— Екатерина, задержись.

Оставшись наедине со мной, она спросила:

— Это случайно не твоя работа?

Похоже, до неё ещё не дошёл масштаб катастрофы, которая с ней случилась.

— Там человек пять на телефоны снимали, так что сейчас бесполезно искать крайнего, — ответила я. — Наверняка уже давно по сети гуляет.

— Блин, пипец! — Светлана нервно кусала губы. — Чего теперь делать-то? Прямо хоть увольняйся! И все усилия насмарку. Катюха, посоветуй что-нибудь!

Вот это да — «железная Света» просит у меня совета! Я поглядела на неё, и мне стало её жалко. А ведь эта должность — это единственное её достижение в жизни. И если она её лишится, ещё неизвестно, что она придумает. Вообще я слышала, что в новогодние праздники происходит наибольшее число самоубийств. Вот только что я могу ей посоветовать? Она сама загнала себя в эту ловушку. А Светлана закрыла лицо руками и даже начала тихонько подвывать.

— Улыбайся! — неожиданно даже для себя сказала я. — Улыбайся, что бы ни случилось. Ведь это так забавно, когда ты прыгала на столе.

— Чего же тут забавного? — Светлана опустила руки и удивлённо глядела на меня.

— Взрослая тётка просто дурачится, — попыталась объяснить я. — И тебе пофиг на их хихиканья и намёки.

— Они теперь перестанут меня уважать.

— Уважают не за должность, а за умение что-то делать. Ты же умеешь что-то делать?

В ответ она задумчиво молчала. Ну пусть переваривает. И я отправилась к себе в отдел. Там Денис с Олей и Настей из фотоотдела уже что-то обсуждали полушёпотом. Увидев меня, они тут же замолчали.

— О чём сплетничаем? — поинтересовалась я.

— Почему сразу сплетничаем? — попытался уйти в глухую оборону Денис. Настя сориентировалась быстрее.

— Катюха, тебе каникулы явно на пользу пошли. Похудела, посвежела. Ездила куда?

— Нет, просто много гуляла.

— А я всё по гостям таскалась, — пожаловалась Настя. — И везде за стол усаживали, я, наверное, килограмма три набрала.

— Да брось ты, отлично выглядишь, — возразила я. Никогда не верьте комплиментам подруг — правды не скажут.

— Ладно, пора работать, — быстренько закруглилась Настёна. — Ольга, пойдём.

Когда они ушли, я насела на напарника:

— Дениска, колись — что за интриги?

— Да девки считают, что ты подмазываешься к «железной Свете», чтобы сделать карьеру.

Вот это номер! Они что — сговорились?

— Если я поступила по-человечески и не бросила её ужратой в хлам — это ещё не значит, что я к кому-то подмазываюсь!

— Катюха, понимаешь, есть субординация: мы — рядовые продавцы, и она — начальство. Если она ужралась, пусть её начальство домой и везёт, мы-то тут при чём?

— А просто по-человечески?! — возмутилась я.

— А она по-человечески поступает, когда выставляет тех, у кого продажи не идут? — в ответ возмутился Денис. — До тебя тут Ленка работала, она на третьем месяце была. У неё токсикоз, она из туалета не вылазит, а Светочка только орёт — продажи, продажи! Заставила Ленку по собственному написать, а ей до декрета всего несколько месяцев оставалось.

Меня эта история почему-то не удивила — совершенно в стиле «железной Светы». Но я всё равно осталась при своём мнении.

— Я тебе не следователь и не судья, чтобы её судить! Если я вижу, что человеку хреново — я ему помогаю, чем могу. Это моё дело, понимаешь?!

— Конечно, твоё, — согласился Денис. — Нет, Катюха, не получится из тебя бизнесмен — добренькая слишком.

— Из тебя получится! — в ответ огрызнулась я и ушла в другой угол отдела. Почему обязательно надо всё противопоставлять? Почему нельзя просто жить дружно, как кот Леопольд из мультика?

После этого случая у меня возникла какая-то отстранённость. Даже не могу сказать — от чего конкретно. Наверное, от всего этого мира продаванов, успешного успеха, карьеры и прочей мишуры. Нет в нём надёжности — из-за денег, из-за карьеры могут подставить любого. Даже не подставить, а просто пройти мимо, когда человеку нужна помощь. Другая причина заключалась в том, что я ни с кем не могла поделиться своей тайной — что всё своё видимое благополучие я добыла на помойке. Я постоянно боялась проколоться — вдруг сболтну что-нибудь лишнее. Из-за этого я ни с кем близко не общалась. Хотя парни ко мне подходят знакомиться, и некоторые даже ничего.

Поэтому я стала вести замкнутый образ жизни, после работы никуда не ходила. Кроме помоек, разумеется. Открывшиеся возможности по продаже найденного на мусорке шмотья ограничивались тем, что приличные вещи попадались всё же нечасто. Да и все интернет-барахолки забиты подобными предложениями. Люди-то не дураки, сначала пытаются свои вещички продать за деньги, и только когда это им не удаётся, выносят их на помойку. Хотя спустя полгода после начала регулярного посещения помоек у меня сложилось впечатление, что люди выкидывают всё, что только бывает, независимо от состояния и ценности вещи.

Я находила на помойке деньги, обычно в карманах выброшенной одежды. Как правило, это случайно забытая мелочь или купюра. Но однажды нашла несколько тысяч рублей — купюры лежали между страниц какой-то книги вроде справочника. Попадались золотые вещи — несколько раз в куче бижутерии я находила золотые кольца и перстни. Видимо, выбросили за компанию, не глядя. Из экзотических вещей однажды нашла медаль «50 лет Победы в Великой Отечественной войне». Хоть медаль не боевая и без номера, но всё равно государственная награда. Кому-то ведь вручали, и память всё же. Но и с памятью люди не церемонятся. Несколько раз попадались большие сбросы семейных фотографий — маленьких, для фотоальбома, и больших — чтобы вешать на стену. Однажды я очень расстроилась, когда увидела выставленную у помойку большую фотографию фронтовика времён Великой Отечественной — тогда модно было делать снимки в таких овальных рамках. Прямо вот до слёз, как в песне:

И будет карточка пылиться

На полке пожелтевших книг,

В военной форме, при погонах,

И ей он больше не жених.

Кстати, книги тоже часто выкидывают, причём иногда целыми мешками. Но, как правило, не сваливают в контейнер, а аккуратно кладут рядом — может, кто возьмёт. И я часто видела, что люди набирают. Я тоже порылась в книжных развалах — да, бывает макулатура советских времён, или недавнего прошлого — что-то вроде Акунина или Донцовой. Но однажды наткнулась на выставленные сумки с фантастикой — Азимовым, Беляевым, другими книгами известных авторов — Есенина, Булгакова. Когда-то это был жуткий дефицит, а сейчас никому не нужно. Но не потому, что никто не читает, а потому, что многие читают в электронном виде. Вот я, например, и не вспомню, когда последний раз бумажную книгу читала, всё только в электронном виде.

Электроники выкидывают много, но либо ушатанную в хлам, либо старьё вроде кинескопных телевизоров. За ними охотятся металлисты — тут же разбирают их кирпичом на медь. Берут только отклонялку с горловины кинескопа и петлю размагничивания, — с телевизора получается грамм триста меди. И всю остальную электронику эта публика тоже рассматривает только как источник медяшки. Доходит до маразма. Однажды иду мимо базы — сидит конкурент и кирпичом разбирает жидкокристаллический монитор. Чего он там рассчитывал найти — не представляю, там и взять-то нечего. А вот если его починить, то можно продать за тысячу. А иногда и чинить не надо. Я так себе монитор обновила — иду в магазин, а у контейнера стоит ЖК-монитор в пакете. Я его сразу под мышку и домой проверять. Оказался полностью рабочий 19-дюймовый Асер. Видимо, кто-то купил новый, а старый убрал в пакет от нового, и на помойку. Если бы я растерялась, то через полчаса его уже кирпичом разобрали.

Но меня больше интересовала одежда. Выяснилось, что в основном выкидывают женские шмотки. Мужские редко, и обычно уже заношенные в хлам. Самые ходовые женские размеры — 26–28, или по-нашему 42–44. Это молодые девчонки, которые хотят модно одеваться, покупают много одежды, но ещё продолжают расти. А старая одежда при этом отправляется на помойку. Конечно, можно попытаться её продать на интернет-барахолках, но там этого добра полно. Да и чисто психологически молодая красивая девушка не захочет одеваться в секонд-хенд. Вы спросите — а ты сама? Так я же уже объяснила — хорошие шмотки стоят безумных денег, оговорюсь — для меня, бывшей студентки из провинции, а ныне рядовой продавщицы, безумных. Поэтому выбор у меня невелик — одеваться с рынка или в бренды с помойки. Или ходить голой. Ну сами посудите — средние джинсы с рынка, состроченные гастерами в ближайшем сарае, стоят тысячу-полторы рублей, приличная Турция — уже под пятёрку, с пятёрки начинаются бренды типа Зара или Бершка. А когда у тебя после оплаты хаты остаётся пятнашка в месяц на всё — особо не разгонишься. А жить-то хочется, и по возможности — жить хорошо.