Карраско советует мне поднять одну руку перед визором, притворившись, что я сканирую толпу, ища тех, за кого назначена награда. Часть меня говорит: «Не глупи». Но потом я делаю это и понимаю, что начинаю привлекать интерес. Внезапно меня окружают с просьбой сфотографироваться. Прежде чем я отдаю себе в этом отчет, я уже говорю с толпой голосом Бобы. «Думаю да», – говорю я улыбающимся детям, когда они спрашивают, может ли мама или папа сфотографировать меня на телефон. «Их нет в моем списке».

Потом один восьмилетний мальчик с растрепанными темными волосами, очень похожий на меня детстве, задает вопрос, который я бы сам задал бы тогда Бобе Фетту:

«Эй, – говорит он мне с выражением невинного подозрения, словно интересуясь тайной появления подарков от Санта-Клауса. – Как ты сбежал от сарлакка?»

Сарлакк, конечно же, должен переваривать своих жертв в течение тысячи лет. Как Боба сбежал? Я смутно помню объяснение этого в комиксе «Темная Империя». Я мог бы достать смартфон и освежить воспоминания об этом на «Вукипедии», но был шанс, что это разрушит иллюзию. К тому же я не был уверен, что мальчик спрашивает именно об этом. Возможно, он знаком только с фильмами, и его вопрос означает: Как ты можешь передо мной стоять? Объяснись, мистер Предположительно съеденный охотник за головами.

Автор в костюме Бобы Фетта ручной работы на Комик-коне в Солт-Лейк-Сити в 2013.

ФОТО: Крис Тейлор

Склонность Бобы к краткости меня спасает. Я наклоняюсь к мальчику, использую свой самый низкий, самый хриплый «Джереми-Буллок-изображает-Клинта-Иствуда» голос и говорю волшебные слова: «У меня есть летающий ранец».

Лицо мальчика расцветает, словно взрывающаяся Звезда Смерти, и я вижу один из тех ускользающих моментов магии «Звездных войн», которые так легко забыть. Я хотел увидеть момент, который объяснил бы, почему 501-й легион делает то, что делает, и получил больше, чем рассчитывал. Я чувствовал, что создал – или спас – фаната «Звездных войн». Майкл Карраско улыбнулся и поднял большой палец. И я подумал: я мог бы делать это постоянно. «Подобный опыт меняет тебя, когда ты видишь, как глаза детей загораются, когда ты проходишь мимо», – обещал мне Албин Джонсон. Он был прав. Точная маска плохого парня является вашим пропуском во вселенную «Звездных войн». На мгновение я был этим парнем – там, в Облачном городе, наблюдая за заморозкой Соло, идя с ним до «Раба-I» по мистическим белым коридорам и требуя, чтобы капитана Груза поместили в соло отсек.

Я позирую для фото рядом с принадлежащей Альпинскому гарнизону копией Соло в карбоните в натуральную величину – у каждого хорошего гарнизона должна быть такая – и задумываюсь о Лукасе, который грустил о том, что ему больше «нельзя» просто посещать подобные конвенции. Если бы он мог сделать это в 1980-м – погулять в костюме Бобы Фетта и испытать реакцию посетителей, – может, он не убил бы персонажа. Возможно, он не завершил бы поспешно каждую сюжетную линию саги в третьем фильме и не похоронил бы франшизу.

Летом 1981-го изможденный Джордж Лукас дал самое обширное опубликованное интервью за свою карьеру. Для этого он выбрал журнал Starlog, посвященный фантастике, возникший в тот же год, что и «Звездные войны», и росший бок о бок с сагой. «Не хочу сильно огорчать ваших читателей, – сказал он основателю журнала Керри О’Квинну, – но «Звездные войны» – это просто кино». Это было неожиданное заявление для человека, проведшего бо́льшую часть семидесятых, выдумывая мир своих фильмов, но было показателем противоречивого отношения Лукаса к своему творению. Лукас был готов сделать еще один сиквел, прежде чем отправить франшизу, которая контролировала его жизнь, на склад и заняться другими кинематографическими удовольствиями. Он писал то, что на тот момент называлось «Месть Джедая» – название постоянно менялось между «возвращением» и «местью» от одного варианта сценария к другому, – и собирался отправиться в Лондон в поисках режиссера. Одновременно он закончил работу над фильмом «В поисках утерянного ковчега», первым фильмом об Индиане Джонсе, придуманным им со Стивеном Спилбергом; Спилберг был режиссером, а Лукас счастливо взял на себя роль исполнительного продюсера. Они с Марсией недавно удочерили маленькую девочку, Аманду, чье появление изменило взгляд Лукаса на все. Марсия требовала, чтоб они чаще ездили в отпуск (с Марсией что-то было не так, и даже Аманда не могла это исправить). Создать сценарий «не становилось проще». Почему он должен снова работать по 12 часов в день?

Самый известный кинематографист в мире не пытался изображать Грету Гарбо, но он устал от славы. «Это случилось помимо моей воли, – сказал он О’Квинну, – и это не то, чего я хотел». Он признался, что давал несколько интервью только для того, чтобы люди не посчитали его затворником. Он был циником, говоря о причине внимания к себе: «Все дело в деньгах, – сказал он, – им [прессе] нет дела до фильмов. Им есть дело только до «Ого, этот парень реально богат!». Что до кинокритиков, они тоже не стоили и гроша: они «не понимали, сколько усилий, боли и борьбы требовалось, чтобы что-то сделать».

Усилия, боль и борьба окружали Лукаса: почти все его друзья занимались собственными проблемными фильмами со множеством спецэффектов. Хэл Барвуд и Мэтью Роббинс погрязли в «Победителе дракона», фильме, после которого Барвуд бросит кино и станет разработчиком игр; Джон Милиус писал Лукасу письма о своем стремлении покончить со съемками «Конана-варвара». Снова мы видим ложность заявления о том, что только Спилберг и Лукас были заинтересованы в крупнобюджетных фантастических, фэнтези или приключенческих фильмах. Скорее, они единственные могли их снять, не вырвав себе слишком много волос.

Лукас отмахнулся от вопросов О’Квинна о том, были ли «Звездные войны» «важным фильмом», который «изменил жизни людей». Он был «ошарашен» подобной реакцией. В целом его послание фанатам было таким – хватит слишком глубоко анализировать фильм. Если на то пошло, вообще хватит анализировать. «Люди, говорящие «это ничто, фастфуд для мозгов», реагируют на людей, говорящих «это величайшее изобретение со времен попкорна!», – сказал Лукас. – И те и другие ошибаются. Это просто кино. Вы смотрите его и наслаждаетесь… как закатом. Не надо думать о его значении. Просто скажите: «это было здорово».

Значение фильма «Империя наносит ответный удар» для Lucasfilm состояло в том, что он принес компании 92 миллиона долларов прибыли, и это было здорово. Но он также стоил Лукасу куда больше денег, времени и личного внимания, чем он рассчитывал. Надежда на банки и последовавшее за этим обращение к Fox его сильно покоробили. Лукас не собирался вновь проходить через это, поэтому он решил надавить на студию. Уже в 1979-м Lucasfilm предложил Fox заплатить 25 миллионов за право проката третьего фильма, а деньги отдать за счет продажи билетов. Студия предложила 10 миллионов, и Лукас отказался от контракта. Переговоры длились около двух лет, но в конце концов Lucasfilm согласилась на 10 миллионов. Это было что-то, но гораздо меньше, чем рассчитывал Лукас, – разницу ему придется покрывать из собственного кармана.

В жизни Лукаса с 1980 по 1983 год постоянным было одно – попытки взять под контроль все то, над чем он контроль потерял. Его рабочие часы вышли из-под контроля. «Звездные войны» абсолютно точно из-под него выбились, поэтому он и решил завершить все в третьем и (на тот момент) последнем фильме. Lucasfilm, разделенный между творческим подразделением в округе Марин и компанией «Яйцо» в Лос-Анджелесе, вышел из-под контроля; управляющий директор Чарльз Уэбер видел будущее компании совсем не так, как Лукас, пытаясь вкладываться во все отрасли, включая энергетику. Уэбер хотел создать образ успешности, поэтому все в компании «Яйцо» – включая секретарей – ездили на дорогих автомобилях, принадлежавших компании. А в округе Марин Джо Джонстон не мог добиться от компании покупки электрической точилки для карандашей за 13 долларов, а повсеместные объявления напоминали сотрудникам: «Уходя, гасите свет».