– О Боже! Вылитый валари! – воскликнул Мэрэм.

Друзья, собравшиеся вокруг пастуха, тоже отметили сходство.

– Тут какая-то тайна: затерянный остров, а на нем стоит воин валари, который совершенно не похож на воина. И он не говорит на человеческом языке, – сказал мастер Йувейн.

Если этот человек был для нас загадкой, то для него мы были загадкой еще большей. Пастух приблизился ко мне, как приблизилось бы дикое животное, потом медленно поднял руку и провел пальцем по лебедю и семи звездам на моем сюрко, постучал ногтем по шлему и медленно покачал головой.

– Ди ниса, верло. Кананжии ва?

Мне показалось грубым разговаривать с ним, укрывшись за забралом, и я снял шлем. Пастух уставился на меня так, словно впервые гляделся в зеркало.

– Ди ниса, ниса… Вансаи пару ди нисалу?

Затем он повернулся и внимательно осмотрел моих спутников. Почтительно улыбнулся Лильяне, нахмурил брови, разглядывая собственное отражение в сияющей лысине мастер Йувейна, потрогал пальцем темные кудри Альфандерри и на мгновение задержал взор на Кейне. Но дольше всего он изучал Атару, даже потрогал длинные светлые волосы – с восхищением, которое капитан Кэральд мог бы приберечь для настоящего золота.

– Ди носа атану. Атанасии, верло.

– Что это за язык? – спросил Мэрэм, качая головой. – Ничего не могу понять.

– Я почти понимаю, – сказал Альфандерри. – Почти.

– Похоже на древний ардик, – заметил мастер Йувейн. – Но боюсь, что похоже не более, чем персик на яблоко.

Кейн окончательно потерял терпение – может, потому, что на него не обращали внимания.

– Ты говорила с Морским народом? – кивнул он Лильяне. – Так поговори и с ним.

Все это время Лильяна сжимала в руке своего маленького резного кита. Теперь она поднесла фигурку к голове. Синие джелстеи, как я вдруг вспомнил, служили не только камнями для обмена мыслями, но также усиливали способность к правдовидению и чувствительность к языкам и снам.

– Номиа? – сказал пастух, глядя на фигурку. – Номиа, нисами?

Быстрая улыбка неожиданно пробежала по круглому лицу Лильяны. Потом она открыла рот и, удивив всех нас, довольно быстро заговорила на языке пастуха, останавливаясь лишь для того, чтобы дать ему возможность ответить или задать вопрос. Странные слова истекали из нее как водопад.

Овцы блеяли, солнце клонилось к горизонту, а Лильяна все разговаривала с пастухом.

Через некоторое время она отняла джелстеи ото лба.

– Его зовут Ризу Эрайа. Этот народ называет себя мэйи.

– А остров? Он тоже как-нибудь называется? – спросил Кейн.

– Конечно, – улыбнулась Лильяна. – Мэйанцы называют его Ландайи Азавану.

– И что это означает?

– Лебяжий остров.

Ризу повел нас через пастбище, и вскоре мы пришли к довольно большому ярко-желтому дому, построенному из камня и дерева. Пастух возбужденно позвал кого-то, дверь отворилась, и вышла высокая женщина с волосами такими же прямыми и черными – жена Ризу, Пилари. Еще трое из его семейства вскоре присоединились к нам на лужайке: мальчик по имени Нилу, его старшая сестра Брайя и бабушка Пилари, Йакира Эрайя. Несмотря на годы и больное колено, Йакира горделиво стояла на ступенях над своей семьей, когда Ризу представлял нас. То, что Ризу так явно почитал старую женщину, немного удивило меня; еще больше я удивился, узнав, что именно она является главой семьи Эрайя.

– Странно, – проворчал Мэрэм, – парень принял имя бабушки своей жены… Впрочем, на этом острове все странно.

Лильяна поклонилась Йакире и немного поговорила с ней, а потом сказала, что мэйанцы передают имена от матери к дочери и от матери к сыну. Здесь мужчины не властвуют над своими женами и дочерьми. Воистину, на Лебяжьем острове никто никем не правил: не было ни короля, ни герцога, ни лорда. Самой главной здесь, похоже, была женщина по имени леди Нимайю, которую называли также Владычицей Озера. Йакира решила, что Пилари должна нас ей представить.

– Она и сама отвела бы нас к озеру, но не может так далеко ходить, – объяснила Лильяна.

Похоже, что у мэйи не было ни лошадей для верховой езды, ни быков, чтобы запрягать их в повозки.

Йакира немного поговорила с Пилари, потом Лильяна перевела:

– Пилари расскажет ей обо всем, что там произойдет.

– Надеюсь, ничего не произойдет, – произнес Мэрэм. – Кроме того, что мы найдем камень Света.

Пилари попрощалась с мужем и семьей, и мы вышли на узкую дорогу к центру долины. Дорога была вымощена гладкими камнями, обтесанными так тщательно, что меж ними оставались лишь тончайшие швы. На обочинах росли цветы, мягкое солнце давало ровно столько тепла, чтобы приятно согревать, в кустарнике распевали птицы – на редкость приятная получилась прогулка.

Несколько раз мы останавливались, чтобы поздороваться с ДРУГИМИ пастухами и фермерами, с интересом разглядывавшими странных незнакомцев. Многие к нам присоединялись. К тому времени, как мы достигли окраины города, нас сопровождало уже человек тридцать. Там из опрятных маленьких домиков, выкрашенных желтым, красным и синим, тоже выходили люди; все они выглядели в точности как мои соотечественники из Меша. С криками «Ниса, Ниса!» мэйанцы покидали лавки и дома и образовывали процессию из сотни возбужденных мужчин, женщин и детей.

Пилари, ступавшая с большим достоинством, вела нас прямо к храму. На массивном мраморном здании зазвонили колокола, рассыпая в воздухе серебряные трели. Теперь весь город был оповещен о нашем приходе, и тысячи людей наводнили улицы. В ярких струящихся одеждах они со всех сторон сходились к храму. Там, на обсаженной деревьями площади перед огромными сияющими колоннами, мэйанцы собрались, чтобы приветствовать редких гостей.

Высокая женщина лет сорока в сопровождении шести более молодых вышла из-за центральных колонн храма и медленно спустилась к нам по ступеням. Прекрасная лицом и фигурой, как моя мать, она была одета в длинное белое платье, вышитое зеленым по рукавам и подолу. Кружево мелких черных жемчужин вилось по переду платья, более крупные белые жемчужины украшали лоб и длинные черные волосы.

Красавица остановилась перед нами.

Пилари опустилась на колени и поцеловала ей руку.

– Ми Лаис Нимайю-таланасии нисалу, – сказала она, выпрямившись. Потом повернулась ко мне и моим спутникам и продолжила: – Таланасии Сар Вэлаша Элахад. Eт Марамеи Маршайк eт Лильяна Ашваран eт…

Так она представила нас всех, а потом заговорила с Лильяной, подошедшей ближе, чтобы переводить.

– Таланасии Лаис Нимайю , – представила нам Пилари высокую женщину, потом сказала еще несколько слов и кивнула Лильяне.

Та прижала маленькую фигурку ко лбу и улыбнулась.

– Леди Нимайю. Ее также называют Владычицей Озера.

Как и Ризу, леди Нимайю некоторое время изучала нас. Ее, казалось, удивили волосы Атары, а также полное их отсутствие у мастера Йувейна. Но больше всего ее заинтересовали я и мое снаряжение. Внимательно изучив мое лицо, женщина постучала ногтем по стальному шлему, который я держал на сгибе локтя, с моего позволения прикоснулась изящным пальцем к серебряному лебедю и семи звездам, вышитым на сюрко, и вздохнула, словно эти очертания были ей знакомы. Затем поводила рукой по кольцам кольчуги и по лебедю и звездам, изображенным на щите, легко коснулась моего копья и отступила назад. Лильяна переводила начавшийся разговор.

– Ты принес в нашу страну странные вещи. Они обычны для тебя?

– Да. Так экипированы большинство воинов, по крайней мере рыцари.

Лильяна запнулась на мгновение, так как не могла найти слов «рыцарь» или «воин» в языке леди Нимайю. В итоге она просто произнесла их, оставив без перевода.

– Что такое «воин»?

– Тот, кто ходит на войну, – ответил я, помедлив секунду.

– А что такое «война»?

Шесть женщин, сопровождавших леди Нимайю, придвинулись ближе, чтобы услышать мой ответ, так же как Пилари и многие другие мэйи.