Сэм воспользовался заминкой, чтобы его обезоружить.

— У парнишки много скрытых талантов, — пробормотал, подталкивая безучасного Мика к отцу. — Идите на корабль, Аристэй. Ваш выход с «Ониксидролом» не понадобился.

Волк зашвырнул пузырек без этикетки, который прятал в кулаке, далеко в воду, и приобнял сына за плечи.

— Пойдем, — попросил тихо. — Не будем мешать.

— Честное слово, я не хотел! Почему они держали оружие передо мной?! Почему совсем меня не опасались?!

— Они просто идиоты.

Аристэй увел Мика, и на трапе стало свободнее.

— Что теперь? — Метт был здравомыслящим человеком и не пытался сбежать.

— Теперь вы поможете перевязать ваших людей. — Райс заткнул его бластер себе за пояс. — Им повезло. У одного дыра в бедре, у другого — в колене. Жить будут… Возможно.

— А потом?

— А потом мы или толково поговорим, или…

— Или?..

— Или приклеим к вам меховую куртку цвета юной самки, которую, сами видите, Матиас только что сбросил, и включим запись призывного клича, — жестко ответил Сэм, беря из рук подоспевшей Леви аптечку и приседая у человека с ранением бедра. — Хотите — возвращайтесь на свою базу пешком, хотите — встречайте лайсов на узком трапе по одному. У них сейчас период размножения, так что есть вас не будут долго.

Илиас стоял столбом до тех пор, пока каталка не увезла обоих пострадавших.

— Не заставляйте тыкать в вас оружием. — Райс указал на вход. — Рано или поздно мы все равно узнаем правду. Упростите жизнь себе и нам.

— Желудок лайса лучше, чем вражда с Антэсом, — ухмыльнулся Метт.

— Не забывайте, что до желудка есть когти, зубы и язык, — серьезно проговорил Сэм. — А до когтей — брачные игры. Какой вам больше по душе? Светленький или потемнее? — В зарослях виднелись заглянувшие на огонек яркие туши. — Между нами, у светленького отвратительно воняет изо рта. О, Сана! Странно, что ты пропустила все веселье. Несешь куртку и клей? Отлично!

— Вы не посмеете! — Метт выглядел донельзя самоуверенным.

Сэм скривился. Приятно встретить человека, незнакомого с реалиями «Касэлоны». С некоторых пор на этом корабле было возможно все, особенно ценились бредовые идеи.

— Мне бы в самом деле не хотелось применять силу, Илиас.

Метт ухмыльнулся.

— У меня высший ранг по вольной борьбе.

— А я — то самый Александр Райс с «Селестины», которого ваши репортеры безуспешно пытались прозвать «душегубом». Так куртка или разговор?

Илиас сдался меньше чем через минуту.

Из неопубликованного романа Котэ Рины

Я устала.

Я ненавижу этот мир.

Я предала все, во что верила.

Торн подарил мне надежду. Сказал, что кое-что придумал. Уверил: скоро у меня будут обычные человеческие проблемы, потому что я больше не смогу ходить сквозь стены и обходиться без денег.

Впрочем, с деньгами он обещал помочь. И с документами. И с биографией.

Условие одно: забыть об Исследовательском центре и Лилиане Эвгении. Я, видите ли, не понимаю, во что ввязалась. Слишком многое поставлено на карту. Оправдание Каса спасет одного человека, но погубит десятки. Это того не стоит.

Я знала, что должна отказаться. Немного усилий — и я сумела бы раздобыть что-нибуть серьезное на Метта. Он нечист на руку, не гнушается шпионажа и шантажа… Разоблачить его перед широкой общественностью — и начнется расследование. Дело о подставе всплывет наружу. Государственным службам придется его пересмотреть! Касу вернут доброе имя. Не исключено, что появятся новые улики и укажут на настоящего убийцу Лилианы Эвгении.

Но Торн не желал ничего слушать. Он будто подвинулся на идее оставить прошлое в прошлом.

Сначала я воспринимала наш диалог как спор на равных. Дурында! Стоило бы уже понять, что на Ониксе человек без связей — пустое место. Я же и человеком не была… Так, раздражающий фактор, о котором можно забыть без особых усилий.

Призрак.

Ничто.

Торна не волновало, что именно его лаборатория сломала мне жизнь. Он общался со мной исключительно по доброте душевной и не забыл об этом напомнить целых четыре раза.

Профессор поставил ультиматум. Я вполне могла отказаться…

Или стать нормальной.

Оникс искорежил меня. Катя-ветеринар никогда не оценила бы себя дороже другого человека, но привидение по имени Котя хотело ощущать холод и тепло, слышать свой голос, касаться предметов и чувствовать боль.

Пока это оставалось мечтой, я легко играла в благородство и справедливость. Но Торн сказал, что подарит мне новую жизнь, если я откажусь от принципов!

Я страстно желала послать его к черту.

Я согласилась на сделку.

Я призналась в этом Даниалу Касу и попросила прощения.

Думаю, примерно в тот момент Кас меня возненавидел. Он ничего не ответил. На его лице не дрогнул ни единый мускул, губы не произнесли ни слова.

Вру.

Я надеялась, что он никак не отреагирует, но его глаза наполнились слезами.

— Предательница, — прошептал Даниал, взбесив конвоира.

Его снова били. Он не издал ни звука. А когда охранник сменился, соседи Каса начали ловить момент для нападения…

Поймали.

Агент захлебнулся собственной кровью, потому что Даниал не покашлял вовремя. Через несколько часов прибыл другой охранник — и расстался с жизнью прежде, чем понял, что случилось. Третьего конвоира Кас убил в коридоре.

Подельникам это понравилось… Они сдержали обещание и не пристрелили Даниала, как угрожали. Но и не взяли с собой. Оглушили и бросили в угол.

Потом встретились с членами своей преступной группировки, что затесались среди трех с чем-то тысяч пассажиров, и на «Селестине» начался ад.

Мой личный ад.

С меня все началось. Не с побега и не с захвата — с моего предательства.

Я бросила камень, который разбудил лавину.

И я возненавидела себя навеки, хотя это все равно ничего не исправило.

Касэлона

— Вас слишком много! — заявил Метт, когда его препроводили в кают-компанию и приковали к креслу. — На этом судне должны были находиться вы, — он невежливо ткнул пальцем в Райса, — и вы, — указал на Сану. — Больше никого. Откуда взялись другие?

— Приблудились, — отрезал Сэм.

— Размножились, — хмыкнула Сана. — Но не волнуйтесь: сейчас вы исключительно в наших руках.

Это была абсолютная правда.

Аристэй прямо сказал, что полностью полагается на здравый смысл Райса, и отправился успокаивать Мика.

Леви занималась ранеными. Судя по тому, что в справочники она уже почти не заглядывала, крепкие мужчины имели неплохие шансы пережить ее лечение.

Мира, как единственный абсолютно равнодушный к крови и увечьям человек на борту, ей помогала: с энтузиазмом прирожденной швеи накладывала грубые швы, благо крупных сосудов заряд бластера не задел, а мелкие прижег. То, что эти швы были узорные, Леви в упор не замечала, а пленники жаловаться не решались.

Даниала Каса прогулка к шлюзу переутомила, и он забылся болезненным сном. Матиас Антэс ждал своей очереди в медотсеке, и Сэм начинал думать, что милосерднее нарядить парня в «шкуру» лайса и выставить на берег, чем позволять Мире обрабатывать его раны.

В строю оставались лишь сам Райс да вечно бодрая Сана. Вернее, отнюдь не бодрая… Жестянка клевала носом и ни на что не реагировала. Выставить бы ее… Метт больше внимания уделял ее голым коленям, чем продуктивному разговору.

— Сана. — Сэм коснулся загорелого плеча с тонкой бретелькой топа цвета хаки. — Отдохни в каюте.

Она всхрапнула и опустила голову на сложеные на груди руки.

— Это бесполезно. — Метт откинулся на спинку кресла и забросил ногу на ногу.

Сэм повернулся к нему.

— Внимательно слушаю, — сказал, ничем не выдавая злость.

— Третье поколение «Ониксидрола», совершенно безвредная вещь. — Собеседник коснулся кольца с печаткой, украшавшего его палец. — Пройдет через двенадцать часов без последствий для огранизма. Понимаете, — он доверительно наклонился вперед, — я бы предпочел пообщаться с вами без свидетелей. Совершенно конфиденциально. Если вы будете любезны вернуть мне мой планшет… Согласитесь, ничего компрометирующего вы на нем не нашли, а мне эта вещь дорога как память.