– Вэль – там! – неожиданно закричал он, дергая меня за руку и указывая через жертвенник на ворота западной стены. – Они идут!

Как только я перевел взгляд на железные створки ворот, они распахнулись, повернувшись внутрь. Множество стражей, одетых в кольчуги и желтые ливреи, расшитые яростными красными драконами, ворвались в залу. Они держали в руках мечи и алебарды, некоторые сжимали длинные копья. Капитаны выстроили их в четыре ряда, по два с каждой стороны двери. Машинально я быстро прикинул их число: примерно по двадцать пять в каждом ряду.

– Так, – пробормотал Кейн. В этот миг дверь в личные апартаменты Морйина, через которую мы попали в зал, захлопнулась. – Четверо против сотни – так.

Не дожидаясь дальнейшего, Мэрэм кинулся к воротам восточной стены и ударил по ним, но створки были заперты.

– Попались! – закричал он. – Теперь-то мы точно попались!

Воистину так. Мэрэм быстро вернулся назад, и теперь мы стояли, прижавшись спинами к колоннам, а со стороны открытых ворот в тронную залу донесся вихрь движений. В зал вошел мужчина, одетый в золотую тунику, отороченную черным мехом, с вышитым на ней свирепым красным драконом. Он был высок и распространял вокруг непоколебимую атмосферу властности. Приглаженные волосы сияли золотом, а красота тела и лица казалась почти чрезмерно совершенной. Глаза его тоже были золотыми. Ибо в залу явился Морйин Благородный – лорд Лжи и Великий Зверь, что так часто приходил терзать меня в худших из ночных кошмаров.

– О мой друг, – сказал Мэрэм, когда мы прижались к колоннам, готовясь к последнему противостоянию. – Это конец – теперь уже точно конец.

Морйин сделал еще шаг вперед, потом остановился и махнул рукой стражам. Он смотрел через комнату прямо на меня – и на Кейна, Мэрэма, Лильяну и Дэя. В невыносимо прекрасных глазах сияло выражение полного триумфа. Он не произнес ни слова, но лицо его превратилось в маску ненависти, и стража двинулась к нам.

Морйин оставил половину своих людей охранять открытые ворота и развернул пятьдесят остальных лицом к нам вокруг жертвенного круга. Я полагал, что он и его стража просто нападут на нас, когда подойдут достаточно близко. Но похоже, что у Морйина были другие планы.

– Назад, к стене, – прошипел Мэрэм.

Мне не хотелось отступать от линии колонн к стене, так там мы бы оказались в ловушке, не имея свободы маневра. И, похоже, Морйин хотел нашего отступления. Окруженный стражей, он стоял в центре круглого жертвенника, нас разделяли лишь семьдесят футов голого каменного пола.

– Нет, оставайся здесь, – сказал я Мэрэму. – Посмотрим, чего он ждет.

Мгновение спустя шестеро одетых в красное мужчин прошли через ворота, мимо линии стражников, пересекли комнату и присоединились к Морйину. Они были разного возраста, роста и цвета кожи, но всех объединяли длинные истощенные голодные волчьи лица.

– Красные клирики! – прорычал Кейн. – Лопни их глаза!

Когда он сказал это, я ощутил в основании черепа острый приступ боли, а в комнату вошли люди, которых я боялся еще больше, чем этих кровопийц. Тринадцать, все одеты в серые плащи с капюшонами поверх серых одежд. Лица серые, словно гниющая плоть, а глаза – еле различимые под капюшонами – как лишенный жизни холодный серый мрамор. В этих созданиях не было ничего, кроме страстного желания выпить наши жизни и самые души.

– О нет! – пробормотал Мэрэм, трясясь рядом со мной. – Каменноликие!

Лильяна защищающим жестом прижала руку к сердцу Дэя, сжимая джелстеи в другой и наблюдала за тем, как тринадцать Каменноликих занимают свое место в круге рядом с Морйином.

– Это они. Я почти уверена в том, что это они нас выследили.

– Тогда, может быть, наши друзья в безопасности, – прошептал Мэрэм, услышав это. – Возможно, они отыщут дорогу к…

– Прекрати шуметь! – рявкнул на него Кейн. – И охраняй свои мысли!

Предводитель Серых, высокий мужчина с безжалостным презрительным каменным лицом, обратил холодный взгляд в нашу сторону. Непереносимый страх пригвоздил меня к колонне, словно дюжина ледяных копий пронзила тело.

Но Лильяна поднесла к голове свою маленькую фигурку, вторгаясь в разум чудовища, ради нас сражаясь с ним и ужасным отрядом, ледяные копья неожиданно исчезли, и я ощутил, как к моим заледеневшим конечностям возвращается жизнь.

– Лильяна, ты сможешь их удержать?

Лильяна стояла, отважно глядя на Серых. Ее мудрые волевые глаза отражали высасывающие душу взгляды, пот катился по искаженному лицу.

– Думаю, смогу… ненадолго, – выдохнула она.

Могучей была сила синего джелстеи, но еще более могучим был разум Лильяны Эшваран. Надежда затеплилась во мне. Но не для нас: я мог только молиться, что Атара и остальные обнаружат, что нас схватили, а доблесть Лильяны даст им время бежать из Аргатты.

Но тут, словно бы читая мои мысли, Морйин повернулся ко все еще открытым воротам. Предвкушение победы исказило его красивое лицо, а сердце мое чуть не разбилось, когда двое стражей втащили в тронную залу Атару в цепях. Двое других вели к жертвеннику мастера Йувейна. И пятеро, вцепившись в длинные цепи, словно удерживая бешеного пса, пытались втащить в залу яростно сопротивляющегося Имайру. Еще пятеро шли за ним, держа цепи, приделанные к кандалам вокруг огромных ног, шеи и талии. Его черный плащ сорвали, кровь запачкала мех там, где кандалы врезались в тело. Потребовалась вся сила десяти здоровых мужчин, чтобы подтащить его к жертвеннику, где стоял Морйин со своими клириками, воинами и ужасными Серыми.

Увидев стражей, тащивших Атару, я поднял Элькэлэдар и сделал шаг вперед. Его клинок пылал от моей ненависти. Но Морйин, со страхом взиравший на яркий меч, наконец заговорил. Его слова зазвенели в зале, как сталь.

– Если ты приблизишься, Вэлаша Элахад, ее убьют.

Я видел, что Красные клирики, кишащие вокруг Атары, носили пристегнутые к поясам изукрашенные драгоценностями кинжалы. И Серые обнажили свои ножи: серо-стальные, острые, словно смерть. Стражи, выстроившиеся по кругу, направили на нас с Кейном мечи, алебарды и копья.

– Приковать! – скомандовал Морйин. Он обратил золотые глаза к мастеру Йувейну и бьющемуся Имайре. – И их приковать тоже.

Подошли стражи с молотками, и с ужасным звоном металла о металл пригвоздили цепи к железным кольцам, утопленным в стоящих камнях. Теперь, опутанные по рукам и ногам, мои друзья почти не могли двигаться.

Страх за Атару – и за мастера Йувейна, Имайру, за всех нас – пригвоздил к колонне и меня. Я мог лишь беспомощно смотреть в ясные синие глаза Лильяны, опустив меч и ожидая, пока Морйин заговорит снова.

Погрузившись в размышления, лорд Лжи расхаживал по кругу. Он приказал положить дубину Имайры и лук и стрелы Атары на пол, вне пределов их досягаемости, так же как в свое время ключ от оков Дэя. Там же лежали варистеи мастера Йувейна, пурпурный джелстеи Имайры и хрустальная сфера Атары. Морйин подержал руки над джелстеи, словно впивая их силу, пнул ногой окованную железом дубину Имайры, затем нагнулся, вытащил из колчана оперенную стрелу Атары и стоял, разглядывая острый стальной наконечник. Потом, словно вспоминая другие времена, когда он вершил тут свой суд, посмотрел вниз, на темные отметины в полу. Я неожиданно ясно понял то, что давно просилось на ум: на каменном полу жертвенного круга вырезан изогнувшийся дракон. Голова дракона располагалась в самом центре, и пасть его была раскрыта, словно для того, чтобы поглощать кровь, которая должна стекать по канавкам в темном липком камне.

– Очень хорошо. Мы можем начинать.

Его голос, как я помнил по ночным кошмарам, был чистым и сильным, словно звон серебряного колокола. Но здесь, при встрече во плоти, он и не думал очаровывать меня или убеждать. Его улыбка была ледяной и полной злобы. Манеры стали бесцеремонными и жестокими, словно мой враг пришел вершить суд железной рукой.

– Стой, где стоишь, валари! Я желаю говорить с тобой!