– Тот скрылся. У них стояли лошади наготове. Что произошло?

Мэрэм быстро рассказал, как меня парализовало из-за стрелы, пробившей дублет. В его голосе зазвучала гордость при упоминании о том, как он напал на второго убийцу.

– О, лорд Азару, вы должны были меня видеть! Воин валари не мог бы сражаться лучше! Я, можно сказать, спас Вэлю жизнь.

– Спасибо, – сухо ответил брат. – Похоже, что Вэль спас жизнь тебе.

Потом он перевел взгляд на меня и встревоженно улыбнулся.

– Вэль, что с тобой? Почему ты не можешь двигаться?

– Холодно, – прошептал я, глядя в потемневшие глаза. – Так холодно…

Меня подняли и перенесли под огромный вяз. Расстелив свой плащ, Мэрэм помог Азару устроить меня поудобнее. Потом брат сбегал в лес и принес наши луки, а также ту стрелу, что ранила меня.

– Плохо. – При частых вспышках молний он внимательно изучал окрестные заросли. – Тут могут быть еще враги.

– Нет, – прошептал я. Чуять смерть – значит чуять и жизнь. То полное злобы и ненависти присутствие, что преследовало меня в лесах весь день, наконец ушло. Дождь смыл все следы. – Никого больше нет.

Азару посмотрел на стрелу.

– Они чуть меня не убили. Стрела задела мне волосы.

Его длинные черные волосы спускались до плеч. Я не мог выговорить ни слова, только тихо задыхался от боли.

– Давай снимем с тебя рубашку.

Я знал, что это одно из его непоколебимых правил – обрабатывать раны как можно быстрее.

Брат осторожно стащил с меня дублет и рубашку. Наверное, было холодно, ветер ронял секущие капли дождя на мою обнаженную кожу. Однако все, что я чувствовал, – это холод, идущий из глубин, медленно уводивший меня к смерти.

Азару дотронулся до здорового кровоподтека, который оставила на моей груди булава, быстро и осторожно ощупал ребра.

– Тебе повезло – кажется, ничего не сломано.

– А это? – спросил Мэрэм, указывая на след от стрелы на боку.

– Просто царапина. – Он смочил чистый клочок ткани бренди из фляжки и приложил к ране.

Я скосил глаза на пострадавший бок. Назвать эту рану царапиной и то было серьезным преувеличением. Всего лишь поверхностный след и капельки крови в том месте, где наконечник пробил кожу. Вот только яд проникал все глубже.

– Холодно, везде холодно…

Азару внимательно изучал стрелу. Оперенная вороньими перьями, она имела отточенный наконечник, такой же, как и у обычных охотничьих стрел. Однако острие было выпачкано каким-то синеватым веществом.

В темных глазах брата вспыхнул гнев.

– Меня пытались убить отравленной стрелой!

Закрыв глаза от холода и боли, я лежал молча. Гордая уверенность в том, что именно он был целью покушения, казалась мне сомнительной. Эта стрела предназначалась другому.

– Думаешь, ишканы? – спросил Мэрэм.

Азару указал на мертвое тело.

– Это не ишкан.

– Его могли нанять.

– Могли, – согласился Азару.

– О нет, – пробормотал я. – Нет, нет, нет.

Только не ишканы, они никогда не опустятся до того, чтобы применять яд. Или опустятся?

Азару с великими предосторожностями обернул стрелу порванной рубашкой, желая уберечь от дождя. Потом прикрыл меня своим плащом.

– Так лучше?

– Да, много лучше. – Я покривил душой. Не этому меня учили…

Брат ободряюще улыбнулся, но его лицо было серым. Никакой дар не требовался для того, чтобы ощутить всю его любовь и беспокойство.

– Не понимаю. В рану попало недостаточно яда, чтобы парализовать тебя.

Нет, недостаточно… Не яд пригвождал меня к земле тысячами ледяных стрел. Я хотел объяснить, что яд, должно быть, уничтожил мою защиту и оставил беспомощным перед лицом смерти. Но как рассказать моему прямому, отважному брату, что это значит на самом деле – почувствовать чужую смерть? Как заставить его осознать весь ужас холодной и безграничной тьмы между мирами?

Я повернул голову, глядя, как капли дождя стекают по окровавленной груди мертвеца. Кто сможет избежать великой пустоты? Такая же судьба ждет нас всех.

Азару приложил горячую руку к моему лбу.

– Если это яд, то мастер Йувейн наверняка знает противоядие. Мы отвезем тебя к нему, как только закончится дождь.

Дед предупреждал, что в грозу надо опасаться вязов, но мы все равно укрылись под огромным деревом. Плотная листва защитила нас от водяных струй, позволив спокойно переждать ливень. Азару перевязал рану Мэрэма, заметив при этом, что в Утренних горах ливни сильные, но короткие.

«Как правило», – честно добавил он. Впрочем, через некоторое время сплошной поток воды сбавил силу, а затем и вовсе прекратился. Облака начали потихоньку расходиться, лучи света проникали сквозь листву, окружая сияющим ореолом прозрачные капли на папоротнике. Что-то в этом золотом свете было такое, чего я никогда прежде не видел. Казалось, нечто пытается явить себя, в то время как я отчаянно старался разглядеть неясные очертания. Откуда-то пришло знание, что должно принять это удивительное явление так же, как братскую любовь или неизбежность собственной смерти.

Он вор, укравший золото…

В пяти футах от меня из тончайших лучей в воздухе соткалась золотая чаша, я легко мог коснуться ее рукой. Назовите это видением, воплотившейся мечтой или галлюцинацией, плодом воспаленного сознания – только видение было таким же реальным, как бабочка или птица. Присутствие Азару, стоявшего рядом на коленях, воспринималось смутно. Но эту прекрасную чашу, сиявшую перед моими глазами, я видел совершенно отчетливо. Золотое тепло, как медовый чай моей матушки, разлилось по всему телу.

– Ты видишь?

– Вижу что?

Камень Света , подумал я. Исцеляющий Камень .

Ради него Эрйи восстал против брата и убил его точно так же, как сегодня я убил своего противника. Ради этой чаши люди вели войны на протяжении десяти тысяч лет.

– Что там, Вэль? – повторил Азару, мягко тронув меня за плечо.

Мне не хотелось говорить об увиденном. Я привалился к стволу старого вяза, ощущая его силу и мощь, и холод постепенно покидал мое тело. О если б камень Света полностью исцелил меня от ужасных последствий дара, позволил не испытывать таких мук!

Я уперся руками во влажную землю, изо всех сил стараясь встать. Из-за предательской слабости это удалось сделать только с помощью Азару и Мэрэма.

Взгляд мой невольно обратился к тому месту, где поверх сияющего от воды папоротника лежало тело моего несостоявшегося убийцы. Трясясь и тяжело дыша, я с трудом вынул из раны нож и вычистил его. Потом прикрыл остановившиеся голубые глаза мертвеца, ощущая острую боль. Горло саднило так, словно в нем застрял кусок ледяного железа. Где-то глубоко внутри меня еще оставалась черная немочь. Страшный холод ждал лишь удобного момента, чтобы заморозить дыхание и похитить душу. Осознав это, я поклялся в том, что больше ни при каких условиях не стану причиной ничьей смерти.

В воздухе надо мной – и над телом убитого моей рукой человека – источал золотистое сияние камень Света. Это был свет любви, свет жизни, свет истины. В его присутствии я не мог лгать себе – и с горькой уверенностью осознал, что убью еще многих, многих людей.

Видение чаши растаяло в мерцающем воздухе.

– На что ты так уставился? – спросил Азару.

– Ни на что.

Теперь мое тело снова пылало огнем – яд растекался по жилам. Брат поддержал меня сильными руками.

– Идти можешь?

Я кивнул, и Азару улыбнулся в ответ. Давая мне передышку, он окликнул Мэрэма для того, чтобы еще раз осмотреть его раненую голову.

– У тебя голова настолько же крепкая, насколько живот мягкий. Все будет в порядке, – заметил Азару, ткнув пальцем в толстый живот друга.

– Думаю, что да – как только ты приведешь лошадей.

Брат кинул быстрый взгляд наверх, в переплетение листьев и солнечных лучей. Потом посмотрел на мертвое тело у своих ног.

– Нет, уже поздно, я вас тут не оставлю. Несмотря на то что сказал Вэль, они могут вернуться. Мы пойдем все вместе.