«Пожалуйста, не надо», — пришло сообщение.

«Ну ладно, дело твое… Но возьми кого-нибудь с собой», — последовало второе.

«Будь осторожен, Сэм», — почти сразу же появилось третье.

«Не разбей его», — прилетело четвертое.

«Если разобьешь, не позволяй себя кусать, иначе у нас будут серьезные проблемы», — предупреждало пятое.

— Какие все заботливые, — пробормотал Райс, воскрешая в памяти план трюма.

Ага, тут направо, к самой стене, и…

Нарисованный Котей красный значок указывал на багаж пассажиров. Шесть объемных баулов семейства Волка, пустой чемодан на колесиках, принадлежащий Леви, и что-то вроде яркого пластикового сундука с именем Алесаны Лютик на наклейке.

— И почему я совсем не удивлен? — тихо вопросил Сэм в пространство.

— С точки зрения психологии… — тут же откликнулась «Зара».

— Заткнись.

Но она все же успела сообщить пару теорий и предположительный диагноз. К счастью, неразборчиво — динамики в трюме шипели и скрипели, а лезть к ним с починкой у Райса не нашлось ни времени, ни желания.

— «Зара», найди Аристэя и спроси, перевозят ли они что-то, что кусается, когда его разбить, — устало приказал он.

В ответ пришел вопрос о самочувствии и предложение горсти «Сондарса», поскольку случай явно запущенный, парой таблеток не исправить.

«Кто бы сомневался», — почти удовлетворенно кивнул Сэм, и понадеялся, что сумеет сохранить здравый смысл хотя бы до ближайшего пункта назначения.

Итак, Волки вне подозрений, чемодан Леви пуст… Оставался сундук, всученный Никалом вместе с Алесаной. Киборгом, то есть. Мертвяком с программой вместо мозгов. Неподконтрольным, и потому более непредсказуемым, чем другие жестянки.

Интересно, на что ее запрограммировали? Всего лишь изображать человека, подверженного фобиям, нервным расстройствам и сомнениям, или все куда сложнее и опаснее? Но пока она на стороне команды «Касэлоны», и это главное. Чем черт не шутит, вдруг Никал в самом деле хотел сделать давнему товарищу одолжение и снабдил его «техникодоктором», по совместительству — помощником на все случаи жизни?

Не исключено, что мнимая «независимость» Саны — часть имитации личности. Используются же разные фишки в киборгах так называемого «интимного направления». «Неприступная стерва», «дикая воительница», «скромная школьница»… Людям нравятся ролевые игры, особенно когда можно не волноваться о чувствах партнера.

Проклятье, ну почему для некоторых жестянки становятся важнее людей? И почему Котя не смолчала насчет «Селестины»?!

Сэм думал, та история похоронена давным-давно. Разлетелась на осколки, как ресторан в предназначенном для элитных пассажиров крыле круизного лайнера. Но оказалось, боль никуда не ушла. Даже тоска, которую Райс запрятал так глубоко, что поверил: она пропала навеки, вернулась и принялась разъедать душу.

Ванда, первая и единственная любовь… Он говорил себе, что это ошибка. Игра. Попытка вызвать ревность. Или афера, где Ванда стала жертвой, а ее любящий муж со злости отвернулся от нее, не поддержав в трудную минуту.

Как посмела Котя утверждать, что Ванда понимала, на что шла? Откуда она могла это знать?!

«Котя солгала, чтобы утешить меня», — мелькнуло на краю сознания.

Да ну, глупости. Призрак — не близкий друг, чтобы волноваться о душевных терзаниях Райса.

— Капитан, зачем тебе мои вещи?

Сэм помотал головой, прогоняя горестные мысли. Куда ни ткнись, все напоминает о прошлом. Безумие какое-то… Хорошо, что тихо подошедшая железка отвлекла его от самоедства. То есть не хорошо, а… Пусть будет: «Ее существование порой терпимо и приносит пользу».

— Ты везешь монстра?

Он не рассчитывал на честный ответ, но надеялся, что она, как всегда, огрызнется, и неприязнь к ней затмит воспоминания.

— Лайсы — не монстры! — услышал возмущенный ответ.

И понял, что, судя по всему, призрак — единственное вменяемое существо на этом корабле. Котя хотя бы понимала, что такое опасность. Остальные же напрочь утратили инстинкт самосохранения и бежали к печальному финалу наперегонки.

Галапедия уверяла, что лайс дикий — типичный представитель фауны Оникса-12, тогда как на Ониксе-8 обитает лайс обыкновенный, на Ониксе-10 — лайс снежный, на Ониксе-6 — лайс пушистый. Именно последний стал предком лайса домашнего, выведенного общими усилиями генетиков и селекторов в Исследовательском центре на Ониксе-2.

— Если это очередная кэй-мерзость, я сам выброшусь в шлюз, — угрюмо пообещал Райс, переваривая информацию с безнадежностью человека, завязшего в болоте. Вроде и природа чудесная, и голоса спасателей слышны поодаль, а в голове одна лишь трясина, которая засасывает медленно, и оттого еще более неумолимо. — Зачем? Скажи, зачем вам с Никалом понадобилось тащить на борт эту штуку? Зачем?!

Как всегда, Сана не реагировала на выпады. Смотрела прямо, улыбалась, не чувствовала вину… Наоборот, ее возмутило желание Сэма заглянуть внутрь сундука, и она убивала время, пререкаясь в духе милой глупышки.

«Очередная личина», — понял Райс. Программа имитации личности выкручивается, как может, и плевать, что наигранность распознал бы даже ксенос, никогда не встречавшийся с людьми.

— Лайсы — милые домашние животные. Теплокровные, млекопитающие, яйцекладные. Как земной утконос. Никогда не видел? Такие лапусечки! А лайсы еще лучше. Они устойчивы к вредным микроорганизмам, всеядны, гипоаллергенны, не переносят паразитов, послушны, хорошо поддаются дрессировке, неагрессивны. Трижды в год меняют окрас, не требуют особого ухода, очень самостоятельны, по утверждению некоторых исследователей, умнее собак.

— Спасибо, что процитировала справочник, — Сэм придержал рвавшиеся на язык грубости, — но читать я, представь себе, умею. Мне интересно не что это, а какого черта оно делает на «Касэлоне»?!

— Детство Алесаны Лютик прошло рядом с лайсами. Было бы странно, если б она, покидая систему, не взяла с собой маленького любимца.

— Что-то мне подсказывает, что Алесана не говорила бы об обожаемых питомцах фразами из галапедии.

— Тебе виднее, капитан. — Сана и не думала оправдываться. — Поищи картинки. Они чудесные, правда?

Лайсов Райс видел — они красовались на изготовленных на Ониксе упаковках кормосмесей. Пушистые лимонно-желтые шарики на тонких птичьих ножках, ничего особо зловещего и угрожающего. Эдакая «канарейка»-мутант со скрытыми в длинной шерсти глазками, широким, опять-таки спрятанным клювом и маленькими передними лапками, свисавшими по бокам. Впрочем, насчет лапок художник мог и приврать, а все остальное соответствовало предоставленным «Зарой» фото.

— Я спрошу в третий раз, и лучше бы тебе ответить честно! — Сэм отложил планшет и оттеснил Сану от ее же багажа. — Зачем? Просто объясни, зачем ты притащила на корабль животное?

— Яйцо — не животное. Будь оно куриным или утиным, ты бы не возмущался, капитан. Я ошибаюсь?

— Открывай.

— Не имеешь права.

— Я до сих пор не растрощил эту коробку только потому, что не хочу повредить чертово яйцо. — Райс вполне сносно держал себя в руках и сам удивлялся этому. — Уверен, ты тоже предпочла бы, чтобы лайс Алесаны не превратился в лепешку.

Сана покрутила головой, удостоверяясь: Мира поглощена конфетами и не реагирует на окружающее.

— Допустим, лайса ты не пришибешь при всем желании, — проговорила насмешливо. — Скорлупа хрупкая, а то, что под ней, выдержит удар молотка, не заметив. Ладно, твоя взяла. Код — четыре единицы. Спорим, ты не столько опасаешься милого доброго зверька, сколько хочешь на него посмотреть?

— Мечтал всю жизнь, — буркнул Сэм, поражаясь ее покладистости. — Умилюсь, прослезюсь… И, быть может, не вышвырну его за борт.

Он отодвинул пластину, скрывавшую панель, и ввел код. Защелка тихо клацнула. Шуршание оберток за стеллажами на миг прекратилось, потом возобновилось с удвоенным азартом.

— Тебя ничего не смущает, капитан? Это, если ты не заметил, моя собственность.