Я задумалась, Серёга испытующе глядел на меня и дымил сигаретой.

— Наверное, начальник тот, что в джинсах, — наконец предположила я. — По улице в галстуке и костюме ходить банально неудобно.

— Вот! — воскликнул Серёга. — Начальник может себе позволить себе ходить в джинсах, потому что все и так знают, что он начальник. А подчинённый вынужден соблюдать дресс-код. Но главное отличие — в выражении лица, да и вообще во всём внешнем виде. Начальник — он и в бане начальник. Потому что ведёт себя уверенно.

Я снова вспомнила нашу «железную Свету» — она постоянно всех строит, подчёркивая свою значимость, и всё время боится уронить свой авторитет. Получается, не чувствует себя начальницей? Но сейчас меня больше интересовал другой вопрос.

— А я как со стороны выгляжу?

Серёга затянулся, выпустил в сторону сигаретный дым, и стал осторожно подбирать слова.

— Ты выглядишь дорого. Не в том смысле, что все вещи новые. Скорее, наоборот, из-за того, что вещи явно недешёвые, но та небрежность, с которой ты их носишь, как бы подчёркивает, что ты их не на последние деньги покупала.

— Серёга, но ты же догадываешься, откуда у меня эти вещи? — засмеялась я.

— Другие-то не догадываются, — серьёзным голосом ответил он. — А я тебя больше ценю за умение в компьютерах разбираться.

Я снова задумалась. Так вот почему Светлана считает, что мне всё легко достаётся!

— Пока ты тут рассуждала, чайник успел остыть, — Серёга засунул окурок в свою банку-пепельницу. — Пойду снова подогрею.

Такое неожиданное открытие по поводу имиджа меня изрядно озадачило. Да, я собираю вещи на помойке, и поэтому в чьих-то глазах выгляжу круто. Но ведь кто-то эти вещи выбрасывает. Первое время, найдя стоящую вещь, я пыталась представить себе её прежнего владельца. В случае с одеждой строить догадки просто, хотя бы исходя из стиля и размера. Но мне довольно быстро надоело играть в детектива, который зачем-то пытается реконструировать чужую жизнь по выброшенным вещам. Зачем эти изыски и рефлексия, если меня интересует только сама вещь? Ведь когда вы покупаете новую вещь в магазине, то даже не смотрите, в какой стране она сделана. Конечно, известные бренды иногда публикуют фоторепортажи со своих фабрик. Как правило, там изображены просторные цеха, где молодые улыбчивые китаянки, или вьетнамки трудятся на пользу международного капитала и на радость будущим покупателям. Но это всего лишь пиар — покупателю приятно надеть вещь, аккуратно изготовленную нежными девичьими руками, а что там было на самом деле — ему знать необязательно.

Так и в моём случае: какова история этих вещей, кто их прежние владельцы, почему эти вещи оказались на помойке — меня это не касается. Да и вообще у меня сложилось впечатление, что наши помойки со временем превратились в своеобразные пункты раздачи гуманитарной помощи. Большинство людей, избавляющихся от ненужных, но ещё добротных вещей, предполагают, что эти вещи ещё кому-то пригодятся. Поэтому они не кидают их в мусорный контейнер, а аккуратно кладут рядом. Я даже как-то видела пакет с одеждой, на который скотчем была приклеена записка: «Одежда постирана». Или встречала на помойке телевизор, рядом с которым аккуратно лежали электрический провод и пульт управления. Разумеется, в пульте были рабочие батарейки.

Но поскольку это уже всё вынесено на помойку, то потенциальные новые хозяева с вещами не церемонятся. Пакеты с одеждой просто разрывают, а вещи вываливают на землю или бетон, а там уже смотрят — есть ли что-то стоящее. А совершенно рабочий телевизор тут же начинают разбирать кирпичом в поисках медяшки, которой там обычно кот наплакал. Это уже профессиональный цинизм расхитителей помоек. Когда ты видишь на мусорке пакеты с вещами каждый день, то перестаёшь относиться к ним как к ценности, потому что на другой мусорке будет другой пакет, где вещи ещё лучше, а завтра вынесут ещё, послезавтра — ещё… Древний кинескопный телевизор сейчас уже никому не нужен, будь он даже абсолютно новый — к нему нельзя подключить современные приставки, он не ловит цифровые каналы, в нём нет встроенного видеопроигрывателя… И в то же время всегда найдётся тот, кому такие вещи нужны. Вот я, например.

С Пашкой мы старались не надоедать друг другу. Он лазил по своим подземельям, я- по своим помойкам. Мы оставили безнадёжные попытки приучить друг друга к своему хобби, и даже перестали эту тему обсуждать. Просто негласно решили, что у каждого должно быть право и время на личные чудачества. Я не зря сказала «хобби» — со временем мои походы по помойкам из способа добычи каких-то вещей превратились именно в увлечение, вроде рыбалки или собирания грибов. Тут тоже азарт — что попадётся сегодня? Именно тогда и случилась та история, с которой я начала это повествование.

Неприятности всегда некстати, особенно когда они происходят неожиданно. Если, конечно, попытку изнасилования можно назвать неприятностью. Этот резкий переход от безмятежности и чувства безопасности к полной беспомощности и беззащитности очень сильно долбанул по мне. Где-то неделю я приходила в себя и не хотела никого видеть. Поэтому позвонила Пашке и сказала, что заболела и на работу не приду. Он, разумеется, тут же захотел приехать, чтобы меня лечить. Пришлось ему сказать, что я заразная, и поэтому приезжать ко мне нельзя. Как обычно бывает после таких случаев, начинаешь прокручивать в голове события снова и снова, чтобы понять — где ошиблась, почему всё пошло не так. Умом понимаешь, что это была цепочка случайностей, но всё равно ищешь ответ, чтобы обезопасить себя в будущем.

Вот и я затарилась алкогольными коктейлями, заперла дверь на все обороты ключа, включила на компе первое попавшееся кино, и принялась изводить себя самоанализом. Почему эти мужики обратили на меня внимание? Ну как же — я ведь сама выскочила из контейнера как чёрт из табакерки! Но даже пьяные мужики не цепляются ко всем женщинам подряд. По какому принципу они выбирают? Чёрт, почему меня это должно заботить?!

Немного успокоившись и открыв вторую банку коктейля, я снова принялась рассуждать. Итак, по какому принципу обычно выбирают жертву? Не с целью ограбления, а с целью насилия. Очевидно, по принципу доступности. Если жертва может оказать сопротивление, то это уже менее интересно. Но в моём случае было два датых мужика, против них ни одна женщина не устоит. Что тогда может остановить насильников? Снова явственно вспомнились их мерзкие рожи и крепкие руки, и снова возникло это противное чувство полнейшей беззащитности.

Но алкогольный коктейль сыграл свою роль мягкого антидепрессанта, и после некоторых усилий над собой я продолжила развивать свою мысль. Что их может напугать? Только то, с чем они не смогут справиться. А что это может быть? Газовый баллончик? Пистолет? Нет, пистолет они ещё сильнее захотят отнять. Должно быть что-то, что может действовать только на моей стороне. Получилась загадка — некая могущественная сила, которая может быть только на моей стороне, и неподвластна насильникам.

Но третья банка коктейля вызвала у меня озарение. Это же элементарно! Такие козлы боятся общественного мнения, людей! Если бы тогда к нам кто-то подошёл, какой-нибудь прохожий, то эти придурки моментально бы слились. Почему же никто не отреагировал? А ведь я пыталась звать на помощь. В поисках ответа я поглядела на рваный и грязный комбез, который кинула в коридоре. Ну конечно же! В таком бомжеватом наряде прохожие приняли меня за одну из гопников. А эти быдланы посчитали меня за представительницу своего круга, потому и не стеснялись, наверное, в их среде это нормальные отношения. Но в моём-то кругу это дикая дичь! Значит, я должна даже внешне подчеркнуть, что я представляю свой круг, а не их. То есть получается, что когда я отправляюсь в поход по помойкам, то должна выглядеть как менеджер среднего звена.

Я отставила недопитый коктейль и стала рыться в шкафу. Где-то же у меня это было! То, что я искала, обнаружилось в самом дальнем углу — серые юбка и пиджак совершенно конторского вида. Я нашла их давно почти новыми, что с ними делать, я тогда не решила. Костюмчик в очень хорошем состоянии, но носить его я не собиралась — стиль совершенно не мой. А сейчас как это будет выглядеть?