаем это еще масштабнее: «Я уничтожил твою семью».

Твою семью. Твоего отца. Энакин Скайуокер, который отказывается пропадать из истории. Дарт Вейдер, таинственный человек в костюме. Мы так мало знаем о них; фильм до сих пор отказывается продвинуть обоих персонажей. Это особенно раздражало, поскольку формула Джозефа Кэмпбелла в этом месте истории требует, чтобы герой встретился со своим родителем. В «Тысячеликом герое» Кэмпбелл объясняет, что примирение героя с отцом – один из центральных, почти религиозный компонент всех мифов: «Проблема героя при встрече с отцом заключается в том, чтобы открыть свою душу до такой степени, что он сможет понять, как омерзительные и безумные трагедии этого бесконечного и безжалостного космоса полностью оправдываются величием Бытия».

Но подождите: «Мы будем править галактикой как отец и сын», – заставляет его написать персонаж. Наконец-то определенно, думал он об этом раньше, или нет, Лукасу открываются новые миры для покорения. Вейдер всегда должен был быть Рыцарем-Джедаем, который перешел на Темную сторону и предал Джедаев. Но если Вейдер – просто новое имя Скайуокера, то это поднимает предательство на уровень оперы Вагнера. Это одним махом объясняет, почему все – дядя Оуэн, Оби-Ван, Йода – так беспокоились о развитии Люка и о том, не станет ли он подобен своему отцу.

Объединение Энакина Скайуокера и Дарта Вейдера очистило историю от вторичности персонажей, очевидной в первом варианте сценария Брэкетт, где Йода вызывает дух Оби-Вана, а тот вызывает дух Скайуокера-старшего. «Внезапно планета Дагоба оказывается заполненой старыми благородными Джедаями, которые по сути один персонаж», – говорит автор Майкл Камински.

До конца работы над фильмом секрет Вейдера хранился максимально тщательно. Лукас даже Кершнеру не очень хотел его говорить. Он действительно хотел держать в неведении максимально возможную аудиторию. Только одной вещи было с благословения Lucasfilm разрешено его раскрыть: новеллизации фильма, написанной другом Лукаса по УЮК Доном Глутом, которая вышла за неделю до премьеры фильма и разошлась тиражом три миллиона экземпляров. Вновь сюжет всего фильма, доступный всем, кто умеет читать и кому интересно, был спрятан на виду; вновь «Звездные войны» докажут, что они – не просто кинофраншиза.

Глутт отказался от новеллизации первого фильма, но все равно «держал палец в пироге «Звездных войн», как он сам выражается. С ним заключили контракт на написание романа про вуки. После катастрофы «Праздничного спецвыпуска» Глуту позвонила Кэрол Титлман, бывшая подруга Чарли Липпинкотта, которая возглавляла недавно образованное издательское подразделение студии, а также отвечала за радиоадаптацию «Звездных войн». Титлман пригласила его на ланч и сказала: «Забудь о книге про вуки. Мы хотим, чтобы ты написал «Империя наносит ответный удар». На этот раз ему разрешат поместить свое имя на обложку. Глуту предложили «относительно небольшой» аванс в счет процентов с продаж, а не фиксированную сумму, как Фостеру за новеллизацию первого фильма. Это не была лучшая сделка в истории, но Глуту сказали: «Если ты откажешься, есть люди, которые заплатят нам, лишь бы написать эту книгу».

Глут обнаружил, что студия Lucasfilm просто помешана на секретности. «Их всех охватила паранойя, – рассказывает он. – Некоторым разрешалось читать сценарий, но не разрешалось смотреть на картинки; другим разрешалось видеть картины, но не сценарий. Меня в прямом смысле заперли в трейлере, где были все работы Маккуорри». Он сделал несколько скетчей в блокноте, а выйдя из трейлера, показал сотруднику студии один из скетчей. «Это Йода?» – спросил Глут. Работник закрыл глаза руками: «Не говорите мне! Я не хочу знать!»

Пока сотрудники Lucasfilm готовились к съемкам нового фильма, Лукаса, казалось, больше интересовала постройка утопического дома для киносообщества будущего на ранчо Буллтэйл, которое вскоре переименуют в Скайуокер. Здесь наконец реализовалась мечта, которую Лукас лелеял с тех пор, как Джон Корти пригласил его в эти места в 1968-м. Оно было спрятано на дороге Долины Лукаса, имя которой было счастливым совпадением – некий Джон Лукас был местным жителем XIX века, унаследовавшим землю от дяди. Долина площадью около 700 гектаров была дикой и покрытой травой – зеленой весной, желтой – летом и осенью. Она была полностью закрыта, такой замкнутый мирок, в котором паслись олени, а покрытые лесами холмы, окружавшие долину, патрулировали пумы.

Как и сценарий, ранчо Скайуокер оставалось секретом до выхода «Империи». Изначальная сделка была оформлена на бухгалтера Лукаса. Что и хорошо, поскольку комбинацию на кодовом замке при въезде на ранчо было удивительно легко угадать: 1138.

Так же как он давал сценарий почитать близким друзьям, Лукас привез Хэла Барвуда на ранчо в июне 1978-го. Он объяснил свою мечту: это останется ранчо. Они будут сажать ореховые деревья, как на ранчо, где он провел свои подростковые годы. У них будет виноградник, и они будут разводить скот, возможно лошадей. Здания будут расположены так далеко друг от друга, что от одного ты не сможешь увидеть другого. Это отражало представление Лукаса об аграрной утопии для киношников и писателей. Творческие люди, по мнению Лукаса, не могли работать обычный восьмичасовой рабочий день. Город им не подходил. Им надо было расслабляться на природе, играя в фрисби, гуляя по холмам, возможно с дополнительной порцией адреналина в случае встречи с пумой.

Пока ранчо Скайуокер было всего лишь видением, которое Лукас рисовал в своем блокноте. Земля была местом для пикников и раем для гонок по пересеченной местности, чем очень любил заниматься Гари Кертц. Но то, что это была еще всего лишь идея, не снижало ее силы – особенно когда речь шла о парне, еще недавно рисовавшем в блокноте космических солдат. Лукас пригласил к себе в кабинет Кершнера и показал ему план ранчо. Он сказал, что только Кершнер может превратить его в реальность. Все, что для этого было нужно, сделать самый успешный сиквел всех времен. Всего-то.

В течение 1978-го Лукас переманил полдюжины работников ILM из Лос-Анджелеса в округ Марин, разместив их в Сан-Рафаэле. Чтобы скрыть это от любопытных фанатов, вывески ILM на здании не было. Вместо этого там была повешена эмблема вымышленной организации «Лаборатория оптических исследований компании Кернера». К новому году было нанято еще 27 сотрудников ILM. Так себя вел кинопроизводитель в расцвете сил: жизнь на максимальной скорости, потому что надо строить империю: фокус на глобальных идеях, с растущим числом людей, заботящихся о каждой детали, готовых угодить. Слова, сказанные ему однажды Копполой, становились правдой: слава и богатство были в какой-то мере смертью – в том смысле, что ты перерождался в нового человека.

Обычный зритель может подумать, что Лукас имел мало отношения к фильму «Империя наносит ответный удар». Его имя стоит четвертым в финальных титрах: «основано на сюжете». Ли Брэкетт и Лоуренс Кэздан указаны как сценаристы без намека на второй и третий варианты сценария, написанные между их участием в проекте. Из двух указанных сценаристов именно Лоуренс Кэздан проделал наибольшую работу. Кэздан попал на совещание Лукаса со Спилбергом по поводу Индианы Джонса, потому что Спилбергу понравился написанный Кэзданом сценарий «Континентальный водораздел». Как только Кэздан закончил писать «В поисках утраченного ковчега», Лукас предложил ему написать третий сценарий в его жизни – «Империю», – даже не прочитав на тот момент «Ковчег». «Я был в отчаянии», – признался потом Лукас.