– До Йувало добрых полтораста лиг пути, – сказал капитан, оглядывая нас. – Вас семеро, да еще одиннадцать лошадей с грузом.

Капитан, похоже, весьма любил цифры и их разнообразные сочетания – и высчитывал доход до последнего кусочка серебра.

Атара полезла было за кожаным кошелем с монетами, которые выиграла в кости в Трайе. Однако король Вэкаран остановил ее руку неожиданно властным взглядом.

– Эти люди сослужили нам великую службу, и мы желаем, чтобы они добрались, куда хотят. Вычтешь плату из груза шкур, о чем мы договоримся позже.

Я начал было возражать против такой щедрости, но взгляд Лильяны заставил меня умолкнуть. Я понял то, что ясно видела она: король, для того чтобы оставаться королем, нуждался в возможности проявить щедрость. Я понял и еще кое-что: Вэкаран только рад выставить из своих владений семерых странников, которые могли оказаться опаснее, чем Мелиадус.

Мы поблагодарили короля и поднялись на борт судна. Как я и опасался, лошади не желали идти по трапу и заходить в стойла в корабельном трюме. Особенно не хотел идти в это сырое темное место Эльтару. Трое моряков заверили меня, что они и прежде перевозили коней, и попытались взять у меня повод. Это было ошибкой. Эльтару взбрыкнул копытами и чуть не прошиб фальшборт. Глаза капитана Кэральда горели как у дракона, когда он изучал вмятины в досках. Он ничего не сказал, но я почти слышал, как он подсчитывает ущерб и вычитает его из стоимости шкур, за которые должен заплатить королю Вэкарану.

Наконец я сам свел Эльтару по сходням в трюм. Удостоверившись, что стойла чистые и в них постелена свежая солома, мы задали лошадям овса из корабельных запасов и пошли наверх стелить свои спальники на палубе.

Часом позже, с приливом, когда на западе показались первые звезды, корабль покинул устье реки Арделлан и вышел в Великий Северный океан.

После того как мои спутники уже заснули, повернувшись спиной к корме, я в одиночестве стоял у борта, глядя, как корабль рассекает посеребренные луной волны. Меня пугало плавание в открытом океане, будто затягивающем в яркую черную безбрежность. К югу, западу, востоку и северу я не видел ни клочка суши. Моя жизнь, жизнь моих спутников и вообще всех на борту полностью зависели от непрочных кусков дерева, сколоченных людьми.

Кэральд не зря назвал свой корабль «Снежная сова» – наш рыжебородый капитан видел во тьме не хуже совы. Он часами ходил по палубе, то глядя на наполненные ветром паруса, то проверяя, правильно ли рулевой держит курс.

Курс, вероятно, определяли по звездам. Ночью в море они были яркими и хорошо заметными. Миллионы световых точек неслись по небу, как алмазные копья, и почти затмевали сиянием луну. Я мог бы часами глядеть на этот будоражащий блеск, вдыхая соленые морские брызги.

Послышались шаги, и я обернулся, ожидая увидеть капитана Кэральда или одного из пятидесяти его матросов. Однако в лунном свете стоял незнакомец. Точнее, я сначала так решил, потому что он был одет в длинный дорожный плащ с капюшоном, полностью скрывавшим лицо.

Когда он заговорил, я понял, что это вовсе не незнакомец.

– Вэлаша Элахад, почему ты бежишь от меня?

Его голос звучал еще слаще, чем голос Альфандерри, а когда человек отбросил капюшон, луна осветила прекраснейшее из лиц. Волосы сияли как золото, глаза были словно два солнца источавших золотистый свет во тьму. На груди туники, отороченной черным мехом, красовалась вышивка: огромный красный дракон.

Я старался не смотреть на него, но мои веки словно пришпилили гвоздями. Я старался не слушать, но этот голос заглушал скрипение досок и вой ветра.

– Ты убил моего сына.

Я начал было отрицать, потом вспомнил, что ни в коем случае не должен с ним разговаривать.

Морйин протянул изящную руку и коснулся ножен, в которых лежал мой сломанный меч.

– Я говорил тебе, что ты снова убьешь этим мечом… Так и случилось.

– Нет, – прошептал я. – Он…

– Мой сын! – неожиданно зарычал Морйин – так громко, что я испугался, как бы не сломались корабельные мачты. И так ужасна была мука в его голосе, что я испугался, как бы не сломался я сам.

– Мой сын, – повторил Морйин уже тише. – Мой единственный сын.

Я прижал руки к ушам, а потом закрыл и глаза, чтобы оградить себя от вида невыразимого страдания, отражавшегося на его лице.

Тогда Морйин коснулся рукой моего лба, прижав палец к шраму. Голос отдавался у меня в мозгу серебряными перезвонами; глаза заглядывали туда, куда не должен заглядывать человек.

– В последнюю нашу встречу мы пришли к выводу, что тебе надлежит умереть. Но теперь, когда ты убил Мелиадуса, тебе надлежит умереть тысячу раз. Хочешь, я покажу тебе как?

Не дожидаясь ответа, он поднял руку и ударил меня в грудь. Сила удара была такова, что я перелетел через борт и упал в темную пустоту, а потом погрузился в еще более безбрежную тьму моря. Я тонул в бурлящих волнах, словно камень, задыхаясь, барахтаясь, глотая воду… Соль обжигала легкие, а холод проникал все глубже, высасывая саму жизнь.

Потом тьма моря сменилась жалящим блеском, и я понял, что уже не падаю в океанские глубины, а пойман в расселине меж двумя горами, и вокруг бушует снежная буря. Дыхание перехватило, ветер заморозил мои члены, ледяные иглы вонзались в плоть. Боль была ужасна, меня словно пронзали холодные стальные ножи.

Потом они пронзили меня на самом деле – под крики свирепых синекожих воинов, которые каким-то образом окружили меня и прижали к скальной стене. Сверкающие топоры сокрушили щит моего отца и кольчугу и вонзились в мой живот. Я открыл рот, чтобы закричать в агонии, но другой топор ударил меня в лицо, и я уже ничего не мог произнести, даже прошептать о том, как боюсь умирать.

Так и продолжалось. Лорд Лжи обещал мне тысячу смертей, однако пока я стоял на носу качавшегося корабля, а прекрасная рука касалась моего лба, мне почудилось, что я умер тысячу тысяч раз.

– Ты видишь, Вэлаша? Видишь?

Казалось, луна уже многие часы изливает на нас свое сияние, пока я боролся с ужасными картинами, что насылал на меня Морйин. Но я боролся недостаточно успешно. Даже яростная воля сражаться, которой научил меня Кейн, не могла дать ему отпор.

Наконец Морйин отвел руку. Миллионы звезд висели над нашими головами словно ножи.

– Теперь ты видел свою судьбу. Знай, что лишь одно может изменить ее. Лишь одним способом можно убедить меня оставить тебе жизнь.

Я проследил направление его взгляда и неожиданно увидел у себя в руках золотую чашу. Он взял у меня эту чашу и повернул так, чтобы я мог заглянуть внутрь.

Там, в сияющих глубинах, что были глубже морских, я увидел себя стоящим на вершине высочайшей горы мира перед огромным золотым троном. Морйин, сидевший на троне, сошел вниз и протянул руку ко мне. Потом указал на восток и запад, север и юг, на Дэли и Суррапам, Сунгару, Алонию и остальные королевства мира. Все это, сказал он, будет дано мне во власть. Он сделает Атару моей королевой, и я буду править тысячу лет как Верховный король Эа.

Долгое время я смотрел в золотую чашу. Я видел Красную пустыню, покрытую цветами, и Вардалуун, превратившийся в Райский сад. Я видел, как воины тысячами бросают оружие и мир приходит во все земли.

Когда я наконец поднял взгляд, Морйин снова изменился, Если это возможно, он стал еще прекраснее, чем раньше. Золотые глаза сияли состраданием, место туники с вышитым драконом заняло неземное радужное сияние. Я понял что он превратился из человека в одного из великих Элийинов.

– Находясь три эпохи в жестоком и ужасном мире, я и сам делал жестокие и ужасные веши. Я часто убивал людей – так же, как и ты, Вэлаша Элахад.

Страдание, которое я разглядел в прекрасных печальных глазах, было истинным и глубоко меня тронуло. Лишь золотая чаша струившая свет, как прохладнейшую и свежайшую воду, удержала меня от того, чтобы броситься ничком и зарыдать.