Десант морской пехоты.

Высадка десанта с кораблей затянулась до 6 часов утра. Тем не менее морские пехотинцы действовали успешно. Без особых усилий они сбили неприятельский заслон на берегу. Враги бежали, не успев уничтожить указатели заминированных участков. Так же поспешно бежали артиллеристы дальнобойной батареи, принёсшей столько вреда городу и порту. Моряки быстро продвигались в тылу противника. Вместе с передовыми подразделениями шли корректировщики с эсминцев. И когда один батальон был контратакован у штаба румынской части, корабли тут же помогли ему артиллерийским огнём.

Сообщения, одно тревожнее другого, валились лавиной на неприятельское командование. Первое время оно не могло понять, что и где происходит, откуда грозит самая большая опасность. Совершенно очевидной опасностью были десантники. Но логика военных действий подсказывала, что будет и ещё что-то – худшее. А где? Здесь, в восточном секторе? Или в южном? Там ведь началась атака…

157-я дивизия и её соседи готовились начать свои главные действия в 8 утра. А за полчаса до этого, в 7.30, началась наша артподготовка. По врагу били полевые, береговые и корабельные орудия. Огонь был сильный. Румынская артиллерия была подавлена. В назначенное время пехота поднялась в атаку. Особенно хорошо пошли полки новой дивизии. В середине дня их пришлось даже придержать на час-другой, чтобы с ними выровнялись части старых приморцев, продвигавшиеся медленнее. К исходу дня в районе Дофиновки стрелки встретились с морской пехотой. Такие встречи всегда бывают волнующими. Соединение войск, идущих с разных направлений, как бы подводит итог боёв, свидетельствует об их успешном завершении.

Наступил вечер 22 сентября. Враг в восточном секторе был отброшен на десять километров. А у войск ещё хватало энергии гнать врага дальше. Однако командующий Приморской армией генерал-лейтенант Георгий Павлович Сафронов остановил наступление, даже отдали врагу без боя несколько населённых пунктов, захваченных морской пехотой. И это было хорошее решение. Вот почему. Оборона у Одессы имела вид дуги. Протяжённость дуги с увеличением радиуса – расстояния от города до неприятеля – увеличивалась. А ведь каждый прибавившийся километр надо оборонять, держать на нём определённое число бойцов, пулемётов, орудий. Длинную дугу оборонять нам было нечем, мало было войск. Поэтому командующий выбрал самый выгодный радиус; при выбранном радиусе плотность советских войск на дуге была достаточной для прочной обороны, а противник уже не мог обстреливать порт, не мог препятствовать приходу и разгрузке транспортов со всем необходимым для жизни и борьбы Одессы.

Пожалуй, труднее всего пришлось в этой операции эсминцам. Крейсеры, высадив морскую пехоту, ушли в Севастополь, чтобы не попасть под удары пикировщиков. Эсминцы же остались поддерживать наступление артогнём. Утром Ю-87 не появлялись. А потом девятка пикировщиков атаковала «Безупречный», который обстреливал неприятеля, находившегося в районе Старой Дофиновки. От 37 бомб уклонился «Безупречный». Но одна взорвалась так близко от корабля, что в борту образовалась огромная пробоина, сквозь которую вода затопила машину и часть котлов. Корабль потерял ход. «Беспощадный» взял его на буксир и отвёл в одесский порт под защиту зениток. Позже на «Беспощадный» и «Бойкий», находившиеся на огневых позициях, налетело больше двадцати пикировщиков. Несколько шестаковских истребителей прилетели на помощь кораблям. Они сбили два «юнкерса», мешали прицельно сбрасывать бомбы, но силы в воздухе были уж очень неравные. На этот раз тяжёлые повреждения получил «Беспощадный». На нём возник пожар, в пробоины хлынула вода. Весь в дыму, полузатопленный, эсминец малым ходом пошёл в порт. На огневой позиции остался один «Бойкий», которым командовал капитан-лейтенант Георгий Фёдорович Годлевский. До самой темноты корабль отбивался зенитками и пулемётами от «юнкерсов», уклонялся от их бомб и вёл артиллерийский огонь, поддерживая наступление не одного, как ему полагалось, а трёх батальонов морской пехоты. Он взял себе и цели повреждённых эсминцев. Если забыть, что экипаж находился всё время в смертельной опасности, а иметь в виду только его военную работу, то и так она покажется невероятной. Удивительно, как экипаж выдержал страшное напряжение дня! А ведь и накануне моряки не отдыхали, ночь перед наступлением тоже была напряжённой…

22 сентября 1941 года. Ты, читатель, в общих чертах знаешь, что было в ту пору на советско-германском фронте. Враг наступал и наступал. Поэтому скромная победа у Одессы была радостной, как лучик солнца, вдруг засветивший сквозь тяжёлые тучи невзгод.

Приморцы тогда уничтожили до 2 тысяч неприятельских солдат и офицеров, несколько сот захватили в плен, отбили 38 орудий, 30 миномётов, больше 100 пулемётов, 6 танков, много автоматов, винтовок, снарядов и патронов…

Время, когда потери неприятеля будут исчисляться десятками и сотнями тысяч, а трофейные орудия и танки сотнями и тысячами, ещё не наступило. Оно было впереди.

Будет день, когда по улицам Москвы пройдут бесконечные вереницы пленённых фашистов. А пока по улицам Одессы провезли напоказ гражданам неприятельские дальнобойные орудия с надписями на стволах: «Больше стрелять по Одессе не будут».

И ещё очень важное. Наступающая сторона, как правило, несёт потери большие, чем обороняющаяся. Но в этом наступлении счёт потерь был совершенно иным. 157-я стрелковая дивизия, которой командовал полковник Дмитрий Иванович Томилов, потеряла убитыми 19 человек… Значит, врага при хорошей организации дела можно бить и с малыми потерями.

Медаль «За оборону Одессы».

Защитники Одессы – от солдата и матроса до генерала и адмирала – были воодушевлены одержанной победой. Пока враг пребывал в расстроенных чувствах, его можно было поколотить и ещё.

Командование OOP решило теперь нанести контрудар в южном секторе, отбросить и там противника тоже километров на десять. 157-я дивизия как главная сила переходила на левый край дуги, к чапаевцам. Хотя неприятель по-прежнему превосходил нас численностью в несколько раз, сомнений в успехе нового наступления не было. К тому же в это время в Одессу прибыли 15 танков, артиллерийский полк и дивизион гвардейских миномётов – «катюш», которых здесь, на юге, ещё не видели ни противник, ни даже наши артиллерийские командиры. Контрудар был назначен на 2 октября.

Обезопасив город со всех направлений от артиллерийского обстрела, советские войска намеревались на занятых рубежах поглубже зарыться в землю, то есть получше укрепиться, и провести зиму в обороне. К такому же способу действий, как скоро выяснится, готовились и румыны – зимовать на подступах к городу, поскольку взять Одессу они уже не надеялись.

Если для объяснения этого положения прибегнуть к шахматным терминам, то в партии наших войск и войск врага вроде бы ничья, равновесие. Но ничьей нет. 18 неприятельских дивизий, как 18 пешек, стоят на месте: они не могут продвинуться вперёд, не могут уйти и назад, чтобы подкрепить войска немцев на других направлениях, в частности на Крымском. А с какой фигурой сравнить защитников Одессы? Скорее всего с конём. Конь может бить в разные стороны – так и Одесса держит под боем коммуникации на Чёрном море, воспрещает врагу перевозить на судах боеприпасы, горючее, подкрепления; в Одессе прервалась для врага единственная прибрежная железная дорога; Одесса же грозит и ударом в тыл немецким армиям, дошедшим уже до Азовского моря. Конь ходит всего на четыре клеточки. А если бы Одесса получила в подкрепление много войск? Она стала бы ферзём – могла бы сделать ход не на четыре клеточки, а до самого края шахматной доски, то есть, разгромив румынские дивизии, ударить с тыла по немецким войскам, углубившимся на восток…