Произошёл удивительный случай – Яцуненко продвигался с красным полотнищем к доту на вершине горы, и тут его окликнул знакомый голос. В окликнувшем Иван узнал отца, тоже солдата.

– Неси, сынок! – махнул рукой отец.

Солдат-сын донёс знамя до вершины.

Гвардии ефрейтор Василий Дробязко, раненый, гранатами разогнал гитлеровцев, преградивших путь, и тоже поднял знамя на Сапун-горе.

8 мая наши войска подошли к городу. Были ещё сутки кровопролитных боёв – на окраинах, на бульварах, в центре города, на пристанях. Красными знамёнами отмечались взятые кварталы. Первое знамя поднял над домом метеослужбы разведчик 953-го полка солдат Илья Поликахин. Моряки Владимир Стовба и Пётр Рублёв первыми с боем дошли до Графской пристани. Знамени у них не было. Они подняли на флагшток бескозырку.

Вечером 9 мая Севастополь был очищен от врага.

Фашисты, те, что остались живыми после штурма города, в панике бежали на мыс Херсонес и к бухте Казачьей, стремясь попасть на суда. Надежда была призрачной. Врага преследовали наши танки. 12 мая остатки 17-й армии капитулировали.

За Крымскую операцию противник только на суше потерял убитыми, ранеными и пленными сто тысяч солдат и офицеров. Точно неизвестно, сколько врагов погибло на транспортах и кораблях. Тоже, верно, число немалое. По оперативным сводкам штаба 17-й армии, только с 3 по 13 мая на переходе морем её войска потеряли 37 тысяч немецких и около 5 тысяч румынских солдат и офицеров.

Вся Крымская операция длилась 35 дней. Штурм Севастополя – 5 дней. Тогда как фашисты штурмовали его 250 дней.

5 ноября 1944 года в Севастополь вернулась черноморская эскадра. Линкор, крейсеры, эсминцы салютовали славному городу двадцать одним залпом из ста орудий.

После освобождения Крыма вражеский флот значительно поубавился. И базы у него остались лишь в западной части моря – румынские Сулина и Констанца, болгарские Варна и Бургас.

Противник, опасаясь десантов, сильно минировал воды у западного побережья. По причине минной опасности наши большие корабли не участвовали в завершающих событиях. Зато с успехом и великой пользой воевали корабли Дунайской флотилии: торпедные, сторожевые, артиллерийские катера, бронекатера, мониторы. Под командованием контр-адмирала С. Г. Горшкова (в конце войны – контр-адмирала Г. Н. Холостякова) флотилия действовала в прибрежных районах моря, на Днестре и Дунае. Она высадила в тылу врага больше двадцати десантов, поддерживала огнём сухопутные войска, переправила через реки чуть ли не полмиллиона бойцов. За доблесть в боях и образцовое выполнение заданий командования флотилия была награждена тремя орденами: Красного Знамени, Нахимова I степени и Кутузова II степени.

Проследи по карте течение Дуная. Поддерживая сухопутные войска, катера флотилии прошли вверх по реке до столицы Австрии, Вены.

Раз уж ты смотришь карту, разберись в движении наших войск на юго-востоке Европы.

В конце лета советские войска нанесли сокрушительный удар группе армий противника, которая называлась «Южная Украина». У Кишинёва попала в окружение 6-я немецкая армия, у Аккермана – 3-я румынская армия – больше 200 тысяч человек. Румынские войска пытались уйти в глубь своей страны. Но около Жебриян Дунайская флотилия высадила десант, он перекрыл противнику пути отступления. Немецкая армия, находясь в кольце, была уничтожена в начале сентября. А окружённые советскими войсками румыны сдались в плен в конце августа.

В это же время развёртывались решающие события на море. В Констанце в те дни стояло 150 кораблей и вспомогательных судов, а в Сулине – около 50, почти весь флот противника собрался в двух базах. Авиация Черноморского флота совершила налёт на обе базы.

Сначала самолёты-штурмовики – четырьмя волнами, по 7-8 самолётов, – подвергли бомбёжке и обстрелу порт в Сулине. Вражеские истребители полетели туда, чтобы прогнать штурмовиков. Нам это и было нужно. Сейчас же Констанцу атаковали 60 наших пикирующих бомбардировщиков, их прикрывали около 80 истребителей. Удар получился превосходный. За ним последовали новые налёты. Почти половина вражеских кораблей была уничтожена.

В последние дни августа Сулину захватил отдельный 384-й Николаевский батальон морской пехоты, которым командовал Герой Советского Союза майор Фёдор Евгеньевич Котанов. (Отряд Ольшанского был из этого батальона.) Над портом румыны вывесили белый флаг. На набережную грудами складывали оружие. Тут же, неподалёку от советских пехотинцев, расположились сдавшиеся в плен румынские солдаты и офицеры. Тихое поведение пленных объяснялось тем, что в Бухаресте произошло восстание. Фашистский правитель Антонеску был арестован. Румыния выходила из войны.

Прибывший с отрядом катеров член Военного совета Черноморского флота контр-адмирал И. И. Азаров послал командующему румынским флотом ультиматум – прекратить боевые действия, сдать флот советским войскам к 12 часам 29 августа.

Ровно в полдень в назначенный день два румынских катера под белыми флагами доставили в Сулину согласие на безоговорочную сдачу флота.

Германское командование ещё раньше, когда моряки Дунайской флотилии захватили дельту Дуная, отправило, спасая от пленения, вверх по реке около двухсот своих кораблей и судов. Эта флотилия спешным ходом начала пробираться по извилистому Дунаю ближе к Германии. Теперь, узнав о капитуляции румынского флота, немецко-фашистское командование вывело оставшиеся на Чёрном море корабли из Констанцы в болгарские порты Варну и Бургас.

9 сентября в Болгарии восставший народ сверг правительство, служившее фашистам. Новая власть объявила Германии войну. Болгары как братьев встретили советских солдат и моряков.

Помнишь, в первый год войны гитлеровцы, чтобы погубить советские корабли, стремились захватить наши военно-морские базы. Теперь без стоянок оказался германский флот. Немцам не оставалось ничего иного, как затопить корабли у болгарского берега, три подводные лодки затопились у берегов Турции.

Этим и закончились боевые действия на Чёрном море.

Остаётся добавить вот что: те двести кораблей и судов, что ушли вверх по Дунаю, до места назначения не добрались. Фашисты затопили их недалеко от Железных ворот, где Дунай сужается в горном проходе. Когда флотилия добралась туда, там уже были войска 2-го Украинского фронта.

Тридцать с лишним лет прошло, как окончилась война, но я, когда слышу слова «второй фронт», неизменно вспоминаю опушку соснового леса у деревни Назия – на Волховском фронте. Летом 1942 года там, среди жёлтых песочных воронок и избитых осколками деревьев, стоял наш дивизион. С самого рассвета до самой темноты в небе кружили немецкие самолёты и свистели бомбы… Недалеко был голодающий Ленинград. Из газет мы знали, что тяжелейшие бои идут под Сталинградом. Настроение и у нас, восемнадцатилетних, и у пожилых солдат было тревожное. В перерывах между опасностями собирались под высокой сосной, сидели на сухой земле, поросшей брусничником, курили сладковатую гнилую махорку. Разговаривали. О чём бы ни заходил разговор, обязательно поминали второй фронт. Союзники обещали открыть его в 1942 году. Лето было на исходе. Осенью – мы понимали это – на море начнутся штормы, высаживаться с кораблей будет трудно. Значит, рассуждали мы, вот-вот наступит обещанный день, и нам станет полегче…

В 1942-м союзники второй фронт не открыли. Обещали в 1943-м. И тоже не открыли. Высадка англо-американских войск во Франции произошла лишь летом 1944 года.

Радовались ли мы этому событию? Радовались.

Наш дивизион «катюш» в те дни мчался по белорусским дорогам. Остался позади освобождённый Минск. Фашисты бежали. Враг пытался зацепиться за какой-нибудь берег реки, за какие-нибудь высоты, чтобы остановиться. Но мы гнались за ним, били по берегу реки, по высотам залпами эрэсов, туда кидались танки, на грузовиках пехота, проносились штурмовики… И снова спидометры отсчитывали километры. Мы, солдаты, ещё не знали, что окружаем, уничтожаем огромную массу немецко-фашистских войск, что пленённые здесь враги пройдут по Москве – на показ народу. Но настроение всё равно было отличное. И мы радовались вступлению в Европу американцев и англичан – тому, что и они могут присоединиться к нашему делу, к нашей суровой работе. Дело-то какое! Работа-то какая! Разгром фашизма.